Мрачное прошлое «семьи BMW» в Третьем Рейхе

Предполагали это давно, но убедительные доказательства появились лишь сейчас: Гюнтер Квандт, легендарный немецкий промышленник, семья которого является крупнейшим акционером BMW, строил свою империю на костях рабов Третьего Рейха

Эту историю можно сравнить с мифом о Пандоре: ящик открыли, ужаснулись, а закрыть уже не могут — поздно. 4 года назад телеканал NDR снял фильм-расследование о немецкой промышленной династии Квандт в годы Гитлера. Изучив акты, протоколы и письма, авторы пришли к выводу: Гюнтер Квандт, к моменту прихода к власти национал-социалистов уже ставший крупным промышленником, сам нацистом никогда не был, их идеологию не разделял, но умело их использовал. К тому же первая жена Гюнтера, родившая ему сына-первенца, после развода вышла замуж за главного пропагандиста нацистской Германии Йозефа Геббельса. Речь идет о той самой Магде Геббельс, которая в конце войны в гитлеровском бункере убила своих шестерых детей, а затем покончила жизнь самоубийством. После развода Гюнтер Квандт сохранил с Магдой приятельские отношения, их общий сын Харальд подолгу жил в семье Геббельсов.

Фильм транслировали регулярно, но разветвленный клан Квандтов, один из богатейших в Европе (в их владении, в частности, 46,7% концерна BMW, а также контрольные пакеты акций компаний Altana и Varta), практически в полном составе этот факт игнорировал. Участвовать в фильме согласился лишь один из внуков Гюнтера Квандта, но от присутствия его в кадре семье легче не стало. «Нам нужно наконец-то попытаться забыть эту гигантскую проблему. Есть и другие страны, где происходили такие вещи, во всем мире. И там об этом уже никто не говорит», — так сформулировал позицию семьи Свен Квандт.

У фильма-расследования примечательное название — «Молчание Квандтов». Разумеется, нежелание семьи вспоминать о былом — случай отнюдь не уникальный в послевоенной немецкой истории. «На мой взгляд, мы должны иметь смелость и силы считать ликвидацию войны и нацистского господства завершенными», — призывал еще в 1971 году тогдашний министр финансов ФРГ Алекс Мёллер, формулируя принятый среди немецких промышленников кодекс поведения. Министр полагал, что это нужно и немецкому народу, утомившемуся думать о людоедском прошлом своей страны.

Однако позднее появились монографии о том, как и в какой мере сотрудничали с гитлеровским режимом Альфред Крупп и Фридрих Флик, какие выгоды получили от коллаборационизма Volkswagen и Deutsche Bank. Был сформирован фонд, выплачивавший компенсации бывшим невольникам Третьего Рейха. Понятно поэтому, что готовность наследников Гюнтера Квандта откровенно поговорить о прошлом своей семьи произвела в Германии эффект разорвавшейся бомбы.

Штефан Квандт (внук основателя династии по второй жене) и его кузина Габриэле Квандт (дочь Харальда Квандта и внучка Магды) дали большое интервью газете Die Zeit, в котором высказали отношение к новой научной работе, посвященной темному прошлому их семьи.

Желая расставить, наконец, все точки над «i», они открыли свои фамильные архивы для историка из Бонна Йоахима Шолтысека, взяв с него обещание не сообщать ничего, кроме правды, и пообещав в ответ не вмешиваться в его работу. «Обелить» Гюнтера Квандта не удалось, впрочем это, по словам внуков, и не было их целью.

Гюнтер Квандт. Фото: Deutsches Bundesarchiv (German Federal Archive)

Суммируя факты, историк подтвердил: Гюнтер Квандт, начавший строить промышленную империю в 1920-1930 годах, в годы Второй мировой войны «прибегал к принудительному использованию рабочей силы» на заводах Quandt Grupp. Это позволило AFA (аккумуляторной фабрике) и DMN (немецкой фабрике вооружения и амуниции) наладить крупное производство. Попыток подсчитать сумму заработанного на чужих костях историк не предпринимает, так же, как избегает подтверждать и конкретное число рабов Третьего Рейха, трудившихся на военных заводах Квандта. При этом Йоахим Шолтысек не опротестовывает и уже известную цифру — 50 тысяч человек.

Слог исторической монографии сух, но факты говорят сами за себя. Ученый сообщает о том, что заключенные, работавшие в Берлине на фирме Petrix (она входила в промышленный конгломерат Квандтов), «от голода смешивали с водой и ели материалы, предназначенные для производства аккумуляторов». Говоря о манере Гюнтера Квандта вести бизнес, Шолтысек отмечает его «моральное равнодушие: «Политика вооружения попросту предлагала возможности по наращиванию производства и увеличению
прибыли». С этой оценкой согласна и внучка магната. «Наш дед был коммерсантом от бога, способным найти себе место при любой системе, — сказала Габриэле Квандт в интервью газете Die Zeit. — Экономическое движение вперед было для него главным приоритетом».

Гюнтер Квандт, после войны признанный пособником нацистов, без своих заводов, тем не менее, не остался. «Учитывая, насколько многообразна была моя деятельность в прежние годы, должна возникнуть возможность вновь найти свое место», — говорил 67-летний Гюнтер Квандт, ожидая вердикта суда в 1948 году. В своих прогнозах он оказался прав. Умея зарабатывать на войне, он смог заработать и на мире. Немецкое экономическое чудо — это отчасти и его достижение.

«В главном исследование подтвердило мои ожидания, — признался в интервью Die Zeit Штефан Квандт. Я удостоверился и в том, что мой дед Гюнтер Квандт не был антисемитом, и в том, что он не был национал-социалистом. И в том, что не разжигал войну. И в том, что на его фирмах принудительно работали десятки тысяч». «Мы поняли, что нельзя игнорировать факты. Мы должны отказаться от такой позиции, причем навсегда, — добавила Габриэле Квандт. — Теперь наша семья все знает. Удивляться больше нечему. Нам хотелось бы иметь деда, которым мы могли бы гордиться во всех отношениях. Но он был таким, каким был, и с этим мы должны жить».

Идеалов своего деда третье поколение Квандтов, похоже, не разделяет: во всяком случае, одно из богатейших семейств ФРГ не собирается и далее расширять свое могущество. В их планах — щедрая поддержка научного центра в Берлине, изучающего судьбы тех, кто в принудительном порядке работал на нацистскую промышленность. «Ящик Пандоры» все больше напоминает кладовую, в которой попросту следует навести порядок. Пусть по немецким меркам и поздновато — спустя 66 лет после окончания войны.