Позиции Минэкономики и главы Центра стратегических разработок Алексея Кудрина сблизились с взглядами Столыпинского клуба — этот и другие тезисы Илья Копелевич обсудил с бизнес-омбудсменом
Борис Титов. Фото: Михаил Метцель/ТАСС
Экономические оппоненты находят общий язык. Позиции Минэкономики и главы Центра стратегических разработок Алексея Кудрина сблизились с взглядами Столыпинского клуба. Речь, например, идет о мнении по поводу «гаражной экономики» и точках роста. Однако оппоненты по-прежнему имеют противоположные точки зрения на финансирование экономики за счет эмиссии. Об этом в интервью главному редактору Business FM Илье Копелевичу рассказал бизнес-омбудсмен Борис Титов.
Борис Юрьевич, май — это месяц, когда мы увидим окончательную программу от правительства, над ней работает Минэкономики. К маю уже Центр стратегических разработок представит полную законченную программу по всем разделам. Вы ее представили сейчас. Давайте все-таки для начала сформулируем главный месседж, который отличает нынешнюю программу Столыпинского клуба от кудринской и теперь уже орешкинской программ.
Борис Титов: Нет, давайте не будем делать объединение между орешкинской и кудринской программами, потому что, во-первых, мы пока еще до конца не знаем, но все-таки ни той, ни другой пока нет. У нас — есть. И главное отличие от того, что мы, наверное, подразумеваем в программе Кудрина — это то, что мы за активную экономическую политику государства по стимулированию роста экономики. Первое, что мы говорим: нельзя стоять. Если мы останемся на этих темпах роста, а Кудрин говорит о том, что мы только через четыре года можем выйти на темпы роста выше мировых, то к этому времени мы уже будем в третьем эшелоне мировой экономики. Нас обойдет по ВВП на душу населения по паритету покупательной способности уже и Турция. То есть мы считаем, что сегодня главная задача экономической политики — это рост, а не стабильность. Кстати, в этом смысле мы уже преуспели. То есть, если полгода назад премьер-министр, президент, выходя на большие трибуны, всегда говорили: главная задача — это стабильность, сегодня все в один голос говорят о росте. Поэтому наша программа уже действует.
Цитата из Орешкина. Буквально на днях мы с ним делали интервью именно в Сочи. То, что он мог озвучить из собственных планов Минэкономразвития: цифра 2% к 2020 году и затем, возможно, 3%. Это, кстати, совпадает с последними ориентирами Кудрина. Вы говорите о росте к 2020 году — 4-5%. И дальше цитата Орешкина: «Для нас главное не в течение какого-то количества ближайших лет показать высокую цифру», он говорит, искусственно это можно создать, но создать условия для устойчивого, долговременного роста, действуя исключительно институционально, не нарушая никакие конструкции системы, в том числе и макроэкономические.
Борис Титов: Устойчивый рост в третьем эшелоне мировой экономики, на уровне потребления таких стран, как Сербия, Турция, то есть мы где-то там по уровню жизни населения в стране. При этом мы говорим о том, что это не искусственный рост, который мы предлагаем — это вполне системный, обоснованный экономический рост. Поэтому кроме роста, мы говорим еще о том, как надо расти. Мы говорим о том, что нужно применить два главных направления — микроэкономика и макроэкономика. Микроэкономика — надо понять, есть ли вообще у России потенциал роста. Понять, в каких секторах, в каких отраслях, в каких регионах мы можем заменить те доходы, которые получали от нефти, за счет других бизнесов, других проектов, других экономических активностей. Мы провели этот анализ в нашей программе, мы знаем, что у нас есть этот потенциал. Кстати, доказательства — это 2008-2009 годы, когда мы буквально компенсировали падение 2008 года в 2009-м, а в 2010-м на низких ценах на нефть показали рост 10% ВВП. Совершенно системный, обоснованный рост нашей экономики.
Скорее, был восстановительный рост после 2008-2009 годов, когда было и падение на 7%.
