«Если бы это был злой умысел, я думаю, вряд ли бы мне дали самолет, и уж во всяком случае его сумели бы довести до конца. Я настолько плохо о своих противниках не думаю. Я думаю, это могла быть или инфекция, или пищевое отравление, или, в конце концов, какой-то непредсказуемый скачок давления. Такие вещи бывают, но никаких злоумышленников я здесь просто не успел увидеть. И уж, конечно, слухи о том, что я был отравлен какими-то веществами, ни алкоголя, ни наркотиков во мне не нашли абсолютно. Я их и не употребляю, в принципе».

«Огромное количество дилетантов судят об искусстве, нечего в нем не понимая. Я дилетант в скульптуре и не смею о ней судить. Но мне как человеку этот памятник нравится, потому что это все-таки не соцреализм, это решено нестандартно, здесь есть какая-то попытка увидеть в Есенине падшего ангела, привязать его коннотациями к «Демону поверженному», к Серебряному веку. Это памятник с литературной традицией, и памятник не глупый, и делал его серьезный мастер. А можно, конечно, поставить Есенина как Калашникова. Можно его поставить даже с автоматом. И будет такой рязанский лель. Это же совершенно далеко от настоящего Есенина. Поэтому мне этот памятник, который всеми оплеван, кажется талантливым произведением искусства. А всем, кто так хорошо понимает в искусстве, я советую поставить Есенину собственный памятник у себя на садовом участке. Пусть любуются».

«Для меня критерий плохой и хороший очень размыт. У нас очень многие улицы в стране названы именем одного человека, которого мы все знаем, и он, кстати, к домашнему насилию никогда не прибегал, он был прекрасным семьянином — Ленин. Он был отличным сыном, очень верным мужем, если не считать нескольких эпизодов. Он никогда никого не ударил, а про половую его жизнь мы ничего не знаем, но вроде есть такие сведения, что он гораздо больше интересовался мировой революцией, чем сексом. И тем не менее, я думаю, 90% населения России дорого дало бы, чтобы этот человек не родился или, по крайней мере, родился бы не здесь. Поэтому критерий плохой и хороший у меня, в общем, размыт. Я считаю, что в стране, где Ленинским называется один из главных проспектов, а Ленинградским один из главных вокзалов, как-нибудь премия Успенского не приведет к падению нравов».

«Я только убежден в одном, что в этой книге будет очень мало упоминаний коронавируса, потому что это было бы непростительным моветоном, дурновкусием. Множество тем есть сегодня в мире: это новая этика, политкорректность и американские протесты, и дикий раскол всего мира по совершенно непредсказуемым линиям. В общем, в той хрестоматии человеческой глупости и самомнения, которую Пелевин пишет уже 30 лет, найдется место всему».

«Я думаю, в наибольшей степени повлияли три вещи. Во-первых, дело слишком откровенно рассыпалось в суде. Второе обстоятельство — это, конечно, грандиозная харизма самого Жукова, его потрясающая речь, которая уже вошла в российскую историю. И в-третьих, огромное, без преувеличения, количество протестующей молодежи. Молодежи они пока боятся, потому что с молодыми так просто не заговоришь».