Je suis Charlie. Двенадцать

«Двенадцать убитых — шестьдесят шесть миллионов раненых». Это надпись на одном из тех плакатов, что тысячи и тысячи французов сочиняли, чтобы выразить боль и возмущение в связи с расстрелом почти в полном составе редакции сатирического журнала Charlie hebdo. Включая главного редактора Стефана Шарбонье, четырех ведущих французских карикатуристов. Погибли также два полицейских, один — охранявший главного редактора, второй — патрульный, прибывший на место происшествия.

На другом плакате портреты погибших и надпись «Morts pour la liberté» — «погибшие за свободу». Это парафраз надписи «morts pour la patrie» — «погибшим за отечество», традиционно украшающей воинские мемориалы во Франции.

Это, мне кажется, главное. Расстрел редакции «Шарли эбдо» — это атака на нашу и вашу свободы. Ислам тут ни при чем. «Шарли» так же зло смеется над крайним христианством и иудаизмом, как и над исламским экстремизмом. И правильно делает. И еще смеется над любой напыщенной «правильностью» — государственной, политической, идеологической, культурной. Спуску «Шарб» — Стефан Шарбонье и его команда никому не давала.

В некоторых комментариях я вижу неприличный перенос ответственности за это варварское преступление на некие «европейские ценности». Мол, сами напоролись, придумали «мультикультурность», «политкорректность», — вот и получайте. Другие — еще хуже. Не нужно было провоцировать, пророка рисовать. Жертва становится виновницей преступления.

Помимо простой человеческой нормы — сначала сочувствие, соболезнование, потом — анализ, тут еще и ошибочное представление о Европе как о некоем едином идейном монолите. Споры о «мультикультуризме» — многокультурности это несколько другое, спорить нужно, модели в разных странах разные. На самом деле европейские страны очень отличаются друг от друга и в официальной политике, и в настроениях, что называется, человека с улицы. Мультикультурность — это традиционный английский подход, подразумевающий сохранение за каждой национальной общиной своей особости, в религии и поддержании традиций. Во Франции акцент другой, если не прямо противоположный, — на интеграцию, воспитание иммигрантов и их детей, родившихся в стране, во французской республиканской традиции. При том, что свобода религии, сохранение культуры и языка остается — как право в области частной жизни.

Какой из подходов лучше, эффективнее, об этом много дискутируют. На то и демократия, чтобы можно было свободно спорить обо всем. По предположениям, террористы — алжирского происхождения (это самая большая арабская диаспора во Франции), родились и выросли в стране. И вот это больше всего вызывает вопросов к системе «интеграции» приезжих.

Часто называют цифру в шесть миллионов. Столько, сообщают, мусульман в 66-миллионной Франции. Это в действительности большое преувеличение. В «мусульман» записывают нередко по географическому принципу. Если по происхождению из «мусульманской» страны, то и сам мусульманин. В действительности, как считают серьезные исследователи, число мусульман в несколько раз меньше. Остальные вполне интегрированы в национальную культуру и не отличаются и не считают себя в чем-либо отличными от обычных французов, разве что шоколадностью кожи или курчавостью волос.

И все же, как это может быть, чтобы французы по рождению, прошедшие либеральную, отделенную от церкви школу, оказались настолько отчуждены от общества, в котором они живут?

По сообщениям, один из них занимался рекрутированием добровольцев для отправки в Сирию. Французские власти и сейчас настаивают, что террористические акции последних нескольких лет (убийства детей — учеников еврейской школы в Тулузе и другие) — это одиночные, не связанные между собой случаи. Между тем, явно, что проблема есть. В армии радикальной исламистской группировки «Даеш» (часто упоминаемой в прессе как «Исламское государство») тысячи боевиков из-за границы, в том числе из Европы. Из них около тысячи — из Франции. Как же так? Этот и другие вопросы французы еще себе будут задавать.

Одно сегодня ясно: насилие, террор, давление недопустимы. Особенно в отношении свободы слова, свободы печати и свободы научных исследований. В этом Франция едина. Еще одна популярная в эти дни цитата, из приписываемого Вольтеру: «Я ненавижу все, что вы говорите, но я отдам жизнь за ваше право говорить это».

Александр Блок вскоре после революции написал поэму «Двенадцать». Шагающие сквозь пургу красногвардейцы представлялись ему двенадцатью апостолами. Тогда многие не приняли его поэтику. Сегодня двенадцать из «Шарли» всем видятся апостолами правды и свободы.