Борис Титов: В 2009-м мы восстановили, а в 2010-м уже по отношению к 2008-му показали 10% роста. Это было больше, чем до кризиса. Вопрос в том, что они говорят: это были те мощности, которые стояли, еще были живы в советское время и поэтому они показали рост. Мы проанализировали ситуацию. Сегодня 25% мощностей в нашей стране не задействованы. Причем в основном это не старые советские мощности, это новые мощности, которые были созданы в последние годы, но сейчас работают не в полную силу — и в автомобилестроении, и в химии, и в других отраслях. Мы можем буквально за год их нарастить, мы даже дали проекты в отрасли, где может быть новый рост, который до сих пор не задействован. Второе — это макроэкономика. Для того, чтобы это произошло, нужно создать системные условия. Здесь говорим о том, что мы как правительство должны создать новую налоговую систему, которая бы стимулировала новые производства, при этом мы не за революцию в налоговой системе. Мы говорим, что до 2019 года вообще никаких изменений.
Это уже ясно, до 2019 года их не будет.
Борис Титов: Только льготирование. Сегодня надо принять решение о том, что мы так же, как в территориях опережающего развития, так же, как в Крыму или в Калининграде должны дать стимулы экономические для новых производств, тех, которых еще нет. Это не выбытие доходов бюджета — это только недополучение в будущем. То есть могли бы вообще ничего не получить, а так получат хотя бы что-то. Поэтому новые производства — и те, которые совсем новые, и те, которые развивающиеся старые, — должны платить чуть меньше налогов со всего нового. Вот это мы говорим — на первом этапе. На втором да, нужно структурное изменение налоговой системы, которая бы привела нас в соответствие с мировыми нормами, потому что у нас сегодня маленькие налоги на потребление и высокие на производство, а должно быть наоборот. То есть любому предпринимателю должно быть выгоднее вложиться в дальнейшие инвестиции, в развитие производства, в создание рабочих мест и менее выгодно выводить деньги из своего проекта и класть их к себе в карман.
Здесь вы вполне совпадаете, по крайней мере, с уже озвученным, по крайней мере, в интервью нам, совпадаете с Орешкиным, об этом писали на уровне утечек, но в интервью нам он вполне официально сказал, что выступает за сокращение. Орешкин не назвал цифру страховых взносов, то есть налогообложения работодателя и повышения НДС.
Борис Титов: В деталях нам очень многое, что предстоит обсудить, потому что двумя налогами — одним поднятием, другим снижением — не решить вопрос. Нужен комплексный подход к налоговой системе. Там есть еще и налог на прибыль, есть налог на имущество. Много других налогов, все должны быть сбалансированы. Но это следующий этап. Другой вопрос системный — тарифы. Сегодня мы считаем, что здесь заложены огромные резервы. Максимум на что хватает наших оппонентов, тех, кто занимаются этими вопросами, они говорят: давайте чтобы они хотя бы не росли так быстро, инфляция минус. Мы говорим: извините, резерв по электроэнергетике только за счет сетевой составляющей — 29,7%. У нас сегодня команда, которая считает тарифы по регионам отдельно, и мы видим, насколько превышает тариф себестоимость этих компаний. Вы знаете, что новые инвестиции, новые проекты инвестиционные ложатся в тарифы. Так этих, знаете, сколько инвестиционных проектов? 150 тысяч по стране. Кто их утверждает, кто их рассматривает? Их просто штампуют.
Я слышу об этой теме неоднократно, но могу совершенно точно сказать, что Федеральная сетевая компания вам скажет, приведет аргументы.
Борис Титов: Нет, сейчас этим занимается Федеральная антимонопольная служба, и мы с ними ведем очень серьезный диалог, давая свои расчеты. Поэтому еще раз. Все эти проекты ложатся в тариф, но только 30% из них реально реализуются. Понимаете, за что мы платим? Поэтому у нас есть время, мы предлагаем заморозить тарифы, по крайней мере, на два года и к 2020 году решить вопрос о новой системе тарифообразования по всем видам естественных монополий.
Между прочим, в правительстве на этот счет у вас наверняка найдутся явные или скрытые единомышленники
Борис Титов: Почему это?
