Около 160 деятелей культуры, журналистов и правозащитников выступили с открытым письмом к директору ФСИН, генпрокурору и уполномоченному по правам человека в России, выразив серьезные опасения за жизнь находящегося в колонии оппозиционера. Накануне команда Алексея Навального распространили информацию о том, что его состояние резко ухудшилось — у него появились сильные боли в спине, отнимается нога. При этом адвокатов к нему не пускают. Соратники оппозиционера считают, что он находится в тюремной больнице, но администрация колонии пытается скрыть этот факт. В Управлении ФСИН по Владимирской области в ответ заявили, что состояние Навального оценивается как «стабильное и удовлетворительное». В свою очередь, пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заявил журналистам, что в Кремле не следят за здоровьем Навального. Как можно расценивать эту информацию?

После того как Навальный отправился отбывать срок в колонию во Владимирской области, он перестал быть фактором внутренней политики в России в прежнем смысле. Сколь-либо массового движения за его освобождение после нескольких локальных вспышек протестной активности в стране на сегодня не существует. Информационных поводов для поддержания его имени на слуху у его сторонников из числа ближайших сподвижников практически нет, поскольку никаких новых расследований без лидера в последнее время не появилось, а расширения политической повестки в их исполнении тем более не происходит.

Повод остается, по сути, один — периодически выдавать информацию о том, как содержится оппозиционер в колонии и как себя чувствует. Мол, не травят ли его снова. А если возникают какие-либо подозрения по части состояния здоровья, то его сподвижники будут немедленно привлекать в этому внимание общественности. Тут все логично.

Речь, конечно, в первую очередь, не о российской общественности, а о зарубежной. Поскольку такой очевидный «гуманитарный аргумент», как состояние здоровья, может стать предлогом для усиления давления со стороны иностранных лидеров на российские власти с тем, чтобы они таки отпустили Навального, а иначе будет возникать все более отчетливая ассоциация с известным делом юриста Магнитского. И ассоциацию эту, конечно, будут поддерживать. Так что в этом плане линия информационного поведения сторонников Навального вполне очевидна и является, видимо, единственно реалистичной. С другой стороны, у властей, прежде всего, в лице руководства ФСИН будут все основания для того, чтобы пристально следить за состоянием здоровья заключенного Навального и не позволить, чтобы с ним случились какие-либо неприятности вроде тех, которые случились с Магнитским.

В условиях, когда сколь-либо массовое движение в поддержку оппозиционера отсутствует, определенную роль могут сыграть в его судьбе, конечно, и открытые письма интеллигенции. Однако степень влияния подобных писем на власти не следует преувеличивать. Оно, скажем, прямо, минимально. И лишь в случае, если таковые петиции будут составляться с постоянной регулярностью, если под ними будут подписываться все более влиятельные представители тех, кого называют «лидерами общественного мнения», только тогда, и то далеко не сразу, а по прошествии многих месяцев или нескольких лет, подобная интеллигентская кампания может привести к каким-то результатам. Сначала в виде реакции первого лица, а затем, возможно, каких-то послаблений. И то если интеллигентские письма будут дополнены хотя бы какими-то действиями, которые можно счесть, скажем, как демонстративный отказ от всякого сотрудничества с властями, что-то типа бойкота. Однако представить себе такое в исполнении подавляющего большинства подписантов вышеупомянутого письма представляется затруднительным.

Пока что первое открытое письмо возымело эффект в виде реакции пресс-секретаря президента, который сказал, что за состоянием Навального должна следить ФСИН, согласно известной формуле, что «это не вопрос Кремля». Так что эта история надолго. И «фактор Навального» все это время будет являться фактором в основном отношений российских властей с Западом. А каких-либо послаблений по отношению к оппозиционеру можно ожидать только в контексте этих отношений и в увязке с какими-то иными сделками и компромиссами. Просто давлением и петициями тут ничего не добиться.