Игорь Бутман: «Клинтон — мой самый большой поклонник»

BFM.ru и радиостанция Business FM продолжают еженедельный проект «Бранч с Михаилом Бергером». Сегодня собеседником Михаила Бергера стал Игорь Бутман

BFM.ru и радиостанция Business FM продолжают еженедельный проект «Бранч с Михаилом Бергером». Сегодня собеседником Михаила Бергера стал Игорь Бутман.

— У нас в гостях выдающийся музыкант, прекрасный человек Игорь Бутман. Мы поговорим не столько о музыке, сколько о материальной стороне жизни и музыки. Итак, помните ли вы день, когда музыка принесла вам первые деньги? Любые: рубль, сто, тысячу.

— Я работал с отцом, несколько раз играл с ним на свадьбах. Он вечером играл на барабанах и пел. Это был один из его основных заработков, потому что он практически 20–25 раз в месяц работал как музыкант — вечером в разных ресторанах. Малобюджетные какие-то свадьбы, дни рождения — они играли со своим ансамблем в банкетных залах. По тем временам они были просто уникальной группой, хорошо играли. И я им иногда подыгрывал, но денег мне не давали. Однажды я к ним зашел с саксофоном и сыграл композицию, естественно, кому-то из зала она понравилась, — дали 10 рублей и попросили, чтобы я сыграл еще раз. Деньги дали в оркестр, но оркестр отдал мне все 10 рублей.

Это был 1976-77 год, то есть я только-только взял саксофон. Мне 16 лет тогда было. Так был заложен первый капитал.

— Первое соединение музы и денег?

— Да, это, конечно, не вдохновило, но показало, что кому-то моя игра нравится.

— Стало своеобразным символом признания?

— Пожалуй, так.

— То есть человек проголосовал рублем, как сейчас говорят.

— Да. Но разве так говорят?

— Скажем, и рублем тоже. Когда мы говорим о зрителях, слушателях, то либо они идут, либо нет. Либо они готовы расстаться со своими деньгами в обмен на то, что вы им предлагаете, либо нет.

— Я об этом не задумывался, но, действительно, такой факт получается.

— Если шире поставить вопрос, поскольку вы все-таки не только великолепно играете, но и у вас есть Биг-бэнд Игоря Бутмана, вы записываете диски, и...

— Мы теперь стали их сами выпускать. Мы поняли, что это бизнес-проект. И нужны надежды на большие мейджер-компании, на такие, как Sony, Universal, на то, что они смогут сделать для нас больше, чем можем сделать мы сами. Казалось бы, у них все поставлено, но, опять же, это большая проблема большой компании. Там очень много всего, и когда пластинка продается на миллионы, то, конечно, на нее работает вся компания, а когда продается здорово, но по джазовым меркам, тут уже другой подход. Пластинка «Веселые истории», например, разошлась 20 тысячами экземпляров, но это несравнимо с другими, модными вещами.

— Монстров звукозаписи это не вдохновило?

— Не вдохновило, и это, к сожалению, те люди, которые работают в этом бизнесе. Их сложно заинтересовать такими небольшими продажами. Должен появиться какой-то отдельный энтузиаст, который действительно в это верит и хочет продвинуть. Но время таких энтузиастов в нашей стране не настало, да и в Америке, кстати, тоже, к сожалению. Поэтому появилось много независимых компаний, которые, в общем-то, занимаются продвижением такого искусства, как джаз. И это единственный путь. Я как бы витал в облаках и думал, сейчас меня возьмет Universal или Sony и посадит на пьедестал, на трон. А я буду, сидя на этом троне, смотреть на всех сверху и думать только о том, какой я великий. Но, к сожалению, этого не получилось. Даже при том, что я получил «Золотой диск» за продажи больше 20 тысяч пластинок.

— Значит, дело с пластинками все-таки все состоялось.

— Но не было тех усилий, которых я ожидал от Sony. Поэтому я и подумал, что лучше буду все делать сам. А это, как оказалось, очень сложный бизнес. Все не так просто, и даже имея огромные связи со многими важными и известными людьми бизнеса, трудно найти деньги для проекта.

— Людьми, которые знают, как построить бизнес?

