Первый зампред ВТБ Юрий Соловьев в интервью Business FM на ВЭФ заявил, что сделка с «Аэрофлотом» не решит до конца всех проблем «Трансаэро». Кроме того, он рассказал о долгах «Мечела» и положении ВТБ сегодня
Первый заместитель президента – председателя правления ВТБ Юрий Соловьев. Фото: Станислав Красильников/ТАСС
Крупнейшая за последнее время сделка на авиарынке не решает финансовых проблем «Трансаэро» — произойдет лишь приход нового менеджмента, назначенного «Аэрофлотом», заявил в интервью Business FM первый зампред ВТБ Юрий Соловьев на Восточном экономическом форуме (ВЭФ).
Сегодня совет директоров «Аэрофлота», как ожидается, рассмотрит вопрос о покупке «Трансаэро». Якобы уже есть рекомендации членам совета директоров «Аэрофлота» одобрить сделку. Официальной информации о стоимости сделки пока нет, хотя раньше СМИ сообщали, что 75% крупнейшей частной российской авиакомпании будут проданы за 1 рубль.
Кроме того, Юрий Соловьев прокомментировал возможную реструктуризацию долгов «Мечела», а также рассказал о показателях и планах ВТБ в сегодняшнее, не простое для экономики РФ, время. С первым зампредом Банка ВТБ Юрием Соловьевым беседовал главный редактор Business FM Илья Копелевич.
На прошлой неделе Газпромбанк объявил о реструктуризации долгов «Мечела». Это длинная, общественно значимая история. Сбербанк и ВТБ также являются кредиторами «Мечела». ВТБ, насколько я знаю, пока реструктуризацию не завершил.
Юрий Соловьев: Мы стоим на пороге подписания соглашения. Мы для себя видим взаимодействие с группой компаний «Мечел» в двухфазовом направлении. Первое позволит расчистить все наши накопившиеся противоречия за последние полтора-два года, когда компания не вовремя оплачивала свои долги и не выполняла ряд ковенантных требований со стороны банка.
Уже не раз шла речь и со стороны Сбербанка, и со стороны ВТБ о процедуре банкротства компании. Что изменилось?
Юрий Соловьев: Мы подошли близко к этому рубежу, но компания, руководство и контролирующие акционеры, пересмотрели подходы к взаимоотношениям. Девальвация прошлого года очень сильно помогла компании, ее экономика изменилась в значительно лучшую сторону, и менеджмент компании попытался найти компромиссные решения по целому ряду открытых вопросов, в частности, по взаимоотношениям между группой ВТБ и «Мечелом».
То есть девальвация внесла решающий вклад?
Юрий Соловьев: Это один из факторов. Компания проводила целый ряд мер, направленных на повышение эффективности, сокращение издержек, продажу так называемых non core assets, то есть несущественных активов.
Они все-таки продали?
Юрий Соловьев: Часть активов ─ да, мы в этом тоже немножко поучаствовали как банк-консультант. И компания очень много делает для того, чтобы как-то справиться с относительно тяжелой ситуацией, в которую они попали внутри этого цикла.
Вследствие агрессивных покупок: много понапокупали.
Юрий Соловьев: Там все поучаствовали. Жадные банкиры давали много денег.
Про это тоже говорили: а как же банки давали и не смотрели?
Юрий Соловьев: Все смотрели, но просто динамика цены 2010-2011 годов на уголь и на другие сырьевые материалы была более радужной, и компания выглядела замечательно в тот момент, все риски недооценили, и теперь мы находимся там, где мы находимся. Тем не менее, компания представляет из себя потенциально очень интересный актив в очень интересном регионе ─ опять же близость к Азиатско-Тихоокеанскому региону делает ее стратегической для развития взаимоотношений между Россией и Азией. В долгосрочной перспективе, у меня нет сомнений, что компания расплатится по своим долгам, но в краткосрочной существуют проблемы.
Сколько эта реструктуризация будет стоить, например, ВТБ в обозримой перспективе?
Юрий Соловьев: Она ничего не будет стоить. В первой фазе мы, в первую очередь, получаем все, что не было вовремя заплачено в том или ином виде. Мы обычно насчитываем штрафы и пени на такие платежи. Мы должны получить все, что должно было быть заплачено нам за последний год. Второе, мы значительно укрепляем периметры сделок. Для того, чтобы соответствовать ряду ковенантных требований, компания довнесла дополнительное имущество, дополнительные гарантии, выполнила целый ряд требований, которые наша группа поставила перед компанией, что значительно укрепляет периметр наших сделок, делает их более безопасными со стороны кредиторов. Взамен мы даем каникулы на амортизационные платежи. Это не касается процентных платежей, это касается амортизационных платежей, то есть погашения основной суммы. Мы переносим, даем компании «подышать», что, наверное, правильно, потому что она столкнулась с достаточно трудными временами.