Ну, почему-то вопрос-то не решается этот давно.
Борис Титов: Да, но дело в том, что именно давно он не решается. Один раз мы убедили президента заморозить тарифы. Это было на встрече бизнеса в 2013 году. Знаете, что это был самый низкий год по инфляции. Ну, потом она опять начала расти. Сейчас она снижается, но это был самый низкий год в тучное время, потому что тарифы только разгоняют инфляцию.
Я и на это приведу аргумент: тогда и спрашивали крупных потребителей, крупных бизнесменов, что эта дельта пойдет в какие-то инвестиции.
Борис Титов: Инвестиции у нас были в то время на очень приличном уровне. Это сейчас ноль, а тогда мы развивались. Конечно, не так системно, не так структурно правильно, как это могло бы быть, мы не ушли с «нефтяной иглы», тем не менее инвестиции шли. Это был один из лучших годов в развитии нашей экономики. В чем разница, допустим, между нами и Кудриным, если взять в целом? Наша программа — это взгляд бизнеса, это сочетание двух вещей. Взгляд бизнеса на том, что прежде всего надо понять, где у нас потенциал, где можно заработать, какие проекты могут работать — Кудрин этим вообще не занимается. Во втором — какие проблемы сдерживают — Кудрин говорит, что это прежде всего институциональная проблема: суды, вопросы, связанные с контрольно-надзорной деятельностью, уголовное преследование предпринимателя. Кому как не мне хорошо знать, что это огромная проблема, огромная.
Давайте взглянем все-таки немножко практически на этот вопрос. Каждый предприниматель оценивает риски и доходность, когда принимает решение об инвестициях. Риски в нашей стране как раньше были высокими, так и остаются высокими. Но эти высокие риски немножко ниже, чем даже в других странах БРИКС. В ЮАР, в Индии очень высокие риски. В Китае, когда он начинал, были очень высокие риски, правительство вмешивалось в каждый вопрос экономики. Но инвестиции шли, потому что была очень высокая доходность. Проблема нашей экономики — высокие риски, но главная проблема, что у нас резко упала доходность. Почему кризис настал не в 2014-м — конце 2014 года, а он еще начинался в 2011-м? Первые звонки были, когда у нас ВВП за один квартал упал на 4%. Потому что тарифы выросли сильно, потому что налоги по-прежнему растут до сих пор за счет кадастровой стоимости, новых налогов на малый бизнес, за счет того, что процентные ставки выросли страшно. А в кризис добавилась еще одна история: спрос упал. И в результате мы оказались невыгодными. На форуме в Сочи выступал председатель правления ВЭБ, который сказал, что если раньше к нему приносили проекты с пяти-семилетней окупаемостью, то сейчас — 10-15-летней. Почему? Это не риски, это доходность: сегодня бизнес-план считается от того, насколько экономически выгодно делать проект. Когда у тебя высокие налоги, тарифы, процентные ставки и спрос упал — невыгодно. Ни один бизнес-план меньше десяти лет уже не работает.
Считают, что это естественный процесс, что сроки окупаемости выросли для России, потому что мы уже прошли тот исторический этап, и что как раз самое главное теперь — создать предсказуемые условия для бизнеса не на несколько лет ,когда мы какую-нибудь государственную программу запустим и куда-нибудь деньги впрыснем, а именно на длительную перспективу. Вот идеология, о которой я слышу, по крайней мере как я ее понимаю, из уст Кудрина и в общем правительства.
Борис Титов: Может быть, по сравнению с 90-ми годами доходность, конечно, могла бы быть меньше, но и риски были очень высокими в 90-е годы. Доходность должна быть нормальной, среднемировой, но сегодня этой доходности нет. Сегодня большинство проектов вообще уходят в минус. Сегодня не инвестируют, потому что высокие процентные ставки. Это удивительно.
Мы же понимаем, что если инфляция будет 4% долгое время, то и ставка тоже снизится. Давайте подождем.