— Да, дистрибуция, промоушен и прочее. Человеческий фактор не прост даже в своей компании — надо всех вдохновлять, постоянно говорить: ребята, давайте, давайте, давайте.

— Удается отбивать затраты?

— Если мы продадим 10 тысяч дисков, то все затраты отобьем.

— На самом деле, это же серьезное производство, много всяких хлопот. И вы взвалили все это на свои плечи? Или у вас есть персонал?

— Пластиночной компанией занимается молодой человек, Антон Сергеев. У него есть своя фирма, которая выпускает джазовые пластинки. Он тоже энтузиаст джазового движения, зарабатывает не много, но делает это периодически, и ему это нравится. Я предложил ему объединиться. У меня есть какие-то мощности, административный какой-то ресурс, знакомых много...

— И студийный комплекс есть?

— Студийный комплекс мы создаем, но это не самое важное. Записать пластинку как раз не сложно, трудно найти интересную музыку, интересных исполнителей, продвигать их.

— Современные проблемы охраны интеллектуальных прав, авторских прав. Если говорить с позиции бизнеса, приходится с этим сталкиваться?

— Думаю, наверное, придется. Наши продажи не такие большие, чтобы об этом сейчас думать. И, честно говоря, даже если наш диск бесплатно скачают, то в общем-то для нас это какая-то реклама. Если хотят скачать, то это неплохо. Но единственное, что удивляет — звонки из различных изданий, газет, радио. Спрашивают о том, как я отношусь к бесплатному скачиванию из Интернета. Я им на это отвечаю вопросом: «Почему вы не звоните в магазин и не спрашиваете, как они относятся к тому, что у них бесплатно берут зубную щетку?».

На это же затрачены какие-то деньги! Просто сейчас можно украсть, и никто не заметит. Поэтому какие-то моральные и этические стороны надо затрагивать, говорить, как в детстве детям говорят, воровать — это плохо! Надо также говорить, что воровать из Интернета — это тоже плохо. Но на самом деле, вопрос стоит так: воровать или не воровать?

— А как бороться?

— Это уже другой вопрос. Но надо сначала сказать, чтобы человек понял, что если ему интересна данная музыка, надо ее купить. Сначала она была на сорокопятках, потом на виниловом диске, теперь на CD. Прогресс идет, но музыканты-то музыку пишут, люди ее слушают, они без этого жить не могут. Поэтому, на каком бы носителе ни была запись, это огромный труд.

— Это ценность.

— И ценность, и талант. И поэтому, конечно, иногда завышены цены на диски. Мне кажется, 500 рублей — это очень дорого. Почему он столько стоит? Если сам диск напечатать можно доллара за два, допустим, автор получает с продажи этого диска тоже два доллара, почему тогда он стоит 18 долларов?

— Есть такое ощущение, что джаз вообще не вполне коммерческий формат, что он нигде не зарабатывает денег. Как это устроено в мире?

— Есть музыканты из мира джаза, которые очень хорошо обеспечены. И исполняют только джазовую музыку.

Конечно, джаз — не поп-музыка. Если взять в процентном отношении людей обеспеченных в джазе и в поп-музыке, получится, что гораздо больше зарабатывают поп- или рок-музыканты. Но есть различные формулы успеха музыкантов. Причем есть музыканты, которые очень успешны, но играют достаточно сложную музыку. Но как они это делают! Как они относятся к концерту, какую энергию они выдают для публики! Это и составляет их материальную ценность. Допустим, есть два пианиста, играют хорошо. Но один получает 25 тысяч долларов за концерт, другой 100. Оба — джазовые музыканты, на одном инструменте играют. Как они это сделали? А это и имя, и обаяние, и что человек сделал за всю свою жизнь, как он выходит и так далее. Главное, конечно, музыка, но когда еще и это...

Есть примеры выдающихся музыкантов. Херби Хенкок, например, миллионер, человек, который постоянно в работе. В прошлом году его пластинка взяла Грэмми в номинации «Лучший альбом года». Блестящий джазовый пианист, приезжал сюда, выступал с оркестром Константина Орбеляна. Я хотел его пригласить на свою запись, он, увы, не смог найти время.

— Он, естественно, не единственный.

