Илларионов: не бывает модернизации без либерализации

Бывший директор Института экономического анализа Андрей Илларионов сейчас работает в США в институте Катона. В интервью Business FM он высказал мнение о том, с чего в Росси должна начаться модернизация

Бывший директор Института экономического анализа и бывший советник Владимира Путина Андрей Илларионов сейчас работает в США в институте Катона. В интервью Business FM он рассказал о том, как влияет цена нефти на российскую экономику, завершилась ли рецессия в нашей стране, с чего должна начаться модернизация.

— За последние полгода слово «модернизация» прочно вошло в лексикон российских политиков и чиновников. Доводилось ли вам услышать в выступлениях президента Дмитрия Медведева или вице-премьера Игоря Шувалова, который назначен ответственным за программу модернизации в российском правительстве, какие-то хотя бы намеки на конкретные действия?

— Я особенно не прислушивался, но из того, что дошло до моего сознания, ничего значительного и останавливающего на себе внимание, я не услышал. Что же касается общества, то я действительно услышал. Услышал следующий тезис: на приглашение поговорить о модернизации, общество, причем в лице разных его представителей, ответило предложением политической модернизации, под которой понимается политическая либерализация. И надо сказать, что об этом говорили люди самых разных политических взглядов: от Гарри Каспарова до Евгения Гонтмахера. А на днях даже Геннадий Зюганов сказал, что любая модернизация начинается с политической либерализации. Это интересное явление в нашей жизни — когда представители любой политической части общества едины во взгляде на то, что является наиболее приоритетным делом в сегодняшней России.

— Какие конкретные изменения в сегодняшней политической системе необходимы для того, чтобы те задачи, о которых говорит президент и вице-премьер, были хоть в какой-то степени исполнены?

— Проведение технической, технологической и экономической модернизации без политической либерализации является, по сути дела, возрождением сталинизма. Это именно та политика, которая проводилась в нашей стране, и которая, к сожалению, слишком хорошо известна нашим гражданам.

— Если говорить не о модернизации, а о вещах более конкретных. Глава Сбербанка Герман Греф предупреждает, что нам важно не проспать очередной пузырь. Мы знаем, что с начала года остатки на корсчетах наших банков в ЦБ неожиданно взлетели вверх. Это первый признак? Где, на ваш взгляд, нас могут подстерегать такие пузыри?

— Вы назвали один из важных индикаторов, который является необходимым для ежедневного, еженедельного, ежемесячного мониторинга текущей ситуации. Если говорить не только об этом показателе, но и о многих других, мы видим, что тот экономический рост, который начался после прекращения рецессии в российской экономике весной прошлого года и который достиг очень высоких темпов в августе, сентябре и октябре, в последнее время пошел на спад. Темпы экономического роста существенно замедлились. Это является отражением новой макроэкономической политики — новой по отношению к предыдущему периоду, но продолжением той макроэкономической политики, которая проводилась властями в предкризисный период и которая привела к экономическому кризису. Поэтому мы должны отнестись к сегодняшней ситуации достаточно серьезно, потому что, вполне возможно, что экономический рост, который давал некий лучик надежды в течение прошедшего года, может угаснуть из-за действия властей.

— В конце прошлого года и в начале нынешнего цены на нефть показали значительный рост. Связываете ли вы нынешнюю финансовую конъюнктуру в России именно с этим фактором?

— Внимательный анализ воздействия мировых цен нефти на экономическую динамику в России показывает, что степень этого воздействия существенно преувеличена, даже искаженна. Экономический кризис, рецессия в России начались тогда, когда цены на нефть достигли очень высокого уровня и, более того, продолжали повышаться. Причем, повысились в течение первого полугодия экономической рецессии на 50%.