Борис Титов: Это абсолютно независимые вещи. Во всем мире основное часть время ставка центральных банков ниже инфляции, и это никого не волнует, кроме Кудрина. Вопрос инфляции и развития бизнеса — это разные вещи. Для бизнеса важен курс: если заниженный курс, то это чаще всего более высокая инфляция, им выгодно работать. На встрече с Медведевым, которая была на сочинском форуме, все предприниматели говорили: нельзя, чтобы курс рос. Не инфляция волнует, а курс. Возвращаясь к доходности, хочу сказать, что сегодня большинство проектов не работают, потому что у нас очень выросли издержки и непонятно, за счет чего может расти экономика. Макроэкономические условия для инвестиций невыгодны. Например, те же американцы — я не так давно вернулся из Америки, будучи там на инаугурации, разговаривал с очень многими предпринимателями — спрашивают: «Все говорят, в том числе ваше правительство, что у вас будет маленький рост. Что вы от нас хотите, если вы в свою экономику не верите?» Объясните, за счет чего будем расти. Если раньше был спрос на внутреннем рынке, который образовывался за счет того, что нефть продавали, доходы в стране повышали внутренний спрос, это была одна история, а сейчас-то за счет чего? Что вы от нас хотите, когда вы не даете нам объяснения? Вы нам говорите, что должен быть стабильный, постепенный выход. Завтра мы вообще вас не увидим, пока вы будете стабильно выходить. Мы вас вообще в качестве какого-то инвестиционного потенциала страны, которая могла бы привлекать инвестиции, не увидим. Вы будете Африкой.
Теперь самое главное, поскольку и об этом говорится уже год, главный узел противоречий между Столыпинским клубом и условно правительством и Кудриным, хотя они вроде бы лично не дружат, тем не менее во многих постулатах близки. Вы все-таки предлагаете масштабные государственные инвестиции или же кредитную эмиссию от Центрального банка на те или иные нужные проекты. Проектное финансирование, кстати, тоже очень крупными буквами сейчас написано в правительственной и кудринской программе. Все-таки вы предлагаете потратить триллион рублей за счет кредитной эмиссии. Кудрин и правительство говорят: это сломает нам всю борьбу с инфляцией. А я скажу прямо: вы хотите жить при инфляции в 4%, чтобы она была много-много лет и чтобы мы уже не беспокоились и не думали вообще, как нам закладывать в свои издержки эту инфляционную составляющую?
Борис Титов: Действительно, мы считаем, что все страны — эта дискуссия была во всех странах в кризис, жесткая финансовая политика, которая реализовывалась раньше, когда все было хорошо и был не высокий, но стабильный рост, сбалансированная экономика — все держали главное: жесткая финансовая политика, таргетирование инфляции, чтобы не было дисбаланса, не происходила дисбалансировка экономики.
Это ведь тоже не на десять лет надо посчитать, и я хочу понимать издержки, какой цифрой они будут выражаться.
Борис Титов: Издержки в меньшей степени зависят от инфляции в бизнес-плане. Важен курс, но это другой вопрос. Мы говорим о том, что все страны пришли к новой экономической политике количественного смягчения. В каждой стране это по-своему, инструменты количественного смягчения разные, но они все перешли к политике экономического стимулирования развития экономики, чтобы она не упала. Это очень простой пример.
У этих стран уже не существовало проблемы инфляции на тот момент, причем уже десятилетиями.
Борис Титов: Когда все хорошо и ничего не надо, когда начинается воронка, которая просто затягивает экономику вниз, сжаться и уже ничего не делать — это значит утонуть там, внизу. Надо плыть. Они это поняли, и все начали плыть, выгребать из этой ситуации и выгребли. Америка уже сегодня ориентируется на 3% роста, Европа официально вышла из кризиса. В Японии сложнее ситуация: 20 лет дефляции — это самая сложная ситуация, тем не менее тоже появился новый импульс для развития экономики. Мы же пытаемся в этой воронке сжаться и держаться, не грести, а держаться. И мы утонем, это точно. Теперь об инфляции: мы предлагаем сегодня очень небольшую сумму. Американцы — 787 млрд долларов, политика количественного смягчения. Европа каждый месяц тратит миллиарды долларов. Общий объем — уже больше триллиона евро.
