Олег Вьюгин: «Банк «плохих» активов — очень трудное решение»

Председатель совета директоров МДМ-Банка в интервью радиостанции Business FM высказал мнение об эффективности создания банка «плохих» активов, а также о том, достигла ли наша экономика дна

Председатель совета директоров МДМ-Банка Олег Вьюгин в интервью радиостанции Business FM высказал мнение об эффективности создания банка «плохих» активов, о том, достигла ли наша экономика дна, а также рассказал, что нового предлагает банк своим клиентам после слияния с УРСА Банком.

— Ваши впечатления отдоклада президента Дмитрия Медведева— что вы почерпнули, что услышали, как трактуете те тезисы, которые были высказаны?

— Очень мирное выступление, вполне конкретное. Важно то, что четко было сказано, что все должны идти вместе. То есть нет желания говорить, что Россия — особая страна, что у нее свои проблемы, что мы должны делать все по-своему, а как делают другие — нас не интересует. Очень четко было сказано, что Россия — часть глобальной экономики и получила те же проблемы, что и другие страны. Не важно, откуда они изначально возникли, важно, что сейчас нужно эти вопросы решать вместе.

— То есть мы уже не «тихая гавань» для инвестиций как в прошлом году?

— Если по существу, то таких гаваней нет, хотя в некоторых странах — в азиатских экономиках, пока положительный рост.

— Президент высказал мнение, что не нужно создавать банк «плохих» активов. Вслед за нимМихаил Задорнов, президент ВТБ24, сказал, что такой банк нужен обязательно, и, скорее всего, появится осенью. А Андрей Шаронов из «Тройки» высказал идею, что значительно лучше использовать другие инструменты. Ваше мнение на этот счет.

— Банк «плохих» активов для банковской системы России — это очень трудное решение. Во-первых, если говорить о банках «плохих» активов, которые создаются в США, то там речь идет о выкупе достаточно однородных активов, в основном это ипотечные ценные бумаги. Понятно и как с ними работать, и как можно поступать с определением цены — аукционы, тендеры. В нашем случае «плохие» активы, которые накапливаются на балансах коммерческих банков в России, очень разнородные. Это могут быть автомобили, акции, товары в пути, просто товары физические. Как заниматься этими активами единому банку? Это должна быть корпорация, управляющая огромным количеством недвижимости, движимости, ценными бумагами. Задача очень непростая для достаточно неопытной финансовой системы, потому что Россия исторически не имеет большого опыта. Поэтому и решение очень трудное, и оно не поддерживается властями. Мое личное мнение: лучше было бы все-таки оставить решение проблемы «плохих» долгов самим банком. Дело в том, что сам по себе коммерческий банк может внутри себя создать «плохой» банк, и многие по этому пути уже пошли. Другое дело, когда банк это делает, у него возникают проблемы с капиталом. И здесь роль государства могла бы быть в том, чтобы достаточно своевременно увидеть эти проблемы с капиталом и принять решение о том, как быть в такой ситуации.

— Вы имеете в виду снижение нормы резервирования?

— Нет, есть другие инструменты. Например, пополнение капитала банков, которые сейчас, на самом деле, решают общегосударственную задачу — ведут расчистку завала «плохих» долгов, которые возникли до кризиса. Точнее, до кризиса они казались «хорошими», но сейчас проверяется эффективность этих долгов, насколько заемщики эффективно деньгами распорядились. Банки решают эту проблему. И надо, если уж это поручено банкам решать, внимательно следить, не надорвутся ли они. Где-то это правительство понимает, зарезервированы деньги в бюджете, есть понимание со стороны Центробанка.

Есть и другие способы. Если власти не видят больших проблем с капиталом, то есть понимают, что просрочка не выйдет на тот уровень, который будет размывать капитал, можно использовать механизм гарантирования активов, который правительству предлагался разными консультантами. Он вообще не требует денег сразу, он просто дает определенные гарантии, что если у банка возникнут проблемы с «плохими» долгами, то заработает механизм защиты капитала от этих долгов. И тогда, возможно, возникнет необходимость тратить деньги уже государству. Это очень интересный механизм, его бы тоже следовало рассмотреть. Мне кажется, где-то к июлю надо определиться.

— Как бы вы определили сегодняшнее состояние экономики: дно, начало дна или уже восхождение?

