Шохин: миноритарные акционеры, купившие акции на бирже, должны быть защищены государством

Глава РСПП в интервью Business FM оценил действия прокуратуры по аресту акций Соликамского магниевого завода и оценку ущерба по «Макфе» в 100 трлн рублей

Обновлено в 16:00

РСПП хочет защитить бизнес от национализации имущества, которое ранее принадлежало недобросовестным чиновникам. Речь идет о ситуациях, когда активы были куплены у бывшего или действующего госслужащего, который приобрел их на незаконные доходы.

Союз подготовил предложения по поправкам к антикоррупционному законодательству в рамках пакета поправок, направленных на защиту бизнеса от деприватизации, чтобы право национализации имущества, купленного у госслужащего, который не смог доказать его покупку на законные доходы, возникало только при соблюдении двух условий. Во-первых, если чиновник передал его в обмен на неравноценную оплату или вообще без оплаты. Во-вторых, если приобретатель активов знал о том, что у продавца нет доказательств приобретения такого имущества на законные доходы. То есть нужно четко определить критерии добросовестности приобретателя таких активов.

Вот что говорит глава РСПП Александр Шохин:

Александр Шохин президент Российского союза промышленников и предпринимателей «Вы знаете, на самом деле это совершенно разные кейсы с точки зрения обоснования. В одних случаях это приватизация по решению ненадлежащего лица, в частности и с Соликамским магниевым заводом, и в случае с рядом других объектов, их около уже двух дюжин, если не больше. Генпрокуратура, как говорится, принимает решения не по имущественному спору между собственником, у которого состоялось незаконное отчуждение имущества, и приватизатором, а иски подаются в связи с нарушением конституционных прав и свобод граждан на комфортную жизнь, безопасность. Там сроков давности нет. И если в Гражданском кодексе по имущественным нарушенным правам есть десятилетний пресекательный срок, то в случае возбуждения иска по иным неимущественным основаниям такого срока давности нет. Поэтому требуется толкование того, что такое нарушение закона о приватизации, распространяется ли Гражданский кодекс на эти отношения либо это иные, неимущественные отношения. Мы считаем, что это одна из основных развилок. Мы предлагаем все-таки вписать в закон о приватизации, что действия нормы Гражданского кодекса с десятилетним пресекательным сроком начинается с факта перехода собственности, оформленного соответствующим актом. И тогда можно благодаря этой почти технической поправке закона о приватизации все-таки сформировать другую правоприменительную практику, где споры по приватизации будут относиться к имущественным отношениям, на них будет распространяться Гражданский кодекс, и уже существенная часть проблемы будет за счет этого снята. Что касается законодательства, правил и требований антикоррупционного характера, то здесь немножко другая история. Здесь действительно речь идет о нарушении чиновниками или лицами, замещающими государственную должность, тех ограничений, которые установлены в законе. В частности, они должны, во-первых, подтверждать соответствие своего имущества, активов, денежных расходов и так далее через декларирование и подтверждение некоего соответствия этих деклараций. Они же не просто в почтовый ящик кладут, так сказать, и неизвестно куда отсылают, а компетентные органы должны проверять это соответствие. И если там есть нарушения и в том числе эти нарушения связаны с тем, что лица, замещающие госдолжности, не имеют права управлять своими активами напрямую, быть так называемыми теневыми директорами, то это тоже нарушение законодательства, дающее основание Генпрокуратуре возбуждать соответствующие иски. Другое дело, что есть добросовестный приобретатель этого имущества, вернее, может быть добросовестный, а может быть приобретатель, который, условно говоря, знал об этих нарушениях, в частности знал о том, что он заключает сделку не с неким слепым трастом, в управлении которого находятся активы и имущество чиновника, который раньше занимался бизнесом, а что он напрямую с ним вел переговоры, определял условия сделок. То есть чиновник был стороной сделки. В этом случае говорить о добросовестности, конечно, не приходится. Кроме того, есть и другой аспект немаловажный: если чиновник, даже передав свои активы брату, свату, жене, детям и так далее, партнерам, находясь на государственной должности, будучи депутатом, оказывает содействие развитию своего бизнеса, лоббирует его интересы через муниципальные или государственные закупки, к примеру через предоставление субсидий, преференций и так далее, то есть влияет на этот процесс, то это тоже, безусловно, нарушение антикоррупционного законодательства. Поэтому вот тут нужно, на мой взгляд, четко понимать, что такое добросовестный приобретатель, должен был ли он знать о нарушениях чиновником или лицом, замещающим государственную должность, что он нарушает ограничения или нет. И в принципе, это, наверное, дело и следственных органов, правоохранительных органов — установить этот факт, в том числе через различный анализ материалов, может быть, даже через оперативно-разыскные мероприятия и так далее. Нельзя говорить, что любой приобретатель активов, которые находились когда-то в собственности госчиновника или находятся у него, но управляются другими лицами, в том числе напрямую не связанными родственными отношениями, [должен знать, кому эти активы принадлежат]. Особенно странным мне кажется случай с Соликамским магниевым заводом, где миноритарные акционеры приобрели акции через публичную площадку на Московской бирже. Естественно, покупая на бирже, инвестор защищен правилами биржи, которая должна проверять все документы: существует довольно непростая процедура выхода на публичную площадку. В этом смысле как минимум миноритарные акционеры, которые приобрели эти акции через публичные площадки, подконтрольные государству, на мой взгляд, должны автоматически быть отнесены к категории добросовестных приобретателей. Это хоть и частный случай, но он хотя бы откроет окно возможностей для того, чтобы определить понятие добросовестности приобретения активов, пусть даже в какой-то начальной точке оказавшихся у того или иного лица с нарушением закона, но все-таки мы какую-то цепочку логики будем выстраивать. Например, тот факт, что по «Макфе» судебные приставы заявили претензии на 100 трлн рублей, говорит о том, что некоторые решения у нас, что называется, с потолка берутся: как мог судебный пристав определить имущество макаронной фабрики и связанных активов так, что собственники стали самыми богатыми людьми в мире, превзойдя Безоса и Маска? Это значит, что все-таки нужно экономическую экспертизу делать, прежде чем выходить в публичное пространство с такого рода формулировками исков и определением ущерба, нанесенного государству. Вообще, в принципе было бы правильно вести линию, которую президент несколько лет назад четко зафиксировал: по экономическим преступлениям ключевое направление наказания — это возмещение ущерба плюс штрафы. Это означает, что надо научиться считать ущерб, нанесенный государству и иным участникам хозяйственного оборота, не затрагивая интересов добросовестных приобретателей».

Кроме того, бизнес хочет, чтобы у покупателя была возможность доказать, что он не был осведомлен о превышении стоимости имущества над законными доходами чиновника. Инициативу можно реализовать через получение от властей подтверждения в виде справки, что все активы госслужащего задекларированы и законны.

РСПП также предлагает распространить на национализацию таких активов десятилетний срок давности аналогично искам о деприватизации. Он должен исчисляться со дня его приобретения чиновником, подозреваемым в коррупции. Разбирательства по таким искам предлагается передать из судов общей юрисдикции в ведение арбитражных судов.