Являясь мировыми резервными валютами, их эмиссию надо поделить на совсем другие цифры.
Борис Титов: Мы тоже якобы свободно конвертируемые.
Но не резервные.
Борис Титов: Резервный доллар. Иена пока тоже резервной не является, и юань — там другая история. Мы говорим о том, что надо тратить на экономику, но это никак не скажется на инфляции, потому что сегодня идет огромная эмиссия. Насколько я понимаю, за последние два или чуть больше года больше 8 трлн рублей эмитированы в те направления, которые не дают никакого импульса росту. Наоборот, некоторые из них просто противоречат росту. Мы поддерживали крупные банки, не дали им утонуть — хорошо. Потом поддерживали немножко меньшие банки, хотя каждый день мы слышим о банкротстве все большего и большего количества банков. АСВ дали 1,4 трлн рублей в качестве займа от Центрального банка. Мы просим полтора.
Вот видите, сколько уже дали. Ведь это были необходимые кредиты?
Борис Титов: Еще 20 млрд дали Фонду развития промышленности. Но только эти деньги пошли реально в экономику, на реальные проекты. ФРП проинвестировал чуть больше 20 проектов. Просто там правильное принятие решений, там украсть нельзя, и там целая процедура принятия решений. Там по звонку деньги не выдаются. Там в правлении сидят бизнес и государство, и они все общим голосованием принимают решение о каждом инвестиционном проекте.
Фонд развития промышленности из бюджета получил деньги, собранные из экономики путем налогов, это не эмиссионные деньги. То, что дали на санацию банков, это эмиссионные деньги, но необходимые, потому что иначе очень многие бизнесы просто постигла бы катастрофа.
Борис Титов: ФРП не сыграл роли в борьбе с катастрофами.
Это совсем разные вещи.
Борис Титов: Но это мизер.
Это бюджетные деньги.
Борис Титов: Какая разница? Источник-то один и тот же. Деньги во всем мире между центральным банком и правительством ходят постоянно, потому что во всех странах денежные власти выкупают долговые обязательства правительства. Это происходит везде. Это просто мы почему-то не видим и хотим быть святее папы римского. Кстати, центральные банки чаще всего докапитализируют институты развития, не правительство, не бюджет, а центральные банки напрямую. Так же как АСВ сейчас финансируют. Мы предлагаем эти деньги пустить по очень правильным, по-бизнесовому выстроенным схемам, чтобы они оказались в реальном секторе экономики и бизнес задышал, начал бы свои проекты. Но эти деньги не окажут влияния на инфляцию.
А вы знаете, как подкрасить эти деньги?
Борис Титов: Мы знаем, как подкрасить эти деньги, во-первых. Во-вторых, они в принципе не могут оказывать влияния на инфляцию, потому что эти деньги оказываются в реальном производстве. Во-первых, они возвратные: это кредиты под 5%, как дает ФРП. Очень мало, нам надо больше. Во-вторых, эти деньги оказываются в реальном производстве, то есть создается новая добавленная стоимость, которая компенсирует объем денежной массы, М2 к ВВП. Создается новый ВВП, который компенсирует небольшое увеличение М2. Это по науке вообще не создает инфляционного давления. Еще один момент: вы говорите, у них было возможно количественное смягчение, у нас нельзя, потому что у них инфляция...
Я не ученый, я просто привожу одно простое наблюдение. Они уже жили в условиях, когда последний раз какие-то далеко не наши цифры недавней инфляции у них были в конце 80-х, и они долгое время проводили жесткую монетарную политику, все 90-е годы. И они жили уже в условиях, когда у них инфляции практически не было. В Японии вообще дефляция давным-давно. А мы за все 25 лет к инфляции ниже 5% так ни разу и не пришли. Вот только сейчас наконец.
Борис Титов: Это кому вопрос? Кудрину вопрос. Они все говорили, что надо бороться с инфляцией, а в результате так ее и не побороли, хотя это была главная цель.
Сейчас мы вроде бы рядом.
