Между делом — эмоциональные разговоры на террасе Итальянского Квартала с Федором Поспеловым.

В конце июля мы с председателем правления банка «Траст» Федором Поспеловым собирались на открытом воздухе, под зонтом, пили розовое вино, ели ягоды, доставленные «Глобусом Гурмэ» и обсуждали наше лето в городе, праздную жизнь и всяческие удовольствия, на которые мы отваживаемся, когда на улице становится очень тепло.

Кира Альтман: Ну, как вам здесь?

Федор Поспелов: Я родился и вырос в Столешникове и возвращения в каменный мешок не представляю. Двадцать лет я жил за МКАД и абсолютно этим удовлетворен. Я полжизни провожу в машине.

К.А.: А я очень устала. Я теперь в Благовещенском живу, мне там очень хорошо.

Ф.П.: Всегда есть некая жертва. Вопрос в том, чем вы жертвуете (здоровьем, жизнью, временем). Я пытаюсь жертвовать временем. Все относительно.
(Оглядывается вокруг) А чем хороша терраса? Вы это называете воздух? Здесь меньше 600 метров от Садового кольца, думаю, что окна здесь надо мыть два раза в неделю, а не раз в год, а дышать этим... Есть кривые, по которым падает транспортная поллюция, не то, что вы подумали, (смеется — прим. автора). 600 метров - критическая отметка, после чего снижение достаточно существенное. А до 600 метров степень загрязнения снижается последовательно и линейно.У меня семья живет не совсем в этой стране. Понятно, что есть некоторое количество автомобилей, в том числе мой персональный автомобиль, за руль которого никто не садится. Я там бываю только в выходные, я мою эту машину, которая по большей части стоит в открытом дворе, примерно раз в квартал. Раз в 2,5-3 месяца, если пальцем проводишь, видна какая-то пыль. Здесь у меня тоже есть машина. Несмотря на то что я живу за городом, она за неделю приобретает такой вид, что необходимо ее мыть. А здесь у меня тоже есть некая машина, несмотря на то, что я живу за городом. Машина не служебная, а другая, я сажусь за руль, когда мне нужно куда-то съездить в городе. Она простаивает неделю от выходных до выходных. И прежде чем сесть за руль, надо отправить ее на мойку, потому что стыдно на такой машине ехать. Мы вдыхаем то же самое, что осаждается на машину.

К.А.: Я все понимаю. Но в Москве тоже хочется жить. В Москве люди тоже покупают кабриолеты, это эмоциональная покупка, хочется открыть окно, крышу, подышать. И террасу тоже хочется, потому что в детстве у нас были маленькие балконы или лоджии. И когда ты видишь такую террасу, то ты понимаешь – да, это абсолютно эмоциональная покупка. Ну и хорошо.

Ф.П.: Наверное. Иногда мозги мешают эмоциям. В этой ситуации может возникнуть эмоциональный порыв, но ты его купируешь. А так все хочется: мотоциклы, лодки... Многие из нас такие эмоциональные покупки совершают, и не обо всем жалеют. Лодку я, правда, вынужден был продать, потому что это бред. На ней разогнаться невозможно, все время есть шанс встретить плавающий топляк, который тебя прошьет насквозь. Мотоцикл до сих пор не могу продать, хотя езжу не с той частотой. Когда умываешься, отъездив несколько часов на мотоцикле (я шлемом не пользуюсь), то вода такого цвета, как будто ты отбыл смену в шахте. Лицо убивается за несколько часов езды на мотоцикле.

К.А.: Вы настроены категорически насчет террасных квартир — считаете, что в России, в Москве, покупать такую недвижимость не стоит?

Ф.П.: Я считаю, что, видимо, повзрослеет следующее поколение людей, которое не будет мириться с тем, что оно дышит выхлопами. И вполне возможно, что у нас перестанут в угоду производителям автотехники 60-х годов обсуждать, переходим ли мы на «Евро-3», когда все уже перешли на «Евро-5», и не будут оттягивать решение из года в год. В городе до 70% загрязнений дает транспорт, а не предприятия. Пока мы миримся с тем, что вокруг нас ездят чадящие примусы, пока мы их пускаем в город и прямо в воздух льется нефть из выхлопной трубы, боюсь, что не стоит покупать [такую недвижимость].

К.А.: Есть две теории насчет спасения природы: одна заключается в том, что надо беречь природу; а согласно второй, природа настолько мощная сама по себе, что она всех нас перемелет вместе со всем нашим мусором. Об этом очень активно спорят в университетах в Америке. Как по-вашему, беречь или ждать, когда земля нас сожрет?

Ф.П.: Я не верю в то, что она нас сожрет, мы ведь очень активно пытаемся этому противодействовать. Очевидные результаты противоречат этой идее. Бытовой пластик разлагается от 200 до 400 лет — каким образом природа это сожрет? Может быть, в более цивилизованных странах мы не видим таких ужасов, как отвалы мусора, которые существуют только в России. Я нигде — ни в Европе, ни в Америке (в Азии все немного иначе) — не видел огромные, высотой в три-четыре этажа, воняющие и постоянно тлеющие кучи где-нибудь на краю прекрасного леса. Такими действиями можно уничтожить природу точно, и ничего не переварится.

К.А.: Как бороться с этим?