Банкам сейчас тоже нелегко дышится по целому ряду обстоятельств.
Юрий Соловьев: Согласен, но намного легче, чем год назад в начале всех негативных геополитических событий. Дальше мы будем работать с компанией над второй фазой реструктуризации, по которой нам всем вместе, всем стейкхолдерам внутри компании, нужно найти правильный путь для того, чтобы компания окончательно вышла из трудной ситуации. Это более долгосрочный проект, это теоретическая конвертация каких-то долгов в части акционерного капитала либо на уровне дочек, либо на уровне холдинга. Там будет очень детальная длительная работа по оптимизации структуры капитала компании. Я уверен, что «Мечел» будет продолжать сокращать издержки, будет продолжать продавать активы, которые не совсем нужны компании для ее успешного развития. Последний раунд девальвации тоже поможет.
Прямая ответственность основного акционера, который много накупил в кредит и оказался неспособен обслуживать долг. Речь ведь идет не о предприятиях как таковых, а именно о контролирующем акционере. Его свобода действий, его доля в результате этой реструктуризации будет справедливо ограничена? С рыночной точки зрения справедливо.
Юрий Соловьев: Группа компаний «Мечел» ─ это акционерное общество, зарегистрированное, кстати, в США, торгующееся на американских биржах, поэтому все корпоративное управление строится в соответствии с уставом и законодательством США, и для операционных дочек, поскольку большинство операционной деятельности делается на территории России в соответствии с законами РФ, поэтому внутри этого и существуют ограничения на основного акционера и на остальных акционеров. Что касается деятельности и развития компании в будущем, есть абсолютно четкие шаги для оптимизации внутренних процессов, для сокращения издержек. Допустим, если будут происходить какие-то сделки по перевороту долга в акции, естественно, новые акционеры, держатели существующего долга, будут получать акционерные права и пропорционально своим долям будут участвовать в управлении компанией.
Но это пока еще со словом «если»?
Юрий Соловьев: Да, это пока еще не решено.
Еще очень крупная корпоративная история, ВТБ от нее тоже недалеко. Планировалось создание синдиката с участием ВТБ по оздоровлению «Трансаэро» и вдруг прямо накануне нашей с вами встречи принято совсем другое решение — 75% компании продается, возможно, за один рубль, за оставшиеся долги. Как со стороны ВТБ выглядит эта история «Трансаэро»?
Юрий Соловьев: Для нас, как и для, я уверен, большинства заинтересованных сторон в этой истории, в первую очередь, главным является продолжение существования компании и ее нормальная операционная деятельность — обеспечение наших граждан соответствующим качеством и количеством полетов. Те люди, которые заплатили вперед за билеты, полетная безопасность — первая задача и для существующих акционеров, и для будущих акционеров, для государства и для банков-кредиторов. На втором этапе, естественно, у каждой из заинтересованных сторон есть свои частные интересы. У банков, лизинговых компаний есть интерес вернуть долги и видеть, что компания дальше спокойно развивается и расплачивается с этими долгами. Поэтому над этим мы до сих пор работаем, работаем в тесном контакте с различными министерствами, сейчас уже и с «Аэрофлотом».
То есть сделка-то пока не решает вопросов, потому что лизинговые платежи останутся?
Юрий Соловьев: (Сделка) вопросы не решает, и бизнес-модель до конца не решает. Но компания получает очень мощного операционного партнера сейчас в лице «Аэрофлота», если эта сделка произойдет и произойдет в том формате, в котором она была объявлена.
Но синдикат понадобится все равно.
Юрий Соловьев: В том или ином виде понадобится решение долговых вопросов, и с лизинговыми компаниями, потому что лизинговые компании плотно завязаны на возможности авиакомпании осуществлять свою прямую деятельность. Они предоставляют самолеты, которые компания эксплуатирует. Соответственно, этот вопрос нужно будет решать. Нужно решать вопрос и с необеспеченными кредиторами. Там очень большое количество банков, факторинговые компании, есть долги поставщикам. Поэтому проблема не решена. Она достаточно сложная, многогранная из-за количества участников этой проблемы. Мы работаем над ней каждый день.
