Махар Вазиев: «Я думаю, что сегодня мы смело можем говорить, что настоящая «Жизель» — только в Большом театре»

Махар Вазиев: Идея пересмотреть спектакль «Жизель» меня давно мучила, еще когда я работал в Милане. Все те редакции, которые существуют: с одной стороны, есть более убедительные, а есть менее убедительные. Во-первых, любая редакция имеет свой временной период, так или иначе приходит время, когда вы хотите пересмотреть. Меня мучило, что изначально сама идея исчезла. Я говорю о драматургии, которая была создана еще в Париже, потом перенесена в Петербург, а позже уже в Большой театр.

Махар Вазиев: Да, совершенно верно. Очень много исчезло вдруг в угоду разным обстоятельствам. От идеи вообще мало что осталось. «Жизель» — это все же спектакль, который относится к эпохе романтизма, и здесь это очевидно настолько, что достаточно посмотреть второй акт и уже становится ясно. Сейчас очень редко вы увидите, что в начале второго акта была сцена охотников, которые пришли, распивают там, играют, приходит лесничий Ганс, находит могилу Жизели, приклоняется перед могилой, после чего начинают появляться призраки, и нагнетается страх. В итоге они убегают с кладбища, также пытается сбежать Ганс… В общем, открывается занавес, выходит Мирта — повелительница виллис, и началось. Но в самой драматургии очень важно последовательное развитие. Существует еще и тема христианства в конце, когда рассветает, и Жизель, уходя, благословит Альберта, просит, чтобы он всю свою любовь отдал Батильде. В конце она ему посылает поцелуй. В этой сцене, на мой взгляд, вообще кроется едва ли не самая главная человеческая сторона жизни. К сожалению, часто бывает так, что смерть конкретного человека оказывается гораздо значимее, чтобы дать возможность понять человеку, что есть истинная ценность, а что не является истиной. В этом спектакле, мне кажется, это ярко демонстрируется. С другой стороны, есть первый акт, такая экзальтированная Жизель, которая радуется и огорчается всему искренне. А есть герой Ганс — лесничий. Мы всегда представляли его человеком, который любит Жизель, а она его не любит. Она влюбилась в Альберта, который все наврал, играл, а в итоге… к чему это привело. В этом-то и была задача: поставить все на место так, как это было, и соответствовать той драматургии, которая изначально была вложена. Настолько убедительным стал этот спектакль в постановке Алексея Ратманского, я могу сказать, что едва ли не единственный сегодня настоящий спектакль «Жизель» идет у нас в Большом театре. Мы собирались и, слава богу, сделали этот спектакль с учетом тех базовых ценностей, которые были в него вложены, но современным взглядом. И я думаю, что сегодня мы смело можем говорить, что настоящая «Жизель» — только в Большом театре.

Махар Вазиев: Сравнивать «Жизель» с «Жизелью» Акрама Хана — это просто совсем разные вещи. Мы сделали классическую версию с Алексеем Ратманским, у нас была именно эта задача. У Акрама Хана был замечательный спектакль, но совершенно в другом стиле. Что касается двух редакций, мне кажется, что Большой театр сегодня может себе позволить иметь две редакции, это говорит о наших возможностях. Да, у нас идет редакция Юрия Николаевича Григоровича, будет идти постановка Алексея Ратманского. Кому-то будет нравиться одна версия, другим — другая версия, но важно, что мы сделали этот проект, и новая постановка является знаковым моментом для сегодняшнего дня. Оказывается, граф Альберт хоть и дворянин, но благородный. Оказывается, к крестьянину, лесничему Гансу не так уж сильно испытываешь какое-то сожаление, он не представляет собой какую-то добродетель.

Махар Вазиев: Конечно. Когда мы начали над этим спектаклем работать, у многих актеров, которые танцевали другую версию, десятками лет складывалось определенное впечатление об образе, и вдруг перед ними предстает совсем другая интерпретация. Здесь есть какой-то момент преодоления. Но у нас феноменально профессиональная труппа, и сам Алексей об этом говорил, что никакого сопротивления не было, как многие предполагали. Ратманский говорил восторженно о труппе, как она изменилась, как стала работать, никаких проблем у него не было, чего он не может сказать о том периоде, когда он управлял балетом Большого театра. Мне кажется, что сегодня балет Большого театра является одной из самых высококачественных компаний мира.

Махар Вазиев: В выборе кандидатуры не было особых сложностей. Во-первых, он очень много занимался подобными вопросами. С другой стороны, человек, который заканчивал здесь школу, руководил в течение пяти лет труппой балета Большого театра, он здесь все знает. Алексей Ратманский, в моем понимании, является, невзирая на то, что он наш современник, выдающимся хореографом. Поэтому у меня не было раздумий — только он.

Махар Вазиев: Да, безусловно, через два года мы планируем новый проект, но это будет уже его авторство. Идея — авторский спектакль.

