Самое яркое заявление он сделал без слов. Как понимали Примакова?

В Москве в Колонном зале Дома союзов простились с Евгением Примаковым. На церемонию приехал президент России Владимир Путин. Примакова похоронили на Новодевичьем кладбище

Пик политической карьеры Евгения Примакова пришелся на конец 90-х, и с тех пор он стал непререкаемым авторитетом в стране. Причем с одинаковым уважением к нему относились люди разных политических взглядов.

Публичные высказывания Евгения Максимовича всегда были сдержанными. Их истинный смысл зачастую приходилось дополнительно обдумывать, а самое свое яркое заявление он сделал вообще без слов, развернув над Атлантикой самолет и отменив визит в Вашингтон, когда начались бомбежки Югославии. Многие его тогда нещадно за это критиковали, а он не оправдывался.

В последнее время Примаков заявлял о поддержке решения по Крыму, но призывал дальше отношения с Украиной и Западом не обострять. Говорил, что за 25 лет так и не удалось создать современную диверсифицированную экономику, и о том, что люди не могут работать только за деньги — еще нужна идея.

Как вы понимали Евгения Примакова?

С этим вопросом мы обратились к видным деятелям политики и бизнеса последних десятилетий. Всегда ли его позиция была ясна? Всегда с ним соглашались? Или, может быть, согласились спустя время?

Руслан Хасбулатовпоследний председатель Верховного Совета Российской Федерации«Я знал Примакова больше 40 лет. Когда я был молодым политиком, он советовал мне более пристально присматриваться. Учитывая мое довольно большое влияние на российских лидеров, он говорил: «Ты присмотрись более внимательно, не так все однозначно, не стоит слишком прямолинейно поддерживать». Имел в виду, он не говорил прямолинейно, поддерживать позицию Ельцина. Потом я тоже обдумывал. Он понимал угрозы существованию СССР, очевидно, более глубоко, чем я в то время осмыслил. Потому что я не допускал даже мысли, что такое могучее государство — СССР — может распасться, как карточный домик. А вот Евгений Максимович это предполагал. При встрече, когда это произошло, я уже был в глубокой опале, после тюрьмы, а он был еще у власти, я сказал: «Вы оказались правы». Он усмехнулся и говорит: «Да, понимаешь, к сожалению, до многих доходят наши мысли уже после того, как событие свершается».

На вопрос: «Как вы понимали Примакова и всегда ли соглашались с ним?» отвечает лидер ЛДПР Владимир Жириновский.

Владимир Жириновскийлидер ЛДПР«Человек замечательный. Были расхождения — он симпатизировал больше коммунистам или власти. Я не в Кремле был и не был среди левых, но, тем не менее, чувствовал, что ему нравится что-то из моих высказываний, из моей позиции. Никогда жестко не критиковал никого, но где-то что-то, может быть, не договаривал. У него были хорошие взаимоотношения с американскими политическими кругами. На чем это основывалось? На том, что он хотел как-то на них повлиять. Он очень был сложный, но в то же время — специалист. Возможно, по-другому и нельзя было — нельзя было быть очень прямолинейным. Он не выявлял своего отношения: с Горбачевым он или нет, с Ельциным он или нет, за ГКЧП или против ГКЧП, за Америку или против Америки. Но при этом он выстраивал хорошие отношения. Он не давал повода быть им недовольным. В этом плане он — фигура высочайшего класса и, наверное, самый известный, самый влиятельный и самый популярный деятель за всю последнюю историю — 100 лет».

О том, как он понимал Евгения Примакова, рассказывает бывший вице-премьер и первый замглавы Администрации президента, сейчас первый зампред совета директоров Альфа-Банка Олег Сысуев.

Олег Сысуевпервый зампред Совета директоров Альфа-Банка«В тот период, когда он был премьер-министром, я работал в администрации. Мы проводили очень много личных встреч, он ощущал давление со стороны Бориса Николаевича и делился со мной своими сокровенными мыслями. Как мне казалось, он был со мной вполне откровенным, чего трудно было ожидать от человека, который долгие годы руководил внешней разведкой. Но, тем не менее, мне казалось всегда, что это человек поступка, человек независимых суждений и обладавший очень хорошим чувством юмора. Вряд ли я могу сказать, что я с ним вел какие-то жесткие дискуссии, но многое, что он говорил, вызывало во мне спорную, несогласную реакцию. Я думаю, что это все происходило в силу разности опыта, разности поколений. Евгений Максимович Примаков вынужден был лавировать, вынужден был скрывать свои мысли, ему нужно было подчиняться общим правилам этой коммунистической номенклатуры. Это, конечно, наложило свой отпечаток».

