Чем ГКЧП оказался столь дорог россиянам? Комментарий Георгия Бовта

Согласно соцопросу, 79% россиян не знает, как расшифровывается аббревиатура ГКЧП. Это, правда, не помешало респондентам дать свою оценку деятельности путчистов и назвать само событие трагическим

В канун годовщины августовского путча 1991 года были проведены несколько соцопросов. Согласно исследованию ВЦИОМ, значение аббревиатуры ГКЧП не знает 79% россиян. Что, впрочем, не помешало респондентам дать свою оценку деятельности путчистов.

Относительное большинство россиян (более 40%) считают путч «трагическим событием» и еще примерно столько же считают, что случился «просто эпизод борьбы за власть в высшем руководстве страны». И лишь 10% ответили, что это «победа демократической революции, покончившей с властью КПСС». Но самые замечательные по-своему люди — это те, примерно четверть, (разумеется, в основном более молодые), кто о путче 1991 года вообще ничего не знает. Счастливое ли такое историческое беспамятство?

Получается, для подавляющего большинства россиян драматические события 30-летней давности — это нечто либо незнакомое (и точно не осознанное и не понятое), либо некий «эпизод борьбы за власть», как обычно теперь отстраненно говорят про то, что тебя лично никак не касается. И за этим не видят никакого рождения ни новой страны, ни нового строя, ни нового режима. А просто продолжается некая жизнь некоей вечной страны, многие граждане которой не понимают и даже не хотят задуматься, откуда что взялось в ней и почему так получилось, как сейчас. Живем да и живем. Лишь бы не было войны. Живем то ли в новой России, то ли в старом Советском Союзе, только без «братских республик». Да и какая разница. Только вот Украина беспокоит.

Версия, что путч 1991 года был «всего лишь» борьбой за власть соперничающих группировок, предполагает, что люди, придерживающиеся такой версии, не видят в тех событиях ничего «поворотного» и тем более «судьбоносного». Просто одни начальники сменили других — и только. Но тогда получается, что и нынешнее общество ничем, по сути, не отличается от советского?

Подавляющее большинство наших сограждан теперь даже не могут и не хотят определить, кто же был исторически прав в те августовские дни — то ли ГКЧП, пытавшийся как бы спасти СССР, но добивший его, то ли Борис Ельцин с демократами, которые мечтали о новой демократической России.

Но ведь так не бывает, чтобы никто не прав. При этом в нашем обществе так и не сформировался ответ на вопрос, который социологи все никак не поставят: а как надо-то было? Вот будь вы на месте Ельцина или ГКЧП, что бы вы делали? Нет ответа. И не будет. Потому что если рассуждать строго исторически, то не может быть так, чтобы «все были неправы». Или все правы. Исторически — кто победил, тот и прав. А победили тогда как раз Ельцин и его сторонники. Другое дело, как они потом этой победой распорядились. Впрочем, в любом случае тогдашние победители смотрели вперед, в будущее, пусть при этом их представления о нем были весьма наивными, а во многом ошибочными. Но разве менее наивными были представления тех, кто в 1917-м поверил большевикам и их идеям «мировой революции»? Они ведь тоже смотрели в будущее.

Нынешнее наше «моральное большинство» скорее ориентируется на прошлое, ища в нем примеры для подражания и опору в современной жизни, которой рецепты прошлого давно уже не подходят. Но ведь никакого внятного — ни наивно-романтического, ни рассудочно-прагматичного — образа будущего для этого морального большинства никто так и не сформулировал за 30 лет. Куда мы идем? Какое общество строим? Может, оно, конечно, так и надо, и время больших идей, требующих больших жертв, уже прошло — и слава богу?

Но все равно, зачем же тащить за собой из прошлого все старье, как тащит на и так захламленную дачу скаредная семья из городской квартиры все, что надо давно уже было выбросить на помойку? И вот, например, тот же ВЦИОМ недавно вспомнил про советский комсомол и выяснил, что две трети россиян (65%) слышали про ВЛКСМ. Из этих слышавших подавляющее большинство — 68% — хорошо относятся к деятельности ВЛКСМ, и лишь 8% — отрицательно. А «Левада-центр» (власти РФ признали организацию иностранным агентом) выяснил, что три четверти наших сограждан считают, что советское время было лучшим в истории нашей страны. Если говорить серьезно, то это по-своему приговор.

Из тех 40 лет, в течение которых, согласно библейской легенде, народ надо было водить по пустыне, чтобы полностью ушли из жизни люди, жившие рабами и сохранившие рабскую психологию, прошло уже 30. Не стоит, конечно, проводить прямых аналогий. В конце концов, путчисты в августе 1991 года столкнулись с тем, с чем никакие инициаторы внутривластных разборок в СССР не сталкивались — с сопротивлением народа, возжелавшего свободы, а не чтобы начальники все решали за него. Однако за прошедшие 30 лет память и тяга к прежним порядкам не исчезла, а лишь сильнее укрепилась. Мы, кажется, потерялись, заблудились в безыдейной пустыне своего времени.