— Нет, конечно. Но это пример музыканта, к которому нет претензий. Нельзя сказать, что он коммерсант или полностью ушел в сладкую музыку. Он как был выдающимся музыкантом, так им и остался. У него все в порядке.

— А вы в порядке, Игорь?

— Когда я спрашиваю своего педагога, Геннадия Львовича Гольштейна, как дела, он говорит: лучше, чем мы того заслуживаем. Я рад был жизни, когда у меня была проблема с оплатой квартиры в Нью-Йорке. Все равно я радовался жизни. И сейчас то же самое. Хотя, благодаря тому, что было сделано, есть все, что необходимо. Вполне качественная жизнь. Можно ездить отдыхать, есть жена, два ребенка. Я приехал на хорошей машине. Но это не самое главное, что меня радует.

С другой стороны, есть проблемы содержания оркестра. Мы почувствовали кризис, у нас стало меньше работы, есть проблемы с концертами — их не так много, как было год назад. Важная проблема — выпускать диски. Огромное количество нот лежит для репертуара оркестра и малого состава, их надо записать. И хочется записать хорошо, поэтому музыкантов надо простимулировать. Хочется им дать здесь и сейчас. Деньги нужны для осуществления хороших интересных планов. Фестиваль надо поддержать.

— И это ваша забота? Вы должны и зарабатывать вместе с ними на концертах, и искать деньги?

— Обязательно.

— Есть ли у вас какой-то глобальный проект?

— Я стараюсь не жить чужим опытом, но смотрю на людей, которые меня восхищают. Уинтон Марсалес, например. Он меня восхищает как музыкант, как человек. Я у него жил, он в 7 утра встает, пишет музыку, в 11 часов у него уже репетиции. Он сделал джазовый центр, я хотел бы сделать такой же в Москве.

— И есть шанс?

— Я уже заразил этой идеей руководство Москвы, Лужкова. Он меня поддержал. Нам нужны концертные залы. В Москве их мало, и мало приспособленных залов для джаза, рока и попа.

— Почему именно джаз считают одним из любимых жанров олигархов или сильных мира сего? Или это не так?

— Я не считаю, что это искусство, которое любят только олигархи. Не смогут одни только олигархи заполнить концертные залы. Мне кажется, джаз — это замечательное, демократичное искусство, у которого есть поклонники из политиков, олигархов, спортсменов. Из рабочих. Да, таких меньше, чем — без всякого сарказма — у Аллы Пугачевой. Хорошо это или плохо, я не знаю, но джаз требует определенного стремления и желания его понять. И когда я пытаюсь сподвигнуть людей на джаз, говорю им: послушайте шедевры... Элла Фицджеральд, Стэн Гетц, Дюк Эллингтон, Чарли Паркер — у них есть просто шедевры. Послушайте Пэта Мэтини, послушайте Джорджа Бенсона, того же Херби Хэнкока.

— Джаз — не классовое искусство?

— Нет. Иногда говорят, что элитарное, но ведь не всегда люди, у которых много денег, являются элитой. У них просто много денег.

— Есть ли среди действительно крупных бизнесменов, предпринимателей те, кто не только покровительствует джазу или просто является его поклонником, но и сам играет?

— Конечно! В ТНК-ВР работает одним из топ-менеджеров Олег Туманов, он сам записывает музыку, очень любит джаз. Записал несколько пластинок, просил ему помогать. На рояле может сыграть джаз Михаил Фридман. Он учился в музыкальной школе, у него великолепный слух, прекрасно может подобрать многие композиции, причем не только Summer Time. Дружу с Олегом Бойко, он любит мое творчество, если есть возможность, помогает. Сергей Попов, председатель правления «МДМ-Банка». Министр финансов Алексей Кудрин тоже любит джаз. Он не олигарх, но заметный человек в мире финансов. И был замечен не только в джаз-клубах Москвы и Петербурга, но и в Новокузнецке, в «Геликоне» — это, к слову, замечательный джазовый клуб, которым долгое время руководил Анатолий Берестов.

— А сам он играет?

— Этого я не знаю. Иногда в приватной беседе вдруг кто-то скажет: а я играю на гитаре, или я играю на губной гармошке. Есть такие люди из бизнеса.

