Поддержка людей лучше поддержки предприятий

Нынешний кризис создает колоссальный вызов элите и экономическому сообществу России. С таким заявлением сегодня в Красноярске в выездной студии Business FM выступил ректор Академии народного хозяйства при правительстве России Владимир Мау

Нынешний кризис создает колоссальный вызов элите и экономическому сообществу России. С таким заявлением сегодня в Красноярске в выездной студии Business FM выступил ректор Академии народного хозяйства при правительстве России Владимир Мау.

— Сейчас на форуме отмечают все, кто здесь работают — и журналисты, и сами участники — очень негативный фон высказываний. У нас все так плохо на самом деле?

— Я не заметил ухудшения негативного тона за последние месяцы, может быть, тон становится более осмысленным, более понятным. Правительство изначально говорило, что ситуация тяжела и легких решений не будет, но, по-моему, бизнес, особенно отраслевые лоббисты, всегда ждали, что это ненадолго, как в популярном осеннем стихе: кризис — это у них в Америке, а у нас не пилится бабло. И вот в этом стиле ожидали, ну, переждем месяц, другой, три. Нет, изначально было понятно, что это долго, что это кризис глобальный, что он не повторяет ни один из известных нам предыдущих, поэтому я не увидел драматизма. Наоборот нарастает конструктивный подход.

— Все эти цитаты: государство не может долго продержаться, государство не готово к долгому кризису — действительно, государство, правительство не знают, что делать, нет у него антикризисной программы? Или оно ее тщательно скрывает?

— Мы, видимо, с вами участвовали в двух разных форумах, потому что я этих фраз не слышал. Хотя, между прочим, я сегодня вел протокол этого форума.

— Имеется в виду заявление Дворковича, что правительство и государство не готово к тому, что кризис будет долгим.

— Это, скорее, отражение психологической реакции, что общество, не только государство, все время надеется на более короткий кризис. Но в этом смысле я бы сказал так — экономисты, общество, они, как генералы, готовятся к предыдущим кризисам. Мы прекрасно подготовились к кризису 1998 года, но сейчас кризис другой, и в этом проблема. В отличие от 1998 года кризис сейчас глобальный, нет внешних источников, которые могут вытягивать экономику. Проблема состоит в том, что нынешний кризис создает колоссальный интеллектуальный вызов элите и экономическому сообществу, как части этой элиты.

В чем главное сравнение этого кризиса с 1930-ми годами? И кризис 1930-х годов, и нынешний поставили очень серьезные вопросы перед элитой и перед профессиональными экономистами, на которые у них не было ответа. В начале 1990-х годов, а также кризис 1998 года — они больших интеллектуальных проблем не ставили. Бюджетный кризис, макроэкономические дисбалансы — это все было известно, и за последние 50 лет решалось многими странами, и рецепты были известны. Была идеологическая дискуссия, если вы помните, в начале 90-х годов. Правительство реформаторов говорило, что оно знает, как бороться с кризисом. Оппоненты говорили: нет, вы не знаете, потому что никогда не рулили советской экономикой, но дискуссия была идеологической.

Сейчас, если вы посмотрите на дискуссию в экономическом сообществе и в обществе, она же не идеологическая, она сосредоточена на поиске решений по выходу из кризиса. То же самое происходит и в мире. То есть эти решения пока не понятны. Вот это главная проблема. Я бы сказал так, по сравнению с сентябрем сейчас мы знаем очень многое про этот кризис. В сентябре мы его плохо понимали. Мы знаем про него, мы знаем его механизмы, мы более-менее понимаем, как он может разворачиваться, но мы не знаем ответа на два вопроса, которые в этой ситуации становятся главными: как долго он продлится и что станет тригером, что станет мотором для вывода экономики из кризиса. К сожалению, вот на эти два вопроса никто в мировом сообществе ответить пока не может.

— Цены на нефть. Сейчас они не так уж сильно упали, потому что раньше они были ниже, и мы все равно жили. Могут ли цены на нефть сейчас, если они неожиданно начнут расти, спасти нашу страну?

— Я думаю, что неожиданный рост цен на нефть сейчас погубит нашу страну, потому что после этого станет ясно, что ничего делать не надо, можно продолжать паразитировать на сырье, и тогда никаких структурных реформ, никаких серьезных реформ точно не будет. Это можно констатировать со всей определенностью. Цены на нефть — вещь, конечно, важная, но непрогнозуриуемая.

Что я здесь хотел бы зафиксировать: мы проводили все последние восемь лет довольно ответственную макроэкономическую политику. Как сейчас выясняется, мы накапливали не столько резервы, сколько обязательства. Обязательства накапливались быстрее, чем резервы. И в этом смысле 40 долларов за баррель четыре года назад — это было сверхнеобходимо. 40 сейчас, с учетом накопленных обязательств, — это мало, это значит, что надо резать, надо выходить на новый уровень макроэкономической сбалансированности, а это будет очень трудной задачей.

На самом деле та дискуссия, которая на этом Красноярском форуме шла, все-таки это бюджетный дефицит и бюджетные стимулы или бюджетная ответственность, то есть балансирование бюджета с минимальным дефицитом, а лучше без него. И вскрытие внутренних резервов роста, не спроса, приходящего от государства, а внутренних резервов. Я хочу напомнить, что в 1998 году рост начался не только и не столько от цен на нефть. Когда начался рост в 1999 году, цены были ниже десяти долларов за баррель, он начался потому, что мы обеспечили макроэкономическую и политическую стабилизацию. В 1999 году был сбалансирован бюджет на очень низком уровне, на несопоставимо более низком, чем сейчас. И стало ясно, что политических экспериментов дальше, скорее всего, не будет. И вот это и дало толчок экономическому росту, а вовсе не высокие цены на нефть, которые стали расти позднее.

— Вопрос Стабфонда. Вопрос вложения денег, какие-то мощные инфраструктурные проекты, которые станут локомотивом. Как вы к этому относитесь, можно ли сейчас начать какой-то БАМ, какую-то новую стройку, новый Транссиб и так далее, чтобы мобилизовать людские ресурсы, мобилизовать финансы и таким образом локомотив для роста экономики создать?

— Это иллюзия, потому что государственными вложениями локомотивы в постиндустриальной экономике не создаются. Главное, это имело бы смысл обсуждать, если бы у нас был бы бюджетный профицит в условиях тяжелого бюджетного дефицита, новые крупные инвестиционные проекты при куче незаконченных старых. В наших нынешних условиях — с учетом фактора девальвации, небольших резервов импортозамещения — стимулирование потребительского спроса более эффективно для экономики, чем инвестиции, эффективность которых всегда сомнительна. В этом смысле поддержка людей лучше поддержки предприятий, а люди уже создадут реальный спрос, который будет вытягивать остальную экономику.