Борис Титов: Почему этого не произошло? Потому что такая инфляция, как наша, бывает двух главных видов: инфляция издержек и инфляция спроса. У них инфляция минусовая от того, что спрос на внутреннем рынке падает. У нас спрос на внутреннем рынке, то есть инфляция спроса, тоже падает, сегодня отрицательная инфляция по спросу. Дело в том, что общая инфляция в плюсах, потому что у нас та инфляция, которой у них вообще нет, это инфляция издержек. Наша инфляция — это прежде всего инфляция повышения стоимости товара на импортные вещи. Курс упал в стране в результате политики Центрального банка, и после этого у нас резко возросли цены на внутреннем рынке, потому что импорт пересчитывается по новому курсу рубля. Поэтому ориентироваться на то, что у них низкая инфляция и они могут делать количественное смягчение, неправильно: у нас такая же инфляция, как у них, тоже отрицательная, но у нас есть свои особенности. Резкое падение курса повысило цены на импорт. Кроме этого у нас есть еще ряд вопросов: тарифы, которые по-прежнему растут и давят на инфляцию. Как минимум 40% общей стоимости инфляции — это тарифы, и это, кстати, признает Центробанк. Они на словах не признают и говорят, что любые вливания в экономику сегодня — это инфляционная вещь, хотя, как я рассказываю, если это вливание в новое производство, то оно на инфляцию вообще никак не будет давить. По факту они это признают, потому что сегодня главное для них — держать курс. Они признают, что у нас инфляция именно курсовая, не монетарная. Монетарная — это спрос, количество денег в экономике. Главное для них — все равно держать курс, и то, что сегодня происходит, это ситуация, которая, может быть, войдет в историю как один из отрицательных периодов, потому что они держат курс...
Они держат высокую ставку.
Борис Титов: Ставка — это еще один вопрос. Главное для них — держать курс, чтобы не было инфляции. Только что я объяснил, что они на словах это не признают, но на самом деле это происходит именно так. Чтобы держать курс, должен быть постоянный внешний спрос на рубль. Этот спрос приходит, главным инструментом является керри-трейд, спекулятивные в хорошем смысле краткосрочные инвестиции, которые работают на разнице ставок: низкая ставка по евро — они берут кредит в евро по низкой ставке, приходят сюда и получают большую ставку по рублям. Это нормальный бизнес, но дело в том, что для Центрального банка имеет огромное значение, чтобы не упал курс и не ушли эти керри-трейд инвестиции, держать ставку. Поэтому инфляция уже упала, а ставка по-прежнему высокая, потому что это главный таргет Центрального банка. Если они хоть на полпроцента-процент сегодня снизят ставку, они могут лишиться керри-трейда.
Тем самым спровоцировать очень большой отброс курса. А сократить эту волатильность разве не точно так же важно сейчас для экономики?
Борис Титов: Сокращать эту волатильность можно совершенно другими способами. Когда был кризис 2014 года, мы предлагали, что не надо повышать процентную ставку. Мы вообще считаем, что денежно-кредитная и бюджетная политика, которая реализовывалась, привела к тому, что мы недосчитались по крайней мере 2,3% роста ВВП. Но мы предлагали другие способы, которые связаны с некими очень мягкими валютными ограничениями. Мы предлагали ввести валютную позицию.
Так ее же ввели.
Борис Титов: Нет, ее так и не ввели. То есть ограничить интерес наших же банков к спекулятивным операциям на валютном рынке. Мы предлагали, чтобы банки не могли держать собственную валюту. Да, для клиентов они могут держать валюту на счетах.
По-моему, так сейчас и действуют.
Борис Титов: Нет, никаких ограничений валютной позиции до сих пор нет. Банки свободно могут покупать на свой баланс валюту, продавать, когда захотят. На этом была огромная спекулятивная операция, которая реализовывалась при валютном коридоре и после отмены валютного коридора. Это была огромная операция по получению спекулятивной прибыли. Второе: можно дать альтернативу тем же портфельным инвесторам, финансовым инвесторам, которые занимаются керри-трейд, дать им другой инструмент. Мы им предложили: введите индексные бонды. Мировой опыт показывает, что в абсолютном большинстве случаев они сработали. Это опыт, например, Израиля, когда предлагается государственная бумага, но рублевая, то есть в национальной валюте, но погашение купона по ней осуществляется по курсу погашения, то есть снимаются валютные риски. С любого инвестора снимается валютный риск, и он получает гарантированный доход. Эта операция просто снимет желание у инвесторов играть на разнице в процентных ставках. Но этого пока нет, потому что здесь надо взять на себя некий риск, прежде всего Минфину, потому что курс может упасть.