Примаков не говорил прямые смыслы, отмечает политик Ирина Хакамада. Она также рассказала о том, как понимала Евгения Примакова.

Ирина Хакамадаполитик«Россия вообще не для прямых смыслов, но я всегда все понимала. Когда меня увольняли из правительства в 1998 году после кризиса (я знаю, как увольняют чиновников, очень часто ты узнаешь об этом по телевидению), он позвал меня к себе. Между прочим, это был первый премьер, с которым я смогла, наконец, встретиться по его инициативе. Примаков пригласил, сразу сказал, что хотел бы со мной работать, ему нравится все, что я делаю, это совершенно правильное направление, но потом на него надавили. Коммунисты забрали все эти позиции. Потом в парламенте мы общались, и когда мне была необходима помощь в поддержке всего, что давало инфраструктуру для новой экономики, то он всегда поддерживал, при том, что находился в партии власти, а я находилась в либеральной оппозиции. Мы как-то друг друга понимали. Я к нему относилась как к величайшему авторитету, душевно, потому что я его помнила еще маленькой, когда он приходил к своим друзьям, а они были нашими соседями по коммунальной квартире. И мы очень смеялись над этой историей. А он ко мне относился с большим уважением, часто говорил: «Ир, мужиков в политике много, а вот настоящие мужчины… пожалуй, вот только ты».

Мы спросили мнение бывшего главного редактора газеты «Коммерсант» Рафа Шакирова. Когда случился разворот Примакова над Атлантикой, «Коммерсант» вышел с разгромной статьей. Примакова обвинили в том, что это приведет чуть ли не к краху российской экономики, которая, якобы, потеряла от этого шага десятки миллиардов долларов. Это вызвало скандал, что в итоге привело к отставке главного редактора. Мы узнали у Рафа Шакирова, поменялось ли его отношение к поступкам Примакова с тех пор?

Раф Шакировбывший главный редактор газеты «Коммерсант»«Конечно, как у всякого дипломата, многие высказывания его были завуалированы. Тем не менее, те, кто умел считывать, ясно считывали его послания. Я очень уважал его как личность, потому что он был человеком решительным, человеком поступков вне зависимости от обстоятельств, которые зачастую грозили ему либо отставкой, либо еще какими-то вещами, как это было с разворотом самолета над Атлантикой, когда американцы принимали решение бомбежки Югославии. Когда я возглавлял «Коммерсант», в то время мы, конечно, критиковали его кабинет очень серьезно. Но со временем, как это ни странно, это видимое, казалось бы, для журналистов «ничегонеделанье», как выяснилось впоследствии, оказалось одним из самых удачных для российского бизнеса. Потому что для российского бизнеса, вообще-то говоря, когда правительство или власти бездействуют, это не плохо — это стабильность, это ясность. Я не хочу петь дифирамбы такой политике, но, как выяснилось, в этот период России нужна была эта передышка. Поэтому многие его высказывания, которые тогда мы воспринимали в штыки, впоследствии оказались правильными».

О том, как он понимал Примакова, рассказывает политик, бывший премьер-министр и министр финансов России Михаил Касьянов.

Михаил Касьяновэкс-премьер-министр России«Я не очень долго работал с Примаковым. В то время, когда Евгений Максимович был премьером, а это было 8 месяцев, фактически, это было начало стабилизации после кризиса 98-го года. Это было, я так думаю, одно из самых его важных решений — то, что он согласился на период времени стать главой правительства. Я с ним, конечно, взаимодействовал, не скажу, что каждый день, но часто, поскольку проблема долгов тогда была самой ключевой, а я как раз на этом участке работал в Минфине. Я находил понимание, хотя, конечно, не всегда казалось то, что говорит премьер, это соответствует общему пониманию правильности. Но, на самом деле, стабильность, которая начала формироваться в то время, была обеспечена как раз и его последовательными действиями, и его авторитетом».