BFM.ru публикует вторую часть интервью Абдолрезы Аббасяна (Abdolreza Abbassian), главного экономиста Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО).Мы поинтересовались у него ценами на продовольствие как фактором большой политики.

— Вы согласны с тем, что падение правивших многие десятилетия режимов в арабских странах спровоцировано, в том числе, и подорожавшей едой? В Тунисе толчком к свержению президента Бен Али стало самосожжение уличного торговца фруктами.

— Мы не считаем, что единственной причиной событий на Ближнем Востоке и в Северной Африке был рост цен на продовольствие. Это только один из многих факторов в нынешней ситуации, когда не хватает рабочих мест и у населения, особенно молодежи, нет возможности для финансовой независимости. Ожидания высоки, но даже самые основные продукты оказываются недоступными и дорогими. Это не единственная причина, здесь целый ряд макроэкономических и политических факторов.

— Можно ли говорить, что в будущем цены на продовольствие станут более значимым политическим фактором, нежели они были до сих пор?

— Продовольствие всегда было очень важным экономическим движущим фактором во многих странах и, в зависимости от внутренней ситуации, могло провоцировать нестабильность в некоторых регионах мира. Страны Северной Африки и Ближнего Востока вынуждены покрывать большую часть своих продовольственных потребностей за счет закупок на мировом рынке. Из-за проблем с земельными угодьями и нехватки воды они не могут производить для себя продукты питания в достаточном объеме. Но в большинстве этих стран действуют серьезные программы продовольственной поддержки, как правило, с системой распределения и субсидирования муки, пшеницы, чтобы более или менее ослабить нагрузку для населения, для тех, кто не может позволить себе такие дорогие продукты.

Рост цен в последние годы усиливает нагрузку на эти государства. Возможно, для богатых нефтяных стран-членов ОПЕК это не такая большая проблема, но ко многим другим это не относится. Египет, как известно, вынужден проводить программы поддержки: несмотря на огромный бюджетный дефицит, субсидирование продовольствия продолжается, чтобы цены не росли, во всяком случае, дотационные. Но во всех этих странах есть и частный, открытый рынок, где подорожание тем не менее происходит, и если взглянуть на показатели продовольственной инфляции в этих регионах, они всюду двузначные.

С другой стороны, было бы неверно предполагать, что в дальнейшем ситуация будет сильно отличаться от того, что мы видим сегодня. Такие же высокие и нестабильные цены будут сохраняться. Готовы ли к этому страны региона? Если будут программы субсидирования и поддержки уязвимых социальных слоев, можно предположить, что ситуация будет оставаться под контролем. Но с учетом роста цен и перспектив вялого экономического роста во многих регионах, в том числе и в этом, я считаю, что в дальнейшем будет больше продовольственных проблем, чем раньше. Поскольку цена самого базового ресурса — продовольствия — растет, в то же время доходы так существенно не меняются, и условия на рынке труда не очень способствуют росту уровня жизни.

Резюмируя сказанное. Ответ на ваш вопрос утвердительный. Я считаю, что в будущем продовольствие будет играть более критичную роль, чем раньше, в особенности в тех странах, где внутреннее производство ограничено из-за местоположения или климатических условий.

— Банк Nomura недавно составил список 23 правительств, которые могут пасть вследствие беспорядков, спровоцированных дорогой едой. В этом перечне есть и соседи России: Украина и Латвия. Занимается ли ФАО прогнозированием того, в каких странах или регионах возможны политические неурядицы, спровоцированные дорогим продовольствием?

— Я не слышал о списке банка Nomura, но в мире примерно 70 государств с низким уровнем доходов и дефицитом продовольствия, которые уязвимы к влиянию ценовых скачков.

Другой вопрос, до какой степени резкое изменение цен, нынешнее или в перспективе, может привести к кризису. И это сложный вопрос, потому здесь нужно учитывать много других факторов.