— Ваш инструмент — саксофон. Это дорогой инструмент?

— Относительно скрипок Страдивари — нет. Относительно средней заработной платы музыканта — достаточно дорогой. Мой инструмент, это французский саксофон Сельмер где-то 1958 года или начала 60-х. Мы с ним одногодки. Он может стоить сейчас в Нью-Йорке 18-20 тысяч. В нашей стране он стоит гораздо дешевле, но их уже не осталось. Уже разобрали эти инструменты. Советские оркестры получали их на баланс, потом с баланса списывали и заказывали новые инструменты, а эти продавали. Я его купил за 1900 долларов.

— Отличное приобретение.

— Неплохое. У меня есть еще такой же саксофон, но чуть моложе. Его я уже купил за три тысячи, но он тоже сейчас стоит намного дороже. Но это не сравнить со струнными инструментами. Джону Патитуччи пришлось даже взять ипотеку, чтобы купить себе контрабас — 250 тысяч долларов.

— Мы заговорили о сильных мира сего. Насколько Клинтон большой любитель джаза? Насколько я знаю, он ваш поклонник.

— Я могу сказать, что Билл Клинтон — мой самый большой поклонник, который об этом говорит. Прекрасно ко мне относится наш премьер-министр Владимир Владимирович Путин, потому что мы много раз выступали на больших концертах, получали его одобрение, были вместе в Гватемале, когда проходила презентация Сочи. Там мы тоже выступали на каких-то небольших закрытых концертах, где играли джаз, и это все было частью того, что мы играли для Путина. Также и Дмитрий Анатольевич Медведев — мы одинаково любим рок и Deep Purple, но и джаз он тоже любит. Но Билл Клинтон об этом открыто говорит. В одном из интервью его спросили, кто ваш любимый джазовый музыкант? И он ответил: «Мой любимый джазовый музыкант Игорь Бутман». В своей книге «Моя жизнь» он пишет о том, что в 2000 году его принимал Владимир Путин и неожиданно сделал для него джазовый концерт. И в книге написано: «...на котором выступал самый пожилой джазовый музыкант России, выступали дети и затем в темноте играл мой любимый из ныне живущих саксофонистов Игорь Бутман». Это был удивительный концерт. Мы, наверно, часов семь ждали этого выступления. Я разминался на саксофоне, я столько не занимался давно, я был в страшной форме. Поэтому когда мы уже вышли, мы выдали очень здорово. Это было мощное впечатление. И Владимир Владимирович потом сам рассказывал, что ему было очень приятно за Россию, не стыдно. А потом уже Клинтон это написал.

— Вы человек энергичный, беретесь за многие проекты. Танцы на льду, например. Это что, развлечение, или там хорошие деньги платят? Вам это зачем?

— Я вам скажу, деньги там не платят. Хотя, я думаю, что в этот раз заплатят. Но Илья Авербух уходит от ответа.

— Уходит с деньгами?

— Не знаю, с чем он уходит, но когда я ему говорю: «Илюша, мне надо с тобой поговорить», он в ответ: «Сейчас, сейчас».

— Догадывается, о чем?

— Сто процентов!

Для меня все это на 90 процентов fun. Иду и думаю, будь они неладны, эти тренировки, катание. Зачем мне это, что я здесь делаю? Но после того, как я потренируюсь, как войду в этот ритм, я думаю, как же здорово, как я себя прекрасно чувствую, как у меня наливаются мышцы. Потому что мы все время сидим в машине, куда-то едем, кушаем, полнеем, стареем. А коньки — возвращение в молодость, там молодые все ребята, другая энергия, хорошая. И здорово общаться с чемпионами мира и Олимпийских игр, с ними бороться. Мы же боремся, после меня катается олимпийский чемпион, чемпион мира.

— Это вызов, конечно.

— Безусловно, ведь какие-то оценки ставят, мы что-то переживаем. Но, с другой стороны, первые «Звезды на льду» дали мне огромную известность и популярность, с точки зрения узнаваемости моего лица.

— И это помогает продвигать джаз?

— Да, и после первого шоу люди смотрели, в коньках я на концерте или без. Светлана Безродная мне все говорит: «Игорь, давай ты на концерт выйдешь хотя бы на роликах».