Удаленное зло

В начале года стало известно, что один из «музейных блокбастеров» Берлина — выставка «Гитлер и немцы» в историческом музее немецкой столицы — будет продлена еще на три недели. Спорная экспозиция, на которой диктатор стал смыслообразующей фигурой, уже который месяц вызывает споры, подогревая интерес и в самой Германии и за ее пределами. Зачем так пристально всматриваться в зло давно минувших дней? Не опасно ли это?

На немецком ТВ редкий день проходит без Гитлера, и, признаться, от настойчивости, с какой зрителям напоминают об ужасах национал-социалистического тоталитаризма, временами даже подташнивает. Такое чувство, как будто круглые сутки смотришь «Обыкновенный фашизм» Михаила Ромма — фильм, безусловно, нужный и важный, но для бесконечного просмотра едва ли предназначенный.

Если верить прессе, так называемые «отрицатели Холокоста» в Германии все еще водятся, но сам я за 10 лет своей заграничной жизни таковых не встречал. Куда чаще мне доводилось слышать от немцев недоуменный вопрос: как стало возможным, что страна, придумавшая романтизм, страна философов и инженеров, увлеклась нацизмом? Внятно сформулированного ответа в таких дискуссиях обычно не следует: одни припоминают страшную нищету, в какой оказалась Германия после Первой мировой войны, и разорительные долги, по которым, согласно условиям Версальского договора, немцы должны были расплачиваться с французами и бельгийцами.

Другие говорят о фальсификации выборов, которые помогли прийти Гитлеру к власти, третьи…. А третьи ничего внятного не говорят — потому, вероятно, что сами толком не знают.

Судя по опросу, результаты которого опубликовала недавно газета Die Zeit, 76% молодых немцев убеждены, что их семьи никоим образом не были связаны с национал-социализмом. Резонный вопрос: а кто же тогда обслуживал концлагеря, пытал в гестапо, бомбил на самолетах «люфтваффе» и маршировал в составе войск вермахта… Нет, его я так задать и не решился, поскольку в формат салонной болтовни такие реплики явно не вписываются, а для серьезного диалога следует, наверное, и самому быть хорошо подготовленным.

В конце концов, мне, прочитавшему немало мемуаристики о сталинских временах, есть что сказать об узниках ГУЛАГа, а вот о том, кто конкретно стоял над ними с ружьем и куда потом подевался, я ничего внятного сообщить не могу.

Беспристрастный анализ кошмаров сталинизма — дело, вероятно, нескорого будущего, а вот нацизму в этом смысле, кажется, повезло больше. С октября прошлого года в историческом музее Берлина с большим успехом проходит выставка «Гитлер и немцы». Это, наверное, первая в немецкой послевоенной истории попытка без какой-либо ангажированности рассмотреть нацизм как уникальный общественный феномен. По словам директора музея Ханса Оттомайера, «увлечение злом» приобретает в Германии нехороший оттенок — Гитлер из вполне реального тирана превратился в повод для шуток, что несет в себе «определенную опасность». Поэтому требуются компетентные разъяснения о сути нацистской диктатуры.

В принципе, музейных проектов, в рамках которых так или иначе упоминается Гитлер, в послевоенной Германии было очень много. Однако впервые Адольф Гитлер стал главной, смыслообразующей фигурой выставки. Ханс Оттомайер отмечает, что выставка представляет своего рода символ: на основе исторических документов и фотографий разъясняется, как он стал диктатором и почему немцы были к нему, как минимум, лояльны.

На площади в тысячу квадратных метров представлено около 600 объектов и 400 фотографий. Они собраны, чтобы разъяснить, как неудачливый художник, рисовавший ради заработка открытки и ночевавший в Вене на улице, превратился в одного из самых могущественных людей Европы. Плакат «Евреев в нашем городе не ждут» напомнил мне факт, которым со мной поделились на острове Нордерней (и который не упоминается в туристических хрониках этого острова в Северном море): его жители одними из первых в Германии объявили эти курортные места «зоной, свободной от евреев».