Мы в ФАО выделяем две группы стран. К первой относятся страны с низкими доходами и дефицитом продовольствия, о которых я только что сказал и которые мы тщательно отслеживаем. В другой список включены 22 страны, переживающие, по определению ФАО, так называемый затяжной кризис. Украина, разумеется, в него не входит. В этот список включены страны, которые так или иначе уже испытывали кризис за последние десять лет, не только на фоне высоких цен на продовольствие, но и раньше, когда цены были намного ниже. Например, сюда относятся Гаити, некоторые районы Эфиопии.

Не нужно рассматривать это как стремление ФАО обозначить какие-то страны и сказать, что именно здесь ситуация сейчас может взорваться, потому что цены на продовольствие выросли. Мы понимаем, что должны совпасть многие факторы, и не последним из них является государственное управление. Обычно страны, которые сталкиваются с серьезными проблемами с продовольствием и не могут их решить, страдают от неэффективного руководства.

Возвращаясь к Украине, о которой вы упомянули. Это интересный пример. Это очень крупный сельхозпроизводитель и экспортер. Зерно может играть важную роль в политике страны. И в этом смысле с ним могут быть связаны политические проблемы. Но я говорил бы о них именно как о политических. В каждой стране есть свои трудности. Я не рассматриваю их как признак продовольственного кризиса, скорее это проблемы управления зерновым хозяйством.

Да, есть определенная неоднозначность в регулировании сектора. Когда в прошлом году Россия ввела запрет на экспорт зерна, во всяком случае, было ясно, что это запрет. В случае Украины запрета не было, не было никаких ограничений на бумаге, и тем не менее долгое время продукция не экспортировалась, потом были какие-то квоты, в любом случае ситуация до сих пор неоднозначная и далеко не идеальная. И это, разумеется, вызывает беспокойство у потребителей, фермеров, экспортеров, трейдеров и так далее.

Но это, повторюсь, политические проблемы, а не продовольственные.

— Что в таком случае могут сделать правительства разных стран для того, чтобы сгладить последствия роста цен на продовольствие? В первую очередь на ум приходят субсидии.

— Программы субсидирования, при всей их успешности в некоторых ситуациях, часто только откладывают проблему на более отдаленный срок. В силу политических проблем для властей субсидии оказываются зачастую самым быстрым решением, но в среднесрочном и долгосрочном периоде всем приходится за них платить. Я бы не сказал, что мы поддерживаем субсидии. Более удачный подход, на мой взгляд, — система продовольственной поддержки, нацеленная на тех, кто не может позволить себе приобрести продукты по текущим ценам, и предусматривающая, что рынок формирует цену для тех, кто может ее заплатить. Снижать цены для всех — это не лучший способ расходования финансовых средств и не самый продуктивный способ распределения благосостояния.

Средства, которые тратятся на субсидии, могли бы быть израсходованы более эффективно, если страна, которая вынуждена закупать продукты питания на внешнем рынке, вступила бы в какие-то более эффективные финансовые соглашения в сфере импорта, чтобы он не был таким обременительным. Если помогать всем без исключения, то в итоге стране придется либо повышать налоги, усугубляя ситуацию для всего населения, либо полагаться на зарубежную помощь, что означает более высокую зависимость и долговую нагрузку.

В странах, где есть хорошие возможности для сельхозпроизводства, следует помогать агросектору, фактически до определенной степени субсидировать не потребителя, а производителя. Это необязательно означает прямые субсидии, из-за которых возникают проблемы с ВТО, по понятным причинам добивающейся их сокращения. Необходимо предусмотреть прозрачную программу, благодаря которой фермеры будут выигрывать и будут знать, что их вложения окупаются. Это необязательно должно быть прямое финансирование производителя. Возможно, следует оказывать содействие в транспортной сфере, нужно формировать рынок сельхозпродукции, создавать сырьевые биржи, где станет возможным установление рыночной, а не искусственной цены.

Эти меры оказались очень плодотворными в тех странах, где они были предприняты. Опыт также показывает, что если этого не происходит, если применяются субсидии и чрезмерно думают только о потребителе, то пусть не сразу, но в долгосрочном периоде так или иначе приходится платить высокую цену.