— Тут надо дать определение. Когда мы говорим «дно», то всегда начинаем думать о росте. Важнее понимать, где точка, от которой будет либо отскок, либо восстановление. По этому поводу президент сказал, что этой точки мы не знаем. Мы не знаем, когда и при каких условиях почему-то вдруг в мире начнется восстановление экономического роста. А дно это или нет — мне кажется, в выступлении было признано, что, скорее всего, это дно, то есть мы находимся на таком уровне, где, похоже, нет аргументов для утверждений, что спад продолжится. Но нет сильных аргументов и тому, что обязательно начнется восстановление. Поэтому получается, что мы находимся на уровне горизонтали, и, видимо, требуется еще некоторое время, чтобы понять, в какую сторону пойдет дело. Я считаю, что все-таки мы достигли определенного уровня, когда большинство экономических индикаторов приспособилось под сокращение спроса, а фискальные и прочие стимулы, которые были активно задействованы в мировой экономике, позволили предотвратить дальнейшее сжатие. Вот в каком состоянии, как мне кажется, мы находимся. Естественно, все эти фискальные стимулы не создали серьезных предпосылок для роста.

— Можно ли считать спекулятивным рост, который мы сейчас наблюдаем?

— Мы же наблюдаем рост фондовых рынков, а я говорю про экономический рост. Фондовые рынки иногда правы, иногда ошибаются. Уже есть статистика: из пяти крупных кризисов в трех случаях фондовые рынки правильно определили будущее восстановление, а в двух — ошиблись. То есть начался рост фондовых индексов, и все-таки это была ошибка, потому что не последовало экономического роста. Но в трех случаях рынки были правы. Поэтому то, что мы видим, это просто попытка угадать. Хотя рынки обладают неким интеллектом, чтобы угадывать достаточно точно.

Если же говорить про экономику, то пока фундаментальные факторы не таковы, чтобы утверждать, что скоро мы увидим рост.

— Недавно произошло слияние МДМ Банка с крупной группой УРСА. Какова ваша новая стратегии, что ваши клиенты увидят в ближайшее время?

— Новая стратегия, по сути, копирует стратегии каждого банка в отдельности, потому что ставились примерно одни и те же цели, но с разных позиций: розничный банк, корпоративный банк. Корпоративный хотел диверсифицироваться так, чтобы корпоративный бизнес и розничный бизнес были в соотношении 50 на 50. То есть две половинки нашли друг друга. Мы считаем, что нужно делать клиентоориентированный банк, то есть банк, который предоставляет продукты, наиболее удовлетворяющие спрос клиентов. Мы также считаем, что банк должен работать с клиентами на долгосрочных интересах. То есть не рассматривать возможность за короткий срок просто заработать.

— Даже если это клиент из сектора недвижимости?

— Даже если оттуда. Просто, выбирая клиентов в конкретных экономических условиях, надо понять, готов ли ты с ним работать долго. Это, конечно, задача не простая, а конкретные экономические условия диктует круг клиентов.

— Каковы сейчас реальные ставки кредитования на рынке среднего бизнеса и на рынке корпоративных финансов, в том числе у МДМ Банка?

— Они зависят от того, на какие цели выдается кредит. К сожалению, сейчас очень мало проектного финансирования, то есть финансирования инвестиционных проектов или какой-то серьезной подготовки компании к экономическому росту. Просто, видимо, не время, потому что пока не ясен спрос на продукцию кэш фло. Но есть довольно много проектов по финансированию оборотных средств, по выкупу долгов. Эти операции достаточно эффективные с точки зрения доходности. И поэтому наши ставки учитывают конкретно, что это за проект. Если он очень высокоэффективный, то ставка выше, если менее эффективный — ниже. Если называть цифры, то минимальная цена где-то 19% в рублях, максимальная может быть и 35%. Как правило, это не требование выплачивать 35% годовых в виде кэша, то есть в виде наличных денег. Чаще бывает, когда часть платежей деньгами, а часть — по особым договоренностям о том, как потом банк получит дополнительное вознаграждение за то, что в условиях кризиса пошел навстречу клиенту и дал ему кредит. Мы хорошо понимаем, что российские компании с достаточно большими трудностями могут отдавать даже 19%, если речь идет реальном бизнесе. Если же говорить о выкупе долгов с большим дисконтом, то, понятно, это совсем другая история.