Интересная ситуация сейчас происходит в сфере финансовых рынков и особенно в сфере управления активами. В общем-то, с одной стороны, вроде как что-то новое, но с другой стороны все то же самое, что мы с вами наблюдаем в целом, в экономике, особенно, в отечественной экономике. Подобные вещи я характеризую, вспоминая старую добрую «Алису» Льюиса Кэрролла, когда ей говорили, что, деточка, это у вас там, чтобы с одного места в другое попасть, достаточно просто пройти, а у нас здесь, чтобы остаться на одном месте, нужно бежать со всех ног, а чтобы куда-то попасть, бежать вдвое быстрее. Поэтому, те жирные времена, к которым все привыкли в 2000-е годы, изменились кардинально, а на финансовом рынке и на рынке управления активами, согласно опять же последним данным, получается, что почти никто денег не заработал, судя по результатам 2016 года.
Михаил Ханов: Соглашусь с вами. То, чем мы занимаемся — количественными инвестициями на финансовых рынках, этой истории порядка 40 лет, это возникло в 1970-1980-е годы. Но она так шла тихонечко, то есть люди зарабатывали свои 15-20-30 процентов годовых. Но были и другие истории, где и капитализации взлетали, и Nasdaq был, и доткомы, которые давали по 200-300% прибыли, причем очень за короткое время. На какое-то время все это затмило, естественно, работу квантов (так называют математиков, которые работают и являются основой этих фондов). А потом вдруг выяснилось, что все эти сотни процентов ушли, а кванты по-прежнему зарабатывают свои 15-20-30%. И вот то, на что вы сослались — обзорная статья в Financial Times, в которой говорится, что 25 крупнейших хеджей совокупно заработали порядка 11 миллиардов долларов. Это является худшим результатом чуть ли не с начала века.
С 2005 года, причем это в номинале, размер-то фондов вырос за это время.
Михаил Ханов: Конечно. Там как обычно приводится Джеймс Саймонс из Renaissance Technologies — наш знаменитый фонд Medallion, звезда рынка, который вообще закрыт для внешних инвестиций с 1993 года, и управляет 10 миллиардами. Саймонс сделал 1,6 в 2016 году. В принципе, это 16%, но это достойный результат. Хотя я могу сказать, что у нас был уникальный год. Вы помните, волатильность бешеная: и «Брекзит», и провалы, и выборы.
Рост и все что угодно.
Михаил Ханов: Да. И у нас просто фантастическая цифра по стратегии 87%. Это уникальный случай, уникальный год. Понимаете, там второй фонд Bridgewater, не вспомню сейчас фамилию управляющего, под управлением у него 160 млрд долларов — крупнейший фонд. Я думаю, что под алгоритмами там миллиардов 40-50, они сделали всего миллиард. То есть это в абсолютном значении много.
То есть погрешность, практически ничего.
Михаил Ханов: Да. И на самом деле, как обычно пользователи, как и зрители, голосуют ногами. За 2016 год выявили 110 млрд из так называемых «олдскульных» фондов, которые управляются руками, потому что идей нет. Вот знаменитый спор Баффета с одним из хеджей, который случился в 2008 году — они спорили на 2018 год, что Баффет больше заработает на вложении в индексный фонд S&P, нежели чем управляющий самого на тот момент прибыльного и талантливого фонда вручную. И досрочно хедж уже признал свое поражение, потому что индекс, в который вливается столько денег, он, действительно, показывает результат.
И от ЦБ в том числе.
Михаил Ханов: Да, да. Но на самом деле ситуация немного иная. Нас часто спрашивают — вы алгоритмической торговлей занимаетесь? Мы говорим — немного не так. Что такое алгоритмическая торговля? Я просто поясню читателям, в чем заключается отличие от количественных инвестиций. Это когда есть успешный трейдер, один или команда — 2-3 человека, и они торгуют. Они торгуют руками по стратегии, естественно, потому что без стратегии — это игра в казино. И они торгуют успешно год-два и потом понимают, что все, что они делают, подчиняется некоему алгоритму и это можно запрограммировать. И они, естественно, по праву себя называют алгоритмическими трейдерами. Но у них есть, скажем, одна стратегия запрограммированная, две, три, не больше. Ну, 10, хорошо. А у нас количественные инвестиции — это обратная ситуация. В нашей стратегии работает 4,5 тысячи алгоритмов, 4,5 тысячи роботов, которые пишут реально математики-выпускники. Вот у нас работает в основном Физтех, МИФИ, немножко из физфака и ВМК, естественно, и мехмат, там, где была сильная математика. И эти люди, когда приходили на работу, они спрашивали: а что такое S&P, где можно почитать? То есть они не знают, что это такое. Они работают с графиками, они их математически описывают. Они проверяют, чтобы не было оверфитинга, проверяют на статистических данных. Могу сказать, что даже глава Bridgewater — крупнейшего мирового фонда, он в прошлом году в послании своем акционерам написал, что в ближайшие 2-3 года фонды, у которых нет quantitative investment подразделения обречены на вымирание.
Да, я это тоже читал.
