Reuters узнало о схеме по возврату денег российских элит из-за рубежа

— Одно дело — эти госбумаги не будут покупать, условно говоря, американские инвесторы, а совсем другое дело, что есть деньги на счете у кого-то в Швейцарии и он эти деньги хочет там не потерять и привести сюда. Так и заводи их сюда из Швейцарии, причем тут госбумаги и анонимность, повышенные ставки и все остальное?

— Вы считаете, что никто на это не пойдет?

— Я считаю, именно так. До февраля этот вопрос не будет решен в том виде, как хотелось бы, это совершенно точно.

— А почему проводят параллель с «вэбовками»?

— Видимо, только потому что это валютный заем и, соответственно, смогут покупать в том числе частные инвесторы. Только поэтому. Фактически мы говорим о том, что кому-то конкретно хотелось бы купить государственные облигации в валюте и при этом неплохо заработать. Я боюсь, что все эти три составляющие сходятся в одном месте крайне редко, поэтому вряд ли стоит ждать какого-то отдельного выпуска бумаг, для этого как минимум нет времени. Видимо, нет и просто понимания и желания, то есть не очень понятно, почему все мы с вами должны на это скинуться. Если наше государство сейчас размещается по одним ценами и они кажутся ему достаточными и рыночными, зачем государство, условно говоря, будет в полтора-два раза дороже платить, чтобы привлечь какой-то объем денег, причем оно еще и не знает, зачем он ему нужен?

— Что касается предложенного инструмента, то здесь пока вопросов больше, чем ответов, то есть конкретные механизмы того, как будет обеспечиваться заявленная анонимность, не анонсирована и, соответственно, обсуждать пока немножко рано. Но здесь важнее другое. Как показывает опыт введения так называемого антиофшорного закона, который был призван на очень либеральных условиях стимулировать россиян вернуть свои капиталы из офшоров, россияне совершенно не склонны доверять любым обещаниям российских монетарных властей. Что те люди, которые в свое время в офшоры капитал вывели, в случае каких-то сложностей предпочитают сами переселиться в другую юрисдикцию, а не вернуть свои капиталы в Россию. Поэтому большая часть потенциальных адресатов этого закона, скорее всего, им не воспользуются вне зависимости от того, каким будет механизм. Причина в том, что доверие очень многих представителей бизнеса к российским властям гораздо меньше, чем к властям других юрисдикций. Это стратегическая проблема, она сформировалась не сегодня, и вряд ли ее, в принципе, можно решить за разумно короткое время. Даже если все идеально поменять в российском законодательстве, должны пройти как минимум одна-две пятилетки, прежде чем доверие установится.

— Сейчас, когда обсуждается возможность введения нового пакета санкций, многие ли из тех, кто хранят свои средства за рубежом, могут под них потенциально попасть и потерять свои деньги?

— Скорее всего, шансы попасть под жесткие зарубежные санкции для подавляющего числа российских бизнесменов близки к нулю. История вообще применения санкций такова, что единственный пример очень жестких санкций — это санкции, которые были наложены на Иран после Исламской революции. Но масштаб противостояния наших стран все-таки не настолько велик, чтобы предполагать, что возможна такая же заморозка активов, как в 1979 году. При меньшем накале санкционного противостояния шансов попасть под заморозку, ну, при условии, что человек, действительно, обладает чистыми деньгами с точки зрения того, что он нигде никоим образом в какой-то противоправной деятельности не замечен, близки к нулю.