Нужно ли законодательно регулировать «просветительскую деятельность»? Комментарий Георгия Бовта

Законодатели хотят обложить все, что подпадает под широкое определение просветительства, тоннами бюрократической отчетности. Но в результате это приведет к еще большей изоляции России от мировой науки и культуры и к интеллектуальному обнищанию населения, считает политолог

На прошлой неделе, 18 ноября, большая группа депутатов и сенаторов внесла в Госдуму поправки в закон об образовании, которые вводят понятие «просветительская деятельность». Под ней предлагается понимать деятельность, направленную на распространение знаний, умений, навыков, ценностных установок и опыта в целях интеллектуального, духовно-нравственного, творческого, профессионального развития человека. Зачем понадобилась такая инициатива?

В основном авторами законопроекта выступили члены думской комиссии по расследованию фактов вмешательства иностранных государств во внутренние дела России, а от сената — члены временной комиссии по защите государственного суверенитета и предотвращению вмешательства во внутренние дела РФ. Так что направленность инициативы в целом понятна. Хотя мне лично она кажется избыточной. Поскольку все заложенные в законопроекте страхи уже и так вполне охвачены и упреждены действующими законодательством и практикой.

К чему, скажем, указывать отдельно, что педагог может быть уволен в случае использования им образовательной или просветительской деятельности для разжигания социальной, расовой или религиозной розни, а также побуждения к иным действиям, противоречащим конституции? Зачем мордовать работников просвещения подобными формулировками? Что, разве сейчас такие педагоги безнаказанно сеют неразумное и недоброе в умы и сердца подрастающего поколения? Что это, как не умножение карательных сущностей?

А как быть, например, церкви, для которой именно «просветительская деятельность» — так, как она ее понимает и имеет на это полное конституционное право, — является одной из основополагающих после богослужебной? Или церковники теперь должны испрашивать государство насчет «порядка, условий, формы и контроля» за этой самой просветительской деятельностью?

Понятие просветительской деятельности вообще в законопроекте дается настолько пугающе широко, что под это можно подвести все, что угодно, включая обмен кулинарными рецептами в публичных чатах или советы по ведению домашнего хозяйства. А уж там, где речь идет о международных обменах, то и вовсе попахивает откровенным реакционным охранительством. Поскольку всякие такие контакты теперь, как можно понять из текста законопроекта, будут иметь разрешительный характер со стороны чиновников.

Вообще-то настоящее просветительство предполагает свободный обмен мнениями, опытом, навыками и компетенциями. С целью расширить горизонты познания, воспитать в том числе навыки критического мышления. Каковое не является по определению антирежимным, как полагают чиновники, но есть главная основа для получения подлинно научной картины мира. И без такого мышления не продвинуть вперед ни науку, ни технику, ни изменить к человеческой пользе общественные практики.

Чиновник не может быть верховным судьей в данных вопросах, поскольку он не специалист в конкретных областях знаний. Это нужно оставить на усмотрение профессиональных сообществ. В том числе не должны чиновники решать, с кем представителям образовательных и профессиональных сообществ можно сотрудничать, а с кем нельзя.

Наконец, ни образование, ни просвещение в более широком смысле не могут основываться только на запретах, как это видится депутатам-охранителям, которым почему-то кажется, что только они знают всю глубину исторической правды и только у них должны храниться ключи от сейфа, где хранится абсолютная истина по всем вопросам общественного бытия.

Они хотят обложить все, что подпадает под широкое определение просветительства, тоннами бюрократической отчетности. Но в результате это все приведет не только к еще большей изоляции России от мировой науки и культуры, но и к интеллектуальному обнищанию и деградации населения. Поэтому уже пора бы в запретительных порывах где-то остановиться. Даже если в их основе лежат самые благие намерения.