Чувство дежа-вю у «бывших советских» способны вызвать экспонаты, зафиксировавшие градус народной любви. «Дядя Гитлер, прими от меня цветочки», — написала немецкая девочка Эрика в 1932 году. Мне вспоминается реплика одной пожилой немки, которая, будучи подростком, сидела рядом с Гитлером в кафе в Касселе. Не без смущения эта умная пожилая женщина говорила о «магнетическом обаянии» фюрера. Кстати, руку, которую он ей пожал, она действительно пару дней не мыла.

Некоторые объекты, представленные на выставке, обескураживают. Например, восьмиметровый ковер, который целый год ткали женщины из протестантской религиозной общины в городе Ротенбург. На ковре изображен Гитлер в окружении участниц союза немецких девочек — это что-то вроде пионерок времен нацизма. Этот ковер до конца 1945 года висел рядом с алтарем в местной церкви. Образы счастливой нацистской жизни не могут не напоминать галлюцинации советских художников 1930-1950 годов, в соответствии с партийным курсом вынужденных выбирать между хорошим и лучшим.

Чтобы попасть на выставку, нужно отстоять в очереди, как минимум, час. Благодаря ей исторический музей немецкой столицы поставил рекорд — никогда в его собственной истории здесь было подобного наплыва посетителей. С середины октября до конца декабря ее посмотрели более 160 тысяч человек. Логично, что в начале этого года стало известно о продлении экспозиции еще на три недели, вплоть до 27 февраля.

Похоже, для немцев наступило время не столько обличить зло, сколько понять, как оно стало возможно. Относительный нейтралитет, который демонстрирует экспозиция, вызывает самые разноречивые отклики. Одни высказывают предположение, что немцы выставлены народом-преступником. Профессор Сорбонны Альфред Гроссер заявил на днях, что выставке не хватает документов, которые подчеркнули бы то трагическое совпадение случайностей, которое привело Гитлера к власти. Вольфганг Випперманн из
Свободного университета Берлина разглядел на выставке «страх перед диктатором». Она, по словам ученого, способствует коммерациализации Гитлера: если диктатор представлен как кичевый объект, то это создает опасность, что зверства нацистской диктатуры будут таким образом нивелированы. Представители еврейской общины возмущены тем, что недостаточно отчетливо подчеркнут тот факт, что Адольф Гитлер пришел к власти в результаты демократических выборов. Также, по их мнению, уделено мало внимания жертвам нацизма. Иными словами, выставка поляризовала общество, вынуждая каждого самостоятельного сформулировать свою позицию, вступить в личные отношения с жутковатым прошлым.

Своеобразной реакцией на выставку можно назвать и недавнюю полемику на страницах газеты Frankfurter Allgemeine о необходимости детализировать картину коллективной немецкой вины. Сами немцы тоже ведь были жертвами тоталитаризма: принудительные высылки немецкоговорящих жителей Поволжья, волна насилия на освобожденных советскими войсками немецких территориях….

Как выяснилось, Гитлер интересен всем. По статистике музея, 28% посетителей составили берлинцы, остальные 72% примерно поровну поделены между гостями из других немецких городов и туристами из-за границы. Опасения директора музея Ханса Оттомайера привлечь на выставку «не тех людей», вроде бы, не оправдались.

Комментаторы в Германии, удивляясь наплыву молодежи, говорят о явной потребности нового поколения в разъяснениях, превышающих хрестоматийный объем. Поколение немцев, переживших Вторую мировую, говорило о нацизме без охоты, их дети интенсивно этот вопрос задавали (скорее, упрекая, нежели пытаясь понять), затем наступило время относительного равнодушия — так, по мнению психоаналитика Вольфганга Шмидбауэра, менялись взаимоотношения жителей Германии с одной из самых черных глав в истории своей страны.

Автор книги о психологии немцев трех послевоенных поколений задается вопросом: а стоит ли ворошить неприятное прошлое, стоит ли правнукам знать, что их прадеды служили, например, в гестапо? Конфронтация с неоднозначным прошлым своих предков, как правило, лучше, чем его замалчивание, уверен Шмидбауэр. Изучение относительно давней истории свободно от боязни каким-либо образом задеть родных. Поколение немцев, пережившее национал-социализм во взрослом возрасте, то есть, фактически, участвовавшее в его строительстве, уже практически исчезло. Что до молодых, то для них нацизм остается страшной картинкой из телевизора.