Это риск на страну.
Борис Титов: Но это риск страны. Если мы уверены в том, что идем правильным путем, развивая нашу экономику, то курс должен быть стабильным, поэтому уж эти риски государство должно брать на себя.
Подытоживая: как мне кажется, я вижу и в программе Кудрина так, как он о ней рассказывал, на нынешнем этапе, она еще целиком не появилась, и в том, что нам сейчас рассказывал сейчас Максим Орешкин, некоторые элементы того, о чем говорили вы в свое время. Например, большое место заняла тема «гаражной экономики». По поводу кредитной эмиссии для стимулирования роста они с вами не согласны, но мне кажется, что многое оказалось востребованным. Подводя итог, вы могли бы подтвердить мое наблюдение о том, что такое взаимообогащение происходит?
Борис Титов: Во-первых, Орешкин не так давно министр, но по сравнению с тем, что он работал в качестве заместителя министра финансов, конечно, происходят очень большие изменения. Он думает о налоговой системе. Те предложения, которые он делает, идут в духе того, что мы хотим. У Кудрина тоже большие изменения. По сравнению с апрелем прошлого года, когда на президиуме экономического совета у президента он говорил, что рост невозможен, и главный источник роста 4-процентной инфляции и дефицита бюджета не больше 1%, это вообще не из той оперы, мы просто говорим на разных языках, это макроэкономические условия. С этим мы тоже не согласны, но он просто говорит о других вещах. Мы говорим, источником роста является отрасль, сектора, конкретные проекты. Конечно, сегодня то, что мы видим и слышим, его выступление на Гайдаровском форуме — он уже занимается значительно большим количеством вопросов. Что касается нас, это примерно та же ситуация, которая была в Европе, Америке, Японии, дискуссия между жесткой финансовой политикой, затягиванием поясов в период кризиса, или это смягчение экономической политики, переход на политику количественного смягчения. Вот здесь очень сложно найти компромисс — или одно, или другое. Если мы не перейдем, как весь мир это сделал, несмотря на то, что у нас инфляция другая, нет этой проблемы инфляции, то, конечно, мы будем стагнировать. И, зажимая пояса, мы ничего не добьемся.
В заключение: мы знаем, что президенту поступили предложения от всех, и он всем отправил предложение доработать. Как вы видите и представляете себе финал?
Борис Титов: Мы уже доработали. Все наши основные мысли остались теми же самыми, лейтмотив всей программы сквозной тот же — умеренно мягкая денежно-кредитная политика, снижение налогов, реальная разборка с тарифами и их замораживание на первом этапе, потом нужно смотреть, как дальше с ними быть. Конечно, институциональные реформы, которые, как мы и говорили, являются важнейшей частью и судебной реформы, здесь Кудрин со всем соглашается, говорит, что 80% совпадений, которые у нас есть, но, конечно, будет программа правительства, это понятно. Наша задача, когда мы готовим свою стратегию роста, это дать как можно больше умных мыслей, мы будем счастливы, что в этой программе будет как можно больше того, что мы привносим. У нас нет амбиций сегодня стать экономическими гуру, реформаторами и взять эту тему для того, чтобы продвигая, стать главными в экономике страны. Мы отдаем это всем, мы отдаем это Кудрину, правительству — посмотрите, найдите там умные вещи, согласитесь с бизнесом, у которого именно такой взгляд на экономику. Если будет принята программа, которая пойдет в этом духе, это будет совершенно новая экономика, и я уйду в бизнес, потому что я тогда не смогу удержаться, потому что это будут такие огромные возможности открываться в развитии, что там будет очень интересно.
