Осколки Советского Союза

Двадцать лет назад Беловежские соглашения положили начало распаду Советского Союза. К чему с тех пор пришла Россия — неоимпериалистскому или постимпериалистскому государству

Распад Советского Союза был долгим и сокрушительным, пишет The Economist. Российские и зарубежные публицисты пытаются обобщить итоги двадцати лет, прошедших после подписания Беловежских соглашений в декабре 1991 года.

Через несколько месяцев после большевистской революции 1917 года журналист и театральный критик Александр Кугель писал о начале процесса умирания, об агонии. Он говорил, что большевизм — это смерть России. А организм размером с Россию не может умереть в одночасье. Он умирает в муках и стенаниях. Агония длилась 70 лет, пишет The Economist. 25 декабря 1991 года Михаил Горбачев по телевидению объявил о своей отставке с поста президента СССР. Флаг с серпом и молотом был спущен. Время империи закончилось.

Директор Московского центра Карнеги Дмитрий Тренин в своей аналитической книге "Post-Imperium: A Eurasion Story" оценивает распад Советской империи как «относительно мирный и упорядоченный».

Во время августовского путча 1991 году погибли трое защитников демократии. Но это не полный список жертв. Крах Советской империи спровоцировал гражданские и этнические войны на периферии — на Кавказе, в Молдавии и в Таджикистане, подчеркивает The Economist, добавляя, что, по некоторым оценкам, в конфликтах в постсоветский период погибли около 200 тысяч человек.

Книга Лоуренса Скотта Шитса «8 Pieces of Empire» («8 осколков империи. Распад СССР: Путешествие длиною в 20 лет») является мощным напоминанием о том, насколько относительны слова «мирный и упорядоченный» в данном случае. Автор книги предлагает западному читателю посмотреть вглубь конфликтов, которых мир практически не замечал на фоне объединения Германии и распада Югославии, пишет издание.

Шитс, который сегодня работает в Международной антикризисной группе в Закавказье, приехал в Советский Союз учить русский в 1987 году и вновь вернулся в страну незадолго до последнего выступления Горбачева. Он планировал работать иностранным корреспондентом. Его книга — бесценный свидетельский рассказ о потрясениях после развала Советского Союза через истории тех, кто был им застигнут или погребен под руинами. Книга написана с обезоруживающей честностью и сочувствием, комментирует The Economist.

Слово «осколки» в названии относится не только к географии, но и к разбросанным по жизни героям книги: рэкетиру из Ленинграда; российскому офицеру, оказавшемуся на оставленной погранзаставе между Арменией и Турцией, защищающему чужую границу с чужим государством; экс-министру иностранных дел Эдуарду Шеварднадзе, который помог положить конец холодной войне, но ничего не смог сделать, чтобы предотвратить конфликт у себя на родине в Грузии, когда пришел к власти как президент в 1990-ые.

Грузия первой скатилась в анархию, комментирует The Economist. В 1992 году президент-националист Гамсахурдия был свергнут с поста главы государства. Войска госсовета Грузии вошли в автономную Абхазию под предлогом охраны железной дороги. Вскоре бывшую советскую здравницу захлестнула жестокая этническая война. Это была война, которую «никто не начинал», как это однажды определили. В этом конфликте не было плана, стратегии, линии фронта или регулярных армий, но было много вандализма и этнической ненависти.

Абхазия и Южная Осетия

Трагическая абсурдность войны со всей ясностью проступает в деталях. Группа вооруженных мужчин, называющих себя рыцарями и гвардейцами, пьют чачу, ожидая пилота, с которым они полетят в Абхазию. Они везут с собой барана. «Они ведут себя так, будто едут на вечеринку, — пишет Шитс. — Или на погребальный костер для империи». Спустя несколько недель автор летел из Абхазии на другом трясущемся самолете — перегруженном цинковыми гробами и набившимися в туалет беженцами.

В 1993 году грузинские войска были полностью вытеснены с территории республики. Но раны, нанесенные войнами, так и не зажили, отчасти потому, что их постоянно тревожили. Они снова открылись в 2008 году во время вооруженного конфликта между Грузией с одной стороны и Россией вместе с Южной Осетией и Абхазией с другой.

Последствия войны, которую сама Россия вела в Чечне, были тоже плачевными. Шитс заканчивает книгу рассказом об одном из самых страшных событий — о захвате школы в Беслане в 2004 году, когда террористы взяли в заложники более 1000 человек, в основном детей. «В худших советских традициях государство давало ложную информацию о количестве захваченных и требованиях террористов», — пишет The Economist. После штурма здания Шитс видел заложников, вышедших из ада, раненых, потрясенных. С его телефона плачущий подросток пытался дозвониться своей сестре, но она погибла.

«Чувствуя, что я неуместен или, хуже того, спекулирую на трагедии, я убрал свою технику», — вспоминает журналист. Шитс говорит, что писать в течение 20 лет о гибели людей — все равно, что получить радиоактивное облучение, это подрывает и морально, и физически. Сегодня Шитс работает над тем, чтобы не допустить новых конфликтов. И именно с этой позиции в заключение он предупреждает в своей книге, что российской империи может грозить дальнейший распад.

Нео- или постимпериалистское продолжение

Это может показаться странным, когда многие обеспокоены неоимпериалистской риторикой России, комментирует The Economist. Но как убедительно утверждает Тренин, Россия является не неоимпериалистским, а постимпериалистским государством. У такого государства нет ни видения, ни популярности, ни экономических и человеческих ресурсов для какого бы то ни было расширения.

Население сокращается, как и доля в торговом обороте. Российская империя ушла в прошлое и никогда не вернется, считает Тренин. Он говорит о неустойчивости нынешней системы, опирающейся на экономический рост без развития, капитализм без демократии и великодержавную политику без международной популярности. Россия главным образом угрожает самой себе, а не миру, делает вывод The Economist.