Михаил Ханов: Сколько бы ни длился вот этот период успеха, все равно рано или поздно человек и его стратегия ошибаются. У нас идеология построена на двух постулатах. Первое, что не существует постоянно зарабатывающих алгоритмов.
Грааля нет?
Михаил Ханов: Нет Грааля. То есть у нас пример ярчайший, у нас кластер из 8 стратегий в прошлом году сделал убытку миллион 200. И сейлз, который немножко далек от того, говорит: Михалыч, давайте уберем этот кластер. Я говорю: давайте, только в 2015 году это был лучший кластер. То есть он протух за год. У нас есть алгоритмы и группы, которые работают еще с 2011 года, все 7 лет, которые мы на рынке, но работа над ними ведется постоянно. То есть постоянно идет работа над новыми стратегиями, над совершенствованием тех, которые работают и так далее. Второй постулат — это то, что будущего не знает никто. Знаете, как обычно, аналитики, иногда говорят: смотрите, вот график нефти, все же понятно. Вот здесь надо было продать, здесь купить, здесь пошло. Как говорил мой учитель по рынку: Михаил, это все здорово, вот мы закрыли левую часть графика, вот здесь и сейчас куда — вверх или вниз? И без всяких этих ваших штучек.
Как в старом анекдоте про трейдера и аналитика, которые вошли в лифт.
Михаил Ханов: Вверх или вниз, и без всяких ваших этих штучек. Да, именно так. Поэтому вот в чем отличие, теперь у нас читатели понимают, о чем ведут речь ведущий и инвестбанкир. Вернее, руководители хеджей, когда говорят, что такое quantitative investments, и чем они отличаются от алгоритмической торговли. Причем я повторюсь, вот мы с вами это обсуждали в ноябре, когда последний раз встречались, что это не HFT, нe High Frequency Trading, потому что среднее время удержания позиций в такого рода системах у нас где-то в полтора дня. Это не арбитраж, потому что арбитраж — это хорошая история, но она, к сожалению, очень малоемкая по ликвидности, даже на тех рынках. Если вы знакомы с крупными арбитражерами, они работают на 0,1%, но там сумма 20 млрд. Соответственно, там ее примерно всем хватает. Но таких игроков единицы. HFT, вот последние исследования, мы на сайте выложили большую статью, уйдет, потому что тема себя изжила до того, как были приняты законы, ограничивающие их работу. То есть законы даже не успели их ограничить, они сами признали, что тема уже подходит к концу. У нас был один проект, потому что у нас время прохождения заявки 20 микросекунд от рынка, робота и через риск-менеджмент. То есть заявка, проходя риск-менеджмент, попадает в стаканы через 20 микросекунд. И мы подумали, что этого, в принципе, достаточно. Ничего подобного. Мы выглядели просто мастодонтами. На этом рынке идут скорости, и временные лаги уже 100 наносекунд. А что это такое? Это уже идет конкуренция на уровне аппаратного ускорения. То есть в пятницу стратегии отсылаются на Тайвань или в Китай, и они прошиваются в платы, просто в чипы. И приходят платы, которые они вставляют в компьютер, и программа идет из чипа. И за счет этого они выигрывают эти наносекунды, то есть 100 наносекунд и 20 микросекунд — это две большие разницы, как говорят в Одессе. И цена вопроса где-то 5 млн долларов в месяц. Что это означает? Это означает, что на этом рынке останется 2-3 игрока, которые выпадают в HFT, имеется в виду. И все уходят, вы обратите внимание, последнее время очень много идет вместе с темой про big data, очень часто звучат такие слова — предиктивный анализ и предиктивная аналитика, то есть аналитика, построенная на предыдущих данных, когда мы для того, чтобы предсказать погоду в каком-то месте, можем сравнить ручных трейдеров и количественные инвестиции, в чем разница? Представьте, что вы предсказываете погоду в каком-то районе. Что делают ручные управляющие? Они смотрят на текущие ветры, тенденции, откуда к нам идет грозовое облако, что, куда, и примерно прогнозируют, за сколько оно дойдет, столкнется с фронтом, не столкнется и т.д. Что делают quantitative investment идеологи? Они берут данные за 30 лет, какая погода была в этот день, моделируют вместе с текущей ситуацией. Если она коррелирует, они выдают данные. И, как правило, прогноз у последних точнее.
Здесь я полностью согласен, потому что лично я, когда я делаю свой анализ, я поступаю именно так. Я смотрю, что есть здесь и сейчас, и беру максимально длинный период времени, что тогда было. Еще более того, то же самое делаю по различного вида активам, которые могут тем или иным образом повлиять на этот актив.
Михаил Ханов: Совершенно верно, это работает.
