«Конечно, дети соскучились по школе. На мой взгляд, большинство детей понимает, что образование просто необходимо, чтобы дальше развиваться, найти себя в жизни, в обществе, но и, конечно, не в последнюю очередь это желание увидеться с друзьями, все соскучились, хотят снова общаться. Это очень важно, поскольку все-таки современный компьютерный мир серьезно ограничивает возможности живого общения, поэтому, на мой взгляд, многие ребята как раз по живому общению сильно соскучились, и это является тоже одним из стимулов, мотивацией, для того чтобы пойти в школу. У меня старший уже давно отучился, младший идет в восьмой класс, и он, кажется, все-таки определился с техническими науками, ему интересна физика, химия, робототехника, биоробототехника. Я буду очень рад, если он в этом направлении сможет развиваться и достичь каких-то своих результатов и успехов».

«Я думаю, что ЦБ вмешался в первую очередь потому, что сам по себе формальный штраф этого человека — нонсенс по своей природе, по своему содержанию и по тем отношениям, которые были между валютным резидентом РФ, его отцом и банками, поскольку он фактически стал жертвой санкций, и его перевод был заморожен в силу того, что банк, который осуществлял корреспондентский перевод, не захотел переводить деньги, ориентируясь прежде всего не на российское законодательство. С этой точки зрения штраф — нонсенс, поэтому ЦБ, наверное, вступился за него. Я думаю, что это, безусловно, должно помочь ему выиграть дело в Верховном суде, поскольку это очень опасный и вредный прецедент для всех остальных. И мне кажется, коль скоро ЦБ выступил здесь в защиту этого человека, то, наверное, Верховный суд прислушается».

«Пока мы слышим и видим только наиболее крупные фигуры, для них это скорее сохранение бизнеса и политически необходимый акт. Говорить о тенденции, на мой взгляд, рано, по крайней мере, в своей практике я тенденции не вижу. Но то, что структурно бизнес меняет свое отношение к российской юрисдикции, к тому, как велся бизнес раньше, действительно, есть и можно говорить скорее не об успехах деофшоризации, а о желании бизнеса все-таки соответствовать требованиям российского законодательства и не подвергать себя ненужным рискам. Но все это делают по-разному. Понимаете, ведь успех деофшоризации не только в том, чтобы кто-то перевел активы в Россию, успех деофшоризации в том, чтобы платили налоги в полном объеме, и в том числе, от использования офшорных структур. И об этом говорить рано, поскольку закон только принят. Декларирование первой прибыли начнется только в следующем году, и уплата налогов в России. Перевод активов — это еще не деофшоризация, это перевод активов».

«Как правило, клиенты или круг определенных лиц, которые связаны общими социальными, политическими, и психологическими, личными связями, они, естественно, обращаются к одному парикмахеру, к одному специалисту по инвестициям, одному специалисту по созданию офшорных компаний. Это очень часто в юридическом мире, какой-то круг определенных лиц. У одного получилось, он пошел и рассказал: «Вот, они очень хорошо сработали, вот телефон, они все сделают хорошо и красиво, а санкции их не волнуют». Вторая версия — что за этой компанией стоит кто-то, кого мы пока не знаем, кто ее создавал, кто ей управляет, во всем не этот человек. Могут быть какие-то люди, которые, действительно, доверенные, которые могли создать такую компанию».

«Те, кто являются не налоговыми резидентами России, но валютными резидентами, в силу гражданства и появления в России, как минимум один раз в течение года, для них, наверное, амнистия — оптимальный вариант решения вопросов и закрытия старых нарушений».