Ф.П.: Есть такие очевидные, с одной стороны, вещи, которые, с другой стороны, непонятно, как выполнить. На ПЭФе Греф очень любит устраивать интерактивные голосования в аудитории по любому поводу. И мы там обсуждали перспективы экономического роста. Он говорит: «Давайте я вам предложу на голосование пять или шесть позиций: что нужно сделать, чтобы экономический рост в России случился, мы могли бы выйти из рецессии». И перечислил какие-то позиции: запретить рост тарифов естественных монополий, ограничить коррупцию, последний пункт — улучшить инвестиционный климат. И понятно, что 90% присутствующих проголосовали за улучшение инвестиционного климата. После чего, когда это обсуждалось, Улюкаев сказал: «Это отличная идея. С одной стороны, очевидная, с другой стороны, поскольку никто не знает, что такое инвестиционный климат, то все «за». Ты за добро или зло? — Я за добро. А конкретно можно? Такой же очевидный ответ. Мне представляется, что это некая человеческая культура, которая должна быть воспитана каким-то образом, к сожалению, уже не у нашего, а у следующего поколения. Но она может быть воспитана только усилиями нашего поколения, потому что в нашем поколении есть люди, которые считают это для себя важным, и те, кто считает это для себя неважным. Воспитывать тех, для кого это неважно и кому 35-45 или 55 лет, — гиблое дело, то есть можно устроить драчку стенка на стенку, но перевоспитать никого из нас уже нельзя. Но можно надеяться, что, если мы это осознаем как некую важную культурологическую и государственную задачу, есть возможность целенаправленно попытаться объяснить это следующему поколению, на мировоззрение которого еще можно как-то влиять. Объяснить, что это важно и нужно, что не надо, выезжая за ворота любимой дачи, сразу выбрасывать в окно пластиковый пакет с отходами жизнедеятельности за предыдущий уик-энд, что можно довезти его до мусорного бака и выбросить туда, что идею «твой дом — твоя крепость» не нужно понимать совершенно буквально.

Можно какой-то репрессивный аппарат включать, но к каждому из нас не приставишь соглядатая, видимо, это должно быть на уровне воспитания. Плюс государство обязано прекратить этот экологический терроризм, который сегодня процветает. Я присутствовал на заседаниях в мэрии Москвы в начале 90-х годов, когда Юрий Михайлович принимал программы по строительству мусороперерабатывающих заводов и всерьез рассказывал, что через пару лет до 70% бытового мусора из города будет вывозиться не на полигоны, а на мусороперерабатывающие предприятия. Юрия Михайловича уже нет в качестве мэра, прошло уже лет двадцать, а мусороперерабатывающих заводов нет. Есть прекрасная мафия, которая кормится. Абсолютно очевидно, что нужно сделать. Действительно были попытки строить, даже что-то построили, но туда никто мусор не везет, потому что организации, которые занимаются вывозом мусора, получают деньги у источника. Город им платит за вывоз мусора от забранной тонны или куба. Простая идея: за вывоз бюджетные деньги нужно отдать полигонам и мусороперерабатывающим заводам, которые, может быть, расположены дальше, чтобы, когда приезжает машина, проводился расчет. Тогда за куб мусора на полигоне будут платить 3 копейки, а за куб на мусоросжигательном, мусороперерабатывающем заводе 30 копеек. Возникает стимул: ехать не на полигон, а сюда, и еще довезти (порядка 20-25% этих машин не доходят даже до полигонов, а сваливают отходы чуть поближе). Деньги должны быть у человека, который получает мусор, и неравномерные, в зависимости от того, куда государство решает направить этот поток мусора. Управленческое решение уровня завсклада или директора магазина. Почему-то мы его не можем никоим образом имплементировать в нашу жизнь, что у людей, живущих в нашей стране, не вызывает даже удивления.

К.А.: Это очень интересная тема. Не надо относиться к мусору как к чему-то отдельному от тебя. Это часть тебя. Я на даче постоянно борюсь с мусором, какие-то добрые люди оставляют полные мусорные пакеты на автобусных остановках и перекрестках…

Ф.П.: И эту проблему часто начинают объяснять, что мы какие-то патологические скоты. Я не хочу сказать, что я очень высокого мнения о себе и соотечественниках, но мы все так или иначе приезжаем в другие страны и ведем себя иначе, большая часть легко перестраивается, приезжая туда. В принципе, если будет некая воля общества, в том числе государства, то мы готовы перестроиться и принять иной стиль поведения. Но никто ничего в этом направлении не делает, мы в основном переписываем учебники истории с тем, чтобы они имели единообразие.

Есть достаточно большой потенциал, мы не такие дикие, наверное, при некоем общественном консенсусе мы сможем что-нибудь сделать с мусором, а я думаю, что никому не приятно жить на помойке.

К.А: А что хорошего мы стали делать, кроме того, что пропускаем пешеходов? Что хорошего в городе происходит?

Ф.П.: В городе, наверное, много хорошего, мне сложно сказать, потому что я не очень участвую в городской жизни. Не знаю, я в городе не живу. Я сюда приезжаю на работу, сижу в замкнутом пространстве. А так, если взять все эти же положительные эмоции, эту же компанию, если этот же стол еще бы перенесли на такую же террасу в Рим, я вас уверяю, хуже бы не было. Мне кажется, что было бы чуть-чуть лучше и аутентичнее.