— Давайте вернемся к российскому эмбарго на экспорт зерна, которое будет действовать до середины 2011 года. Как в ФАО оценивают подобные меры, когда в попытке нормализовать ситуацию внутри станы власти того или иного государства накладывают ограничения на внешнюю торговлю?

— Позиция ФАО такова, что лучше, если ограничений экспорта нет. ФАО не поддерживает экспортные ограничения, будь то эмбарго или экспортные пошлины, но, разумеется, руководителям государств виднее. ФАО — это не ВТО, и у нас нет каких-то обязательных требований.

Кроме того, обстановка в России была действительно тяжелой, правительство оказалось в очень сложной ситуации, это бесспорно. Можно спорить и задаваться вопросами о том, насколько удачным был механизм руководства в этой ситуации, когда сначала было объявлено о запрете, потом о его сроках и далее о его продлении.

Проблема с экспортными ограничениями и запретами в том, что они замедляют работу рыночного механизма. Без этих мер рынок мог бы вернуться к нормальным уровням быстрее. Возможно, цены на внутреннем рынке в России росли бы быстрее, но фермеры видели бы этот рост и, возможно, наращивали бы производство.

Но когда приходится быстро искать решение, власти оказываются в очень сложной ситуации. Зачастую субсидии и экспортные ограничения оказываются первыми из возможных альтернатив, к которым можно прибегнуть для исправления ситуации. И во многих случаях, при всей их простоте и оперативности, они могут впоследствии иметь негативные эффекты для страны, для сельхозпроизводства, а в итоге — для потребителя.

Я надеюсь, что в случае России этого не произойдет и что запрет будет снят, когда прояснится ситуация с производством в 2011 году. Но я не удивлюсь, если сельхозпроизводители будут переключаться с зерна на другие виды сырья, которые они, по их мнению, могут продавать с меньшим вмешательством государства. А это может быть очень вредно для продовольственной системы. И в итоге российским потребителям, которые в 2010 году платили меньше, чем могли бы в иной ситуации, в 2013 году, возможно, придется столкнуться с тем же самым и даже большим ростом цен из-за недостаточного объема производства в сельском хозяйстве. Вспомните, что-то подобное случилось в Аргентине, где из-за экспортных ограничений производители не хотели выращивать пшеницу и переключались на соевые бобы и кукурузу.

— ФАО пыталась просчитать, насколько подорожало из-за этой меры российских властей зерно на мировом рынке?

— Нет оценок, насколько российский запрет повлиял на мировые цены [на зерно — BFM.ru]. Нельзя выделить влияние какого-то одного фактора, всегда сказывается некая их комбинация.

Даже если бы Россия не ввела запрет, уже тот факт, что засуха нанесла ущерб урожаю, имел бы примерно такие же последствия. Здесь я тоже не могу назвать проценты, но эффект был бы примерно тот же. Возможно, он не проявился бы так быстро, как получилось в прошлом году, когда цены на зерно достигли максимума к середине августа, вскоре после объявления эмбарго. В иной ситуации рост был бы более постепенным, но цены все равно бы выросли, когда рынок отреагировал бы на сокращение поставок из России.

— В свете тех событий, о которых мы только что говорили, как в ФАО оценивают уровень кооперации с российским правительством: достаточен он или нет?

— СССР был одним из учредителей ФАО. Но впоследствии и до недавнего времени Россия не входила в состав организации, и вновь стала ее активным участником лишь несколько лет назад. [1 января 2006 года — BFM.ru]. Сотрудничество строится очень успешно.

В прошлом сентябре у нас состоялось внеочередное совместное заседание межправительственных групп по зерну и рису, созванное в связи с ростом цен на зерновые. В частности в нем участвовала большая российская делегация. Мы надеемся на расширение взаимодействия и информационного обмена по вопросам выращивания сельхозкультур, прогнозирования урожая и т.д.