Поэтому мы получаем соответствующие результаты. Такой еще вопрос, Михаил. Вы упомянули прошлый год, когда, действительно, были выборы Трампа, перед которыми все кричали, что всё, потом оказалось, что вроде как все наоборот, сейчас обратно к этому возвращаются. Вот накануне мы были с вами свидетелями рекордно долгого в истории нахождения так называемого «индекса страха» ниже определенных экстремальных уровней. Совсем недавно, за один день этот «индекс страха» взорвался чуть ли на 50%. Такие истории, вероятно, теперь будут случаться, потому что опять же, рынки меняются, много количественных инвестиций. То сначала все чрезмерно успокаиваются, затем буквально за какие-то секунды или минуты, или часы всем становится невероятно страшно. В прошлом году, насколько я понял, вам на этом удалось заработать хорошо. Как от этого подобная система защищена?
Михаил Ханов: Вернемся чуть в прошлое. Был такой год — 2013, который во всем мире назывался «год проклятия алгоритмистов», когда многие фонды квантовые показали убытки двузначные, то есть 20-25, до 40%.
На растущем рынке.
Михаил Ханов: Да, но дело все в том, что это был 13 год. Мы с вами помним это QE 3 — в ноябре от Бена Бернанке и Курода в апреле, который с 3 до 7 трлн иен увеличил программу количественного смягчения в Японии.
Который год назад сказал, что процентные ставки могут ниже 0 двигаться на такую же величину, которая и выше 0.
Михаил Ханов: Да, именно так. Да и VIX тогда был 8.
Индекс страха.
Михаил Ханов: Да, «индекс страха», совершенно верно. Но, что поменялось с тех пор? Как вы правильно сказали, VIX отражает, что называется волатильность только одного инструмента. Пусть это индекс широкого рынка S&P 500, но, тем не менее, это один индекс. И в 2013 году, что называется, стояло все. Стояли и валюты, стояли и фьючерсы на трежерис, на облигации федеральной системы, стояли и коммодитиз, то есть реально все стояло. То сейчас мы наблюдаем очень интересную тенденцию. Мы, действительно опасались, что при VIX меньше 10 и ближе к 10 у нас упадет доходность и начнутся убытки, но удивительная вещь, что при VIX 10, который стоял примерно с начала года, ну, чуть больше, мы наблюдаем очень хорошее движение в остальных классах активов. То есть мы работаем, у нас 52 рабочих актива — это фьючерсы на ведущие индексы, на страновые 15 индексов, на коммодитиз, на металлы — на золото, платину, серебро, на мажорные валютные пары и сырьевые валюты, в том числе канадцы, да, товарные валюты — Канада, Новая Зеландия и Австралия. И мы наблюдаем достаточную волатильность в этих инструментах, то при VIX небольшом достаточная волатильность и в других классах активов. С начала года у нас уже результат плюс 20%, а май, я очень не люблю загадывать, до конца месяца, когда наши инвесторы получают отчет ежемесячный, мы отчитываемся в рамках процедуры ЦБ, потому что работаем в российском праве, отчитываемся строго по российскому праву, соответственно, сейчас уже, боюсь даже сглазить, плюс 9% пока. Это лучший май за все 7 лет. Хотя VIX только один день 15, до этого было 10, соответственно. Но мы не забываем о том, что рынок, как вы в самом начале сказали, рынок меняется быстрее, даже чем мы можем это вообразить. Ну, кто ожидал, что за 4 года классы активов отвяжутся от своего главного гуру, от S&P 500? Вот такая ситуация, которую наблюдаем сейчас. И вот это лишний раз говорит о том, что один человек, даже группа трейдеров не способны это отследить. Все уже, спекуляции на рынке, если мы говорим об этом классе потенциального инвестирования, они уходят строго в тему машин, машинного обучения. И даже создание алгоритмов, у нас очень интересный момент, у нас уже есть такой кластер новых стратегий, как генетические стратегии. То есть роботы сами создают роботов. Они сами учатся, и скрещиваются лучшие стратегии с лучшими для того, чтобы результат матожидания по целевой функции, у нас это Шарп), доходность к волатильности была близка к 1 и выше. Я могу сказать, мы пытались расшифровать второй уровень генетики и даже не понимаем, что они делают. Но это не важно, знаете, как есть результат, и он понятен. Как он достигается, в принципе, это что называется большие данные, как вы предсказали погоду, основываясь на прошлых данных или значениях. Это не важно, как помните, был замечательный фильм «Земля Санникова» об аномалиях, когда герой Вицина, там все говорили: вот, это противоречит всем законам земли и так далее, он говорил: «Я не знаю ничего, птички на север летят? Летят». Я в прошлый раз тоже говорил, самое главное правило у нас в работе, как говорят англичане, что самое красивое в футболе, помните? Самое красивое в футболе — это счет на табло по окончании игры. Кто какими финтами забил, там, Пеле пенальти, рукой Марадона сыграл, не рукой, Бекхэм закрутил, не закрутил — это все забыли, остались только фанаты, кто помнит. Ну, то есть три очка в копилке есть — есть. Всё. Точка, абзац. Поэтому здесь, что называется, если мы доверяем машинам и не забываем, машины-то делаются все равно людьми, но только в нашем случае они делаются не биржевыми спекулянтами, они делаются математиками. И, наверное, в этом залог, и не зря мировая индустрия вся движется к тому, я имею в виду инвестирование и доверительное управление, к тому, что этим гораздо успешнее управляют машины.