Махар Вазиев: Да, это абсолютно была моя идея: я Алексею сказал, что хотел бы декорации по эскизам Александра Бенуа. Во-первых, Бенуа был одним из величайших художников театральных. Потом, когда я их увидел — лучшего оформления я не видел. Касательно технических моментов. Да, существуют какие-то вопросы, которые мы немного должны подкорректировать, особенно во втором акте: эти пролеты ….

Махар Вазиев: Да, это моменты, которые требуют доработки. Но я думаю, что мы в ближайшее время их устраним, и все станет совершенно. В январе будем транслировать по всему миру. Мы премьеру показали 21 числа, 24-го ко мне уже обратились с просьбой вывезти этот спектакль на гастроли. На что я сказал: «В ближайшее время пока и речи нет».

Махар Вазиев: Вы знаете, мне кажется, что самое главное в театре — это увлечь всех, создать атмосферу конкуренции, чего у нас сегодня сполна просто. Даже если вы солист и если вы первый солист, это не означает, что я вам дам спокойно спать. Я все сделаю для того, чтобы вам молодые стали наступать на пятки. Это источник стимула, мотивации. Мы же работаем с утра до ночи. Большой балет — это огромный бренд, чтобы идти дальше — нужно развиваться. Если вы сами как руководитель будете работать и отдаваться работе не оглядываясь, думать только о труппе, об артистах, педагогах, поверьте, дополнительного уже ничего не нужно. Все актеры в этом смысле увлекаются, идут за вами.

Мне кажется, что если вы руководитель, вы должны знать, чего вы хотите, и объяснить, чего вы хотите, чтобы у большинства не оставалось никаких вопросов. А если остаются, то только смешные. Так, как работают артисты балета Большого театра, я мало знаю других компаний. А я, в принципе, знаю все, что происходит во всех компаниях. Так, как мы работаем, как мы сегодня, грубо говоря, вкалываем — я мало знаю таких балетных компаний. И в этом смысле я, конечно, благодарен труппе и артистам и в большей степени даже педагогам. Но и руководитель должен требовать максимум от самого себя. Заразите всех, атмосфера должна быть, вы должны объяснять людям, общаться с людьми. У нас каждый месяц один, как правило, два раза показ. Показ — это момент, когда каждый актер на любом уровне, договорившись с педагогом, могут подготовить любую партию, потом мы собираемся и смотрим.

Махар Вазиев: Безусловно, но хочу сказать, что очень многие артисты именно благодаря этим показам получили партии. Сегодня к этим показам удваивается интерес. Вы хотите, чтобы все оставалось так, как есть — тогда меняйтесь сами. Если вы не будете меняться — все изменится. Если вам нравится так, как есть, тогда вкалывайте еще больше, вот в чем вопрос. Наша работа усложняется тем, что конечному результату дают ежедневную оценку. Ежедневно мы показываем спектакли, а это обязывает нас работать совершенно по другим правилам — жестко и жестоко. Но другого выхода у нас нет. Когда я пришел в театр, у нас существовала такая тенденция. У нас работа начинается с класса, который многие немножко неправильно воспринимали как разогрев. Мы говорили: «Нет, нет. Это не разогрев. Наоборот, приведение себя в порядок, это возможность ввести себя в форму четкую». Многие сначала не ходили, а через какое-то время мне говорят, что все ходят. Я говорю: «Что случилось?» А мне говорят: «Не знаю, все ходят абсолютно. Мы и сами думаем, почему ж раньше это было проблемой?»

Да просто с людьми нужно общаться. Если вы сами вкалываете, то остальное срабатывает уже. Вы знаете, сколько у нас на каждом спектакле иностранцев? Не просто иностранцев, а любителей балета, которых мы знаем, которых мы встречаем, когда приезжаем в их страны. Понимаете, когда к вам такой интерес, то с каждым днем все должно быть лучше и лучше. Любой руководитель должен быть очень амбициозным человеком, но вопрос в том, что понятие «амбициозный руководитель» у многих почему-то связано с тем, что руководитель требовательный, еще какой-то. Нет, ваши амбиции должны быть искренние: вы не должны хотеть выступить хуже, чем вчера. Вы хотите лучше, и ради этой идеи вы готовы отдавать себя полностью этой работе. Так же, как и актеры. Вот, посмотрите на Свету Захарову. Она иногда приходит ко мне и говорит: «Может мне не танцевать какой-то спектакль?» Светлана Захарова говорит о таких вещах со своими уникальными данными, с уникальной школой, то лишь потому, что она не хочет это танцевать, так как она вчера это танцевала. Она хочет лучше. А чтобы еще лучше танцевать, нужно прикладывать колоссальные усилия. И вот эти актеры, которые не хотят хуже, чем вчера, они и достигают самых высоких результатов. А вы, как руководитель, должны подвести их к этому посредством этих условностей. Нужно уметь достигать такого волшебного результата, чтобы люди забывали, где они пребывают. Показателем является «Жизель», которую сейчас мы создали.