Видный французский ученый Николя Лекоссан считает, что президент Николя Саркози повторяет во Франции ошибки, совершенные за четверть века до него Михаилом Горбачевым. Нашумевшую статью Лекоссана, «Перестройка Николя Саркози», опубликованную в американской газете The Wall Street Journal, наш портал поместил в понедельник. В ней автор доказывает, что глава Французской республики, подобно Горбачеву, пытается совершить невозможно: реформировать систему, не подлежащую реформированию. Заодно выясняется, что у двух наших стран много общего, о чем большинство французов, как, видимо, и российских граждан, не подозревают.

В продолжение темы Николя Лекоссан, директор по развитию Института экономических и бюджетных исследований (Institut de Recherches Economiques et Fiscales), согласился ответить на вопросы BFM.ru. Лекассан весьма критично настроен по отношению к политикам своей страны, впрочем, не менее строг он и к российским властям.

— Когда Вы пишете о перестройке во Франции, вы, вероятно, осознаете условность этого сравнения — все-таки Франция начала 21 века мало напоминает СССР восьмидесятых годов прошлого. Как бы Вы описали то, что в Вашей статье названо «этатизмом», который невозможно, по Вашей мысли, реформировать?

— В основе сопоставления с горбачёвской перестройкой лежит тот принцип, что невозможно реформировать систему, не подлежащую преобразованию. Саркози, выигравший в 2007 году выборы на волне рассуждений о «переломе», провел миниреформу, или, точнее, полуреформу. Он никогда не дойдёт до настоящего разрыва с системой госучастия в экономике. Можно, конечно, довольствоваться тем, что удалось добиться прозрачности экономических процессов, но реформировать – лучше.

— Насколько Франция справляется с мировым экономическим кризисом? В чем особенности проявления кризиса во Франции?

— На самом деле, Франция находится в состоянии экономического кризиса с 1974 года. С тех пор безработица не переставала, если можно так выразиться, укрепляться в своей стабильности — на уровне 10% экономически активного населения. Нынешний кризис просто обострил ситуацию. Но вместо того, чтобы освободить энергию (libérer les énergies) производительных сил за счет уменьшения расходов и пошлин, нынешняя власть предпочитает прибегать к займам и чувствует себя спокойно. Как и прежде. Это нечто постоянное во французской политике, то, что не меняется.

— В конце прошлого года газета The Financial Times опубликовала данные опроса социологической службы Харриса, согласно которым французы испытывают гораздо больший пессимизм при взгляде на ближайшее десятилетие, чем жители других стран Европы и США. С чем это связано? Ведь в числе стран, которые с большим оптимизмом смотрят в будущее, в опросе Харриса названа даже Испания, нынешнее экономическое положение которой несравнимо хуже, чем у Франции.

— Отчего французы столь пессимистичны, понимаешь, когда живёшь в стране, где попытки разбогатеть воспринимаются с подозрением. Такая атмосфера не вызывает желания надрываться на работе. И когда, кроме того, в этой стране показатели безработицы среди молодёжи 16-24 лет и количество самоубийств в этой же возрастной категории — одни из самых высоких в мире.

— Вы пишете, что 25% рабочей силы во Франции занято в госсекторе. Располагаете ли Вы данными о динамике численности госслужащих за время правления Николя Саркози?

— Цифры практически остаются неизменными на протяжении десятилетий. Если число госчиновников немного снизилось, то их количество «на местах» выросло на 63% в период с 1981 по 2008.

— Считаете ли Вы реальным в условиях кризиса реформировать французскую систему соцобеспечения, которую в своей статье Вы подвергаете столь жесткой критике?

—Система социальной безопасности во Франции запредельно дорогостоящая. И совершенно не случайно, что ни одна из «больших» демократий мира не использовала её как модель. В 2009 году дефицит в системе составил 12 млрд евро, в то время как социальные расходы ложатся бременем и на работников, и на работодателей. Эта бюрократическая система непрозрачна, и практически невозможно узнать, сколько людей на неё работает. Кроме того, это еще и неэффективная система. У французов бурю возмущения вызывает качество работы бригад «скорой помощи», например.

— Президент Николя Саркози активно проводит традиционную внешнюю политику Франции как страны, которая служит мостом между Западом и Востоком. Распространяется ли эта политика на экономику? Как бы Вы, в частности, описали состояние франко-российских экономических отношений?

-- Николя Саркози, в действительности, восстал против политики своего предшественника Жака Ширака и дистанцировался от непродуктивного антиамериканизма. Он сказал, что Франция ничего не может сделать без помощи Соединенных Штатов, и признал, что война Америки против терроризма является и французской войной. Я не очень хорошо знаком с вопросами торговых отношений России и Франции, но экономическая ситуация в вашей стране очень тревожная. Россия зависима от сырья, и за последние годы не появилось ни одной заметной за пределами страны частной компании в сфере услуг. Во Франции мы не способны назвать ни одного российского предприятия, кроме «Газпрома».

— Назовите три главные ошибки Горбачева, которые не должен повторить президент Франции?

— Думаю, что есть одна — самая главная: полагать, что можно усовершенствовать систему участия государства в экономике, вместо того, чтобы её изменить.

— Какие ошибки Саркози, на Ваш взгляд, было бы полезно учесть российскому руководству?

—Может быть, вашим руководителям не стоит недооценивать избирателей. Не принимать их за невежественных людей.

— Как известно, конституция России при Борисе Ельцине писалась по примеру французской. Можете ли Вы оценить опыт России по заимствованию французской политической модели, прежде всего, в том, как это отражается на экономике?

— Конституция Франции действительно послужила образцом для России и некоторых других восточноевропейских стран. Это не очень хорошая вещь. Двойственность исполнительной власти — президент и премьер-министр — это причина лишних издержек и дополнительный повод для трений (по крайней мере, в тех случаях, когда один из них не марионетка). Мне больше импонирует конституция Соединенных Штатов — более краткая, точная. Она опирается на личность, личную ответственность. И даёт власть гражданскому обществу.