«Бизнесмены, в общем-то, должнички»

Борис Салтыков — о феномене высокотехнологичного центра США, связанном не столько с технологиями и финансированием, сколько с особыми отношениями работающих там бизнесменов и ученых

Вопрос отмены налогов для инновационных предприятий правительство рассмотрит в марте, сообщила глава Минэкономразвития Эльвира Набиуллина. «Мы с Минфином работаем, убеждаем, что это эффективная и администрируемая мера, на наш взгляд, она крайне важна, чтобы дать возможность инновационным проектам, которые не осуществились бы без этого, дать серьезные налоговые послабления», — цитирует министра РИА «Новости».

Новая модная инновационная идея, которое постулирует в последнее время российское руководство, — создание у нас аналога Кремниевой долины в Калифорнии. Предполагается, что этот «инноград», как уже прозвали этот центр, станет «локомотивом» развития инноваций и построенной на них экономики. Идея его создания, подхваченная к Кремле, изначально вызрела в «Роснано», сообщил в интервью BFM.ru и газете «Ведомости» Анатолий Чубайс. Очевидно, что американский опыт существования «высокотехнологичного кластера» для России не подходит. Специфика американской Кремниевой долины, как рассказал BFM.ru бывший министр науки России Борис Салтыков, в том числе, в особой атмосфере доверия между учеными-изобретателями и бизнесменами-инноваторами, которой у нас нет.

— Не странно ли Вам слышать разговоры о создании аналога Кремниевой долины в административном порядке? Каковы перспективы реализации этой идеи, может ли она быть внедрена сверху?

— Если говорить об американском опыте, то там было все наоборот. Все начиналось с университета и хороших мозгов. Около Стэнфорда по инициативе американского правительства был построен технопарк, который начал заселяться крупными и малыми фирмами. Там действовали известные "Hewlett Packard", "General Electric". Но ключ был в университете и молодых, мотивированных предпринимателях-инноваторах с хорошим техническим образованием.

Несколько лет назад я разговаривал с одним американским профессором, который исследовал феномен Кремниевой долины. Повторить этот феномен не удалось никому, даже в Америке, не говоря уже о Европе или Японии. Например, около Бостона тоже есть технопарк, где занимаются в основном науками о жизни, биотехнологиями. Но атмосфера и дух там совершенно другие. В Кремниевой долине атмосфера большой семьи, массы знакомых, однокашников, выпускников, которые общаются, знают лично друг друга. Это атмосфера, когда крупные компании могут легко общаться с изобретателями. Некоторые считают, что тот же венчурный капитализм должен работать с компаниями, условно говоря, в доступе на 10-20 км, чтобы он знал, лично мог приехать. И вот эта атмосфера неповторима.

Силиконовая долина — уникальный феномен, связанный не столько с технологией и финансированием, сколько с духом предпринимательства, мотивированности, сотрудничества и почти личных знакомств. Это важно: венчурный капитал — это риск, ведь ты отдаешь деньги на проект, который непонятно чем закончится.

Что касается России. Можно создать какую-то производственную бизнес-структуру, например, на базе университета, были бы деньги. Ученые сами поедут туда после того, как узнают, что там хорошие условия и приличные люди. Но не из-под палки, не для того, чтобы распилить очередной рубль. В таком центре будет образование, наука и обязательно промышленность — малая, венчурная, какая угодно. Такой центр может возникнуть лет через 10, когда выпускники появятся, появятся компании, которые начнут что-то производить. Но это требует, с одной стороны, обсуждения, а с другой стороны, эксперимента. У нас сегодня вообще реализуется дирижистская модель внедрения инноваций, есть некое давление со стороны государства. Такую же сильную роль государства проповедует Франция.

— Насколько создание нашей Кремниевой долины может быть интересно для бизнеса? Президент Медведев все время предлагает бизнесу в инновациях поучаствовать.

— Он с одной стороны их понуждает, напоминая, что бизнесмены, в общем-то, должнички, что их спасли. Но, говорит Медведев, не просто долги отдавайте, а придумайте проекты, причем те, которые вам самим интересны. Мы не заставляем вас вкладываться в чуждую для вас отрасль. Если это металлургия, придумайте какой-нибудь новый прокатный стан. Если Ростехнологии – новый материал. Для нашей Кремниевой долины, конечно, нужен бизнес. Ясно, что в такой город нельзя тащить металлургию, но заниматься там изобретением новых материалов для металлургов можно. Исследовать какие-то новые принципы можно. Большой бизнес туда завлечь трудно, хотя возможно. Наполовину заставляя, наполовину привлекая.

Нужны иностранцы, которые клюют сейчас только на малый инновационный бизнес, потому что нашей промышленности малые формы неинтересны. Ей не нужны отдельные датчики или какой-то материал. Ей нужна целая линия станков с обслуживанием и чужими инженерами. Это одна из причин, почему не востребованы российские изобретения. Вот в таких «инногродах», может быть, они и могут быть востребованы, в том числе и иностранцами

— А российский наш малый бизнес не заинтересуется этим?

— Может заинтересоваться, потому что там планируются бизнес-инкубаторы, технопарки. Это как раз то место, где может осесть малая компания, получившая какие-то льготы. Но с другой стороны, сейчас есть научно-внедренческие зоны, где можно уже то же самое делать. Например, в Дубне с нуля строится город для программистов. Вторая зона в Зеленограде, третья в Томске…

— Насколько они эффективны?

— Судить пока рано, всего полтора-два года прошло после того, как объявили об этом проекте. Хорошо уже то, что дают льготы и предоставляют инфраструктуру — связь, газ, электричество

— Насколько вы согласны с предложенными президентом пятью направлениями инноваций, и насколько они перспективны в ныне существующих условиях?

— Они настолько общо сформулированы, что с ними не поспоришь. Скажем, для нас важна энергоэффективность. Потому что наш ВВП по этому показателю последний среди развитых стран. Условно говоря, мы тратим на миллион рублей ВВП в три раза больше энергии, чем американцы. При этом надо понимать, что у нас другая структура экономики другая – энергоемкая, сырьевая. Если производить игрушки и тряпочки, то ВВП будет существенно менее энергоемкий, чем если производить нефть, газ, металл, химию, развивать тяжелую промышленность.

Вторая особенность — тот же дирижистский подход. Надо позволить самому бизнесу участвовать более активно в инновациях, а не только 3-5 олигархам. Сигнал о том, что нужно бизнесу, должен исходить от самого бизнеса.

— Потенциала научного в России хватит для реализации таких задумок или все, кто был способен на это, уже на Западе?

— Потенциал резко ослабел. По количеству он примерно вдвое сократился, по качеству, может быть, еще больше, потому что постарел. С другой стороны, Высшая школа работает. С другой стороны, остаются десятка полтора-два великолепных вузов, в том числе московский и питерский университеты, томский Политех, Физтех, МАИ. Есть университеты, который сделали исследовательскими, которые работают и выпускают вполне конкурентные кадры, тот же МИСИС, например. В Америке вся фундаментальная наука в университетах, а у нас в Академии наук. Надо наши университеты загружать хорошей фундаментальной наукой, ну и Академию, конечно, модернизировать.