Самый серьезный кризис ЕС за всю историю. Комментарий Георгия Бовта

После референдума в Великобритании, на котором большинство проголосовало за выход их Евросоюза, ЕС предстоит решить, что делать дальше. Причем решение по большей части будет за Германией — она теперь становится главным спонсором бюджета союза

Все внимание политических элит стран ЕС теперь приковано к Берлину и лично канцлеру ФРГ Ангеле Меркель — что она предложит для спасения ЕС, попавшего сегодня в самый серьезный кризис за всю свою историю. В понедельник она, чувствуя, что на ней теперь лежит повышенная ответственность, собирает в Берлине коллег из Франции и Италии, крупнейших наряду с Германией из остающихся членов ЕС, а также президента ЕС Дональда Туска. Как ни крути, но ситуация складывается таким образом, что именно Берлину теперь придется взять на себя повышенные обязательства в качестве неформального лидера ЕС. В том числе обязательства финансовые. И это, в общем, в определенной мере принципиально новая для ЕС ситуация.

При монополизме Германии союз, задуманный в свое время как именно средство блокирования агрессивной политики Берлина в Европе, еще не жил. Притом, что сама Германия в последнее время была в большей степени завязана экономически на Великобританию, а также Польшу, нежели, скажем, на соседнюю Францию. Что касается Польши, то она сама в последнее время, с приходом правых к власти, склонна демонстрировать свою самостоятельность в рамках ЕС. Варшава рискует стать серьезным источником беспокойства для ЕС в обозримом будущем. Польша претендует на звание одного из самых строптивых членов ЕС.

С уходом Великобритании Германия становится безальтернативно важнейшим спонсором бюджета ЕС. Отчасти именно поэтому от нее будет зависеть выработка концепции обновления ЕС, повышения его эффективности с тем, чтобы уход Британии не привел к «эффекту домино» и из ЕС не выстроилась бы очередь на выход. Пока концепция обновления явно отсутствует, и лидеры Евросоюза, словно обиженные дети, настаивают на том, чтобы Британия поскорее убралась из структур евроорганизации. В этом нет никакой позитивной повестки. В этом нет ничего того, что бы могло быть противопоставлено всемирному антиэлитарному восстанию обывателей, которое, в частности, воплотилось в голосовании за «Брекзит».

Должна ли перестройка ЕС идти по пути создания «двухскоростного союза», где разные части будут придерживаться разных уровней интеграции? Будет ли, напротив, ЕС придерживаться модели усиления интеграции, в том числе политической, после того, как «больной человек ЕС», Британия, изначально требовавшая для себя особых условий, покинула клуб? Ответа на эти вопросы пока нет.

ЕС оказался застигнут врасплох, никто не был готов «плану Б». Никто не подозревал, что игры в демократию и референдумы могут принести не только прогнозируемые благоприятные результаты, но и катастрофические тоже. Никто не ожидал, что Дэвид Кэмерон, устроивший референдум, видя его в качестве средства шантажа ЕС, окажется банальным лузером, который просто не способен просчитать последствия своих популистских решений. Никто особенно не знает, как будет чувствовать себя Европа в условиях подъема правых националистических движений как ответ на обезличенную глобализацию. По сути своей, эти движения тоже антиэлитарны. Получается парадокс. Для того чтобы выжить и обрести второе дыхание, Евросоюз должен не просто перестать быть бюрократическим монстром, но и предстать в виде антиэлитарного проекта — во имя простых людей. Непростая задачка. Осуществима ли она в принципе?