Рецессия в российской промышленности началась в январе 2008 года, когда цены на нефть находились на уровне, близком к 100 долларам за баррель. Экономическая рецессия продолжалась и усугублялась в течение всей первой половины 2008 года, когда цены на нефть не только не снижались, но росли. Они выросли почти в полтора раза, достигнув абсолютного рекорда — 144 доллара за баррель в середине июля 2008 года. В течение этого периода российская промышленность шла вниз, и вслед за ней шли вниз другие сферы, включая грузоперевозки, инвестиции и прочие. Иными словами, мы видим, что начало экономического кризиса в России никоим образом не связано с традиционно именовавшейся причиной, а именно, с падением цен на нефть. Падение цен произошло позже, в конце 2008 года, но тогда цены на газ повысились. И реальные поступления финансовых ресурсов весь 2008 год, с января по декабрь, оказались рекордными. Таким образом, ни начало экономического спада, ни его усугубление, ни максимальная точка падения никак не связаны с сокращением финансовых поступлений от экспорта энергоресурсов из России. А восстановление экономического роста в марте 2009 года произошло тогда, когда цены на нефть были на уровне примерно вдвое более низком, чем осенью 2008 года, и чуть ли ни в пять раз ниже лета 2008 года.

Более того, в последние несколько месяцев пошла новая волна повышения цен на нефть, она заметна с октября-ноября 2009 года. Но именно эти месяцы характеризовались снижением темпов прироста российской экономики.

— То есть вы считаете, что высокие цены на нефть вредны для российской экономики?

— В свое время я это говорил, но более об институциональных последствиях высокого уровня цен на энергоносители, о разлагающем воздействии рентных доходов на институты России. Этот тезис сохраняет свое действие. Но в данном случае мы не должны смешивать долгосрочные институциональные последствия, которые в целом занижают потенциальные темпы экономического роста в течение 10-15 лет. Сейчас, когда мы говорим об изменении динамики краткосрочных показателей в течение буквально нескольких месяцев, прямо скажем, институты так быстро не меняются.

Но в целом я хочу сказать, что и кризис 2008–2009 годов и нынешнее замедление темпов уже начавшегося экономического роста вызвано проводимой российскими властями макроэкономической политикой.

— С вашей точки зрения, на данный момент рецессия в реальном секторе российской экономики преодолена?

— Рецессия в российской промышленности завершилась в феврале 2009 года, а в марте 2009 года начался рост. Рецессия по всему показателю ВВП, по всей российской экономике закончилась в мае 2009 года, и с июня начался рост ВВП. Поскольку рост обоих показателей, которые являются для анализа краткосрочной динамики ключевыми, уже длится в течение 6 месяцев для ВВП и 9 месяцев для промышленности, то выполняется ключевое условие, используемое для определения периода рецессии или периода экономического роста. Иными словами этот подъем является уже не краткосрочным колебанием, а периодом экономического роста. Иными словами, рецессия уже завершена. Если вдруг произойдет новое падение темпов экономического роста и даже сокращение объемов экономической активности с абсолютным сокращением объемов производства, которое приведет к новой рецессии, что не исключено, то это будет уже не вторая волна прежнего кризиса или прежней рецессии, это будет уже новый кризис. Потому что период, разделяющий два падения, окажется более длительным, чем необходимые 6 месяцев.

— Спасение «АвтоВАЗа» — один из «громких» эпизодов кризиса российских производителей. Как бы вы поступили — закрыли предприятие или спасали его?

— Не надо его закрывать, надо ему не мешать выйти из кризиса, в котором он находится более двух десятилетий. Я не припомню года за последние 20 лет, когда бы российское правительство, независимо от того, кто находился в этом правительстве, кто являлся президентом, не выдавало каких-либо денег, не устанавливало какие-то квоты, ограничения на импорт автомобилей для того, чтобы спасти «АвтоВАЗ». Мы практическим образом обнаружили неспособность с помощью таких механизмов государственного вмешательства поставить «АвтоВАЗ» на направление производства автомобилей, которые были бы востребованы и в России, и за рубежом. Надо дать «АвтоВАЗу» и его собственникам возможность изменить бизнес-модель, неоднократно обанкротившуюся в течение последних 20 лет. В «АвтоВАЗ» можно, конечно, закачать бесчисленное количество денег, но примерно с тем же самым результатом.