«Дело в том, что оно обеспечивает ритмичность и предсказуемость, большую предсказуемость, может быть так правильнее сказать, немного смягчив, поступление валюты на внутренний валютный рынок. В рамках требований по указу у экспортеров есть определенные обязательства, а в случае если положиться на полностью рыночные механизмы, то таких обязательств явных у них не будет. Воздействие на контрагентов, например, привело к тому, что в марте и апреле, как минимум, есть сложности с проведением платежей в Китай. И может показаться, что это же хорошо, значит валюта поступает, а платежи по импорту не идут, глядя на статистику, и у нас стабильность курсовая будет более чем поддержана, зачем же экспортеров вынуждать продавать больше, они могут и придержать валюту. Но все не совсем так. Не исключено, что в тех иностранных активах, которые в марте у ЦБ в платежном балансе, по предварительной оценке, выросли, не только недополученная выручка за экспорт, а еще и специфические импортные схемы, когда компании платят за импортные товары через третью сторону, из России эти деньги уходят как отток капитала и превращаются в иностранные активы, деньги на счетах иностранных компаний, поскольку там никто не ставит назначение — оплата за импорт в третью страну, по логичным, вполне понятным соображениям. И я полагаю, что мы можем видеть в статистике 22-23 млрд долларов импорта, а по факту было закуплено на 27 или даже 30 млрд долларов, потому что часть платежей зависла. И вот в полном объеме мы сейчас в официальной статистике подобных операций не видим. И я полагаю, что она скорее занижает, в ряде случаев сильно, тот объем средств, который требуется импортерам. И если в этих условиях вы экспортеров, которые и так средства недополучают, еще к тому же вы не обеспечите, то на валютном рынке кризисы могут быть буквально каждый день».

«Если мы говорим об одном из важных драйверов инфляции, то продовольствие до сих пор является таким драйвером. И что тут у нас происходит на внутреннем рынке, и почему у нас до сих пор не самая благоприятная динамика цен на продовольствие, а продовольственные товары в числе лидеров дорожающих, немного странно. То есть, возможно, что-то не так хорошо у нас с продовольственной безопасностью, как выглядит по официальной статистике, вопрос, что не так: могут быть проблемы с посевным фондом, с племенным стадом, с оборудованием, может быть, не так хорошо, не так много, не так достаточно, не так производительно, не так дешево, в общем что-то есть в этом сегменте, что совершенно четко ведет к динамическому росту цен, и это не про ключевую ставку. Тем более, у нас есть компании в этом сегменте, есть возможность брать льготные кредиты в хороших объемах, что они и делают, поэтому ключевая ставка их, конечно, беспокоит в каком-то смысле, но это не основной для них фактор. Есть второй фактор инфляции — услуги. Довольно хорошо видно, что дорожает и зарубежный туризм, и внутренний, и это говорит о том, что у нас есть повышенный спрос. И, посмотрев на кредиты, мы хорошо понимаем, что с этим повышенным спросом, да, у нас никаких проблем, похоже, нет, и даже понятно, где его источники, то есть часть в росте доходов, в первую очередь заработных плат, похоже, и вторая — это кредитные ресурсы: в марте мы видели нездоровые уже темпы роста кредитования, и мне кажется, что на таком приросте кредитов, если он сохранится, у меня закрадываются сомнения, есть ли основания ожидать снижения ставки в этом году».

«Дело в том, что оно обеспечивает ритмичность и большую предсказуемость, немного смягчив поступление валюты на внутренний валютный рынок. В рамках требований по указу у экспортеров есть обязательства. В случае, если полностью положиться на рыночные механизмы, таких обязательств у них не будет. В условиях постоянных внешних шоков, например, очередные воздействия на контрагентов, привели к тому, что в марте и апреле есть сложности с проведением платежей с Китаем. Может показаться, что это же хорошо, валюта-то поступает, а платежи по импорту не идут, глядя на статистику, и курсовая стабильность будет более чем поддержана, зачем же экспортеров вынуждать продавать побольше, они даже, может, их придержат. Но не совсем так. Не исключено, что в тех иностранных активах, которые выросли в марте у Центрального банка на платежном балансе опубликованной предварительной оценки, не только недополученная выручка за экспорт, но и возможны импортные специфические схемы. Когда компании платят за импортные товары через третью сторону, из России эти деньги уходят, возможно, как капитал, как отток капитала и превращаются в иностранные активы, деньги на счетах иностранных компаний, поскольку там никто не ставит, видимо, назначение — «плата за импорт в третью страну», это логично из понятных соображений. И я полагаю, что мы можем видеть в статистике условно 22-23 млрд долларов, по крайней мере, по марту — почти 23 млрд долларов импорта, а по факту средств на этот импорт на валютном рынке было закуплено, может быть, на 27-28 млрд долларов или 30 млрд долларов. Потому что часть платежей зависли. В полном объеме мы сейчас не видим в официальной статистике подобных операций. И я полагаю, что она скорее занижает, возможно, в ряде случаев сильно, тот объем средств, который требуется импортерам».

«В первую очередь, речь идет все-таки о курсе, а он в первом квартале 2024 года существенно выше, чем в первом квартале 2023 года. И это значимо сказывается на нефтегазовых доходах. В частности, совершенно четкое исполнение федерального бюджета видно и легко проверяется по открытым источникам. Если сравнивать, например, с первым кварталом 2022 года, когда у нас даже на бирже бывало по 120 рублей за доллар, а экспорт в физическом выражении еще не просел, потому что первые санкции вообще воздействовали почти исключительно на импорт, на финансовые рынки, а экспорт они затронули совсем не сразу, то никакого впечатляющего роста доходов в номинальном выражении в федеральном бюджете нет. Например, видно, что у нас январь-март 2024 года доходы 8,7 трлн рублей, а за январь-март 2022, после высокой инфляции, спустя два года 7,2 трлн рублей практически. То есть прирост чуть более чем на 20%, в среднем около 10% в год, что не очень-то много. Поэтому сказать, что какой-то феноменальный впечатляющий показатель, да нет, просто первый квартал 2023 года был весьма плох по части наполнения доходами федерального бюджета и весьма щедр на расходы со стороны государства в силу геополитических задач. И он создал много нервозности и, сравнивая с ним, по старой памяти кажется, что это какое-то радикальное улучшение. Да нет, скорее просто после ухудшения вернулось нечто похожее на какой-то тренд умеренного роста с поправкой на инфляцию. Вообще, обратите внимание, почти без роста. Плюс между 2022 годом и 2024 заметно выросла налоговая нагрузка на бизнес, это видно по данным Росстата, по динамике налогов, ВВП, особенно в последние кварталы 2023 года, и по законодательным инициативам, которые мы переживали последние два года, а приличная часть бизнеса так и вовсе на себе ощутила».

«У нас есть привязка ряда заплат бюджетникам, причем и региональных, и федеральных к средним доходам по регионам. Вот эта вот штучка еще у нас есть, соответственно, повышение зарплат бюджетникам с этим МРОТ будет, безусловно. Что будет происходить в ряде случаев? Дело в том, что ведь эти ограничения распространяются не на всех. Как мы хорошо видим, кто на ставке, например, тот, обязан получать на уровне региональной [ставки], а кто не на ставке - или совместитель по договору, или как еще числится - вот там уже этих обязательств нет, там можно платить столько, сколько работодатель может себе позволить и насколько договорились. У нас налоговая во всех регионах блюдет, чтобы, не дай Бог, меньше МРОТ все-таки не платилось. Но, опять же, это касается в первую очередь полной занятости, если у вас есть какие-то контрактные отношения, тут, пожалуйста, можно и по-другому».