Люди которые просто летают, бывают в аэропортах, уже составили свое представление о главной проблеме. Они видят эти огромные «Боинг-747», появившиеся у «Трансаэро» недавно, за которые теперь предстоит платить очень много в долларах лизинговым компаниям, а у нас тут — кризис, никто не летает, и эти самолеты оказались просто не нужны. Я в целом правильно описал ситуацию?
Юрий Соловьев: Нет, проблем много, проблемы разные. Наверное, опять же, как и в предыдущей истории проблемы роста рынка. Если вы посмотрите на предыдущие 5-6 лет, рынок рос двузначными цифрами, авиакомпании боролись за долю рынка, накупали самолеты. Это касается не только компании «Трансаэро», но и других компаний. В настоящий момент ввиду сокращения российской экономики, ввиду тех негативных экономических трендов, которые, к сожалению, превалируют сейчас в нашей экономике, произошло сокращение платежеспособного спроса, а компании нарастили достаточно большое количество и обязательств, и операционной мощности. То есть большое количество самолетов, которые в таком объеме не нужны. Понятно, что часть парка должна быть приземлена, это мы видели в большом количестве стран, где компании вынуждены сажать самолеты, отказываться от ряда неприбыльных маршрутов. Также мы видели в целом ряде стран консолидацию. Здесь будет происходить также. Это процессы глобальные, многие страны их уже проходили, проходили достаточно цивилизованно. Поэтому следующие несколько недель достаточно критичны для компании. Я надеюсь, мы, группа всех заинтересованных сторон в судьбе этой компании, придем к правильному решению.
Но уже в переговорах с новым акционером и с новым менеджментом. Менеджмент поменяется, как вы полагаете?
Юрий Соловьев: Менеджмент уже меняется, как видели вчера, поэтому, наверное, с новым менеджментом, с новым акционером и с регулятором, и с представителями различных министерств и ведомств, заинтересованных в том, чтобы наш рынок авиаперевозок существовал, существовал в хорошем объеме, с хорошим качеством и с хорошим уровнем безопасности.
И последнее, Герберт Моос [заместитель президента – председателя правления ВТБ] дал очень оптимистичную цифру, представляя отчетность. Отчетность, мы знаем, не очень хорошая, как и у большинства банков сейчас. Он сказал, что в течение года удастся нарастить корпоративный портфель на 10%. В другие времена эта цифра не казалась бы большой, но в наши времена сжатия экономики, она выглядит какой-то чересчур оптимистичной. Откуда такие возможности?
Юрий Соловьев: Он имел в виду, прежде всего, рублевый рост портфеля, который состоит из двух составляющих. Первое, непосредственно рост рублевого портфеля, второе, переоценка долларовых и активов в других валютах, которые у нас присутствуют на балансе.
То есть тоже эффект девальвации?
Юрий Соловьев: Тоже эффект девальвации. При совпадении двух факторов рост достаточно значительный. Что мы видим сейчас? Со стороны предложения кредитования, прежде всего, когда ставки так подскочили, экономическая ситуация ухудшилась, банки стали более тщательно анализировать, исходить из очень высоконадежного качества заемщика при выдаче денежных средств, и предложение кредита сократило спрос. Высоконадежные заемщики, как правило, не находятся под давлением, и они, соответственно, меньше берут средств. Инвестиционная составляющая в экономике очень резко сократилась. Если вы посмотрите, инвестиционная деятельность сокращается чуть ли не двузначными цифрами. Это снижает спрос на кредитные ресурсы. Тут и величина ставок после поднятия ЦБ РФ ставки в конце прошлого года и постепенного снижения в этом году. Мы еще не достигли того уровня, где мы видим повальный спрос. И предложение, и спрос на рынке кредитования сильно уменьшились. С другой стороны, компании живут, есть отложенный спрос на инвестиции. Чем ниже становится ставка, тем больше мы видим спрос на кредитные ресурсы.
Попутный вопрос: а на чем банк-то будет зарабатывать? А кредиты, в общем-то, основной заработок банка.
Юрий Соловьев: Просто мы говорим, что у нас будет рост. Мы надеемся, что с учетом девальвации мы даже увидим двузначный рост, но это не настоящий рост, как вы сказали, а эффект девальвации. Но с движением ставки вниз мы видим рост спроса. У нас, на самом деле, летом достаточно успешно был завершен целый ряд сделок, и с целым рядом мы продолжаем работать. Даже на форуме будем объявлять о нескольких сделках, в том числе, кредитования.
