Единение и цензура — Путин дал сигнал культуре. Комментарий Георгия Бовта

Владимир Путин 2 декабря созывает Совет по культуре, одной из тем заседания которого станет цензура. Большое внимание этим вопросам президент уделил в своем послании Федеральному собранию, но какую трактовку получат его слова?

Совместное заседание Совета при президенте РФ по культуре и искусству и Совета при президенте РФ по русскому языку пройдет 2 декабря в Президентской библиотеке имени Ельцина (Санкт-Петербург). Его анонсировал сам глава государства в своем ежегодном послании к Федеральному собранию, обозначив некоторые темы для обсуждения. О чем будут говорить на заседании — в комментарии Георгия Бовта.

Выступая с ежегодным посланием, Владимир Путин обещал на заседании Совета по культуре обсудить вопросы, вызывающие широкую дискуссию, поговорить о принципах взаимной ответственности представителей гражданского общества и деятелей искусств. Когда президент говорит о культуре и других гуманитарных вопросах, он обычно старается выражаться поделикатнее, выбирает и тщательно взвешивает предложения. Глава государства предельно далек от того, чтобы давать резкие оценки наподобие тех, какие в свое время делал Никита Хрущев и другие советские аппаратчики, громя всякие «бульдозерные выставки» или давая нагоняй художникам и поэтам, после чего часто следовали не только опала и запрет выступать и публиковаться, но и изгнание из страны, а то и арест. Сейчас времена, конечно, вегетарианские, по сравнению с советскими — полная свобода.

Путин, периодически высказываясь на темы культуры искусства, старается предстать над схваткой и ограничиться общими, вполне бесспорными фразами. Например, в послании он подчеркнул: «И в культуре, и в политике, и в средствах массовой информации никто не может запретить свободно мыслить и открыто высказывать свою позицию». И тут же делает сразу два выпада подряд в адрес представителей разных спектров общественного мнения, а те уж сами все должны понять. Президент говорит, что нельзя, «жонглируя красивыми фразами и прикрываясь рассуждениями о свободе, оскорблять чувства других людей и национальные традиции». «Если кто-то считает себя более продвинутым, более интеллигентным, то если вы такие, с уважением относитесь к другим людям», — добавляет Путин. Таким образом, законам типа об оскорблении чувств верующих по-прежнему суждено играть важную роль в общественной жизни.

С другой стороны, президент считает «неприемлемой и встречную агрессивную реакцию, тем более если она выливается в вандализм и нарушение закона». «На подобные факты государство будет реагировать жестко», — обещает Путин. К примеру, на днях политик Леонид Гозман нашел на выставке в Манеже, организованной Российским военно-историческим обществом, свою фамилию на полу рядом с именами Гитлера и Геббельса. Эти указатели туда поместили, чтобы посетители топтали их имена как «врагов Отечества». Это вандализм или просто навигация по выставке?

Или взять, к примеру, случаи, когда в разных регионах, в том числе в Москве, запрещают выставки или спектакли под хулиганским давлением озабоченной патриотической или православной общественности, явно узурпирующей силовые функции, монополия на которые вообще-то должна принадлежать государству. Власти подчас попустительствуют такой уличной цензуре, да и среди депутатов не перевелась мода выступать с запретительными инициативами в гуманитарной сфере.

Так что ключевой вопрос — это вопрос трактовки конкретными исполнителями президентских эманаций. Какой пассаж им покажется важнее? Тот, где содержится явная издевка над некоторыми «шибко умными», которые хотят превратить свободу во вседозволенность? При этом никто ведь не знает, где проходит грань между первым и вторым. Многие ждут на сей счет указаний начальства. Или же, напротив, должным образом будет воспринят пассаж о недопустимости вандализма как сигнал наконец обуздать «самозванных патриотических цензоров»?

На самом деле, руководящим и направляющим может оказаться как раз третий важный пассаж из послания президента, в котором он говорит о том, что граждане объединились вокруг патриотических ценностей. Далее следует оговорка, что речь не идет «о каких-то догмах, о показном, фальшивом единении, тем более о принуждении к определенному мировоззрению», что уже было в прошлом. Такое единение, по словам президента, должно давать людям возможность для самореализации.

Но все-таки более важным в его мировоззрении представляется тезис о том, что достичь значимых стратегических целей можно только в условиях единения общества, а не в условиях его раздробленности, взаимной злобы и состязания амбиций. Последнее относится к перегибам парламентаризма. Достичь таких целей, верит Путин, можно только при сильном государстве, а посему ключевым в обсуждении вопросов культуры становится уже не вопрос о свободе творчества, тем более некой безграничной, а именно о «взаимной ответственности» представителей гражданского общества и деятелей искусств. Наверное, не обойдется и без ответственности перед чиновниками, поставленными блюсти интересы государства в гуманитарной сфере, которые теперь вправе спросить того или иного творца: «А что ты сделал для единства страны и общества?»