Аборигены отрыли корни бизнес-культуры

Новые исследования подтверждают: картина мира человека предопределена его языком. Из-за него люди по-разному воспринимают категории пространства, времени, нормы морали и справедливости, что отражается на культуре вообще и бизнес-культуре в частности

Картина мира человека предопределена языком, на котором он говорит. Выдвинутая еще в 1930 годы американцами Сепиром и Уорфом гипотеза лингвистической относительности, согласно которой структура языка определяет мышление и способ познания реальности, подкрепляется все большим количеством исследований в области когнитивистики — совокупности наук о мышлении, пишет в статье в Wall Street Journal психолог из Стэндфордского университета Лера Бородитски (Lera Boroditsky). Например, носители языков, где нет пространственного членения на «право» и «лево», демонстрируют фантастические способности в ориентировании по сторонам света. Носители разных языков по-разному воспринимают не только пространство, но и время, причинно-следственные связи, понятия морали и справедливости, а это, в свою очередь, не может не отражаться в культуре вообще и бизнес-культуре в частности. Как отметил в интервью BFM.ru китаист Сергей Мстиславский, в деловой сфере «китайская структура мышления отличается от европейской другой постановкой акцентов», что он связывает со спецификой китайского языка.

То, как носители разных языков передают разные оттенки информации об окружающем мире, Бородитски иллюстрирует хорошо известным российской аудитории благодаря переводу Маршака стихотворением Льюиса Кэрролла «Шалтай-болтай сидел на стене…». В английском оригинале глагол указывает на прошедшее время, в отличие, например, от индонезийского, где глагол не имеет категории времени. В русском языке в дополнение к прошедшему времени глагол характеризуется еще и несовершенным видом и родом. Человек, воспроизводящий то же стихотворение на турецком языке, особой глагольной формой дает понять, откуда у него информация о том, что Шалтай-болтай сидел на стене, — наблюдал ли он это сам или же знает со слов очевидцев. В зависимости от степени достоверности сообщаемого факта говорящий по-турецки употребит разные глагольные формы.

Означает ли это, что говорящие на английском, индонезийском, русском или турецком из-за различий в структуре языков по-разному конструируют действительность? Вокруг этого сломано немало копий. Представление о том, что язык может определять то, как мы видим мир, на протяжении долгого времени казалось в лучшем случае недоказуемым, в худшем — ложным. Но в последнее десятилетие ученые, исследующие взаимосвязь языка и мыслительных процессов, заметно продвинулись вперед в своих исследованиях. В частности, было доказано, что билингвы, люди, одинаково хорошо говорящие на двух языках, при переключении с одного на другой и думать начинают по-разному. В других случаях под воздействием языковых особенностей люди приобретают удивительные внеязыковые способности.

Например, в Австралии есть племя, язык которого лишен понятий «лево» или «право». Положение в пространстве аборигены соотносят со сторонами света, производя, например, такие фразы: «По твоей юго-западной ноге ползет муравей». «Привет» на этом языке звучит как «куда ты направляешься?». Ответом может быть «далеко на юго-юго-восток. А ты?» И если собеседник плохо ориентируется в сторонах света, он не сможет ответить на любезное приветствие.

При описании положения в пространстве абсолютными терминами (север, юг, запад восток), а не относительными (лево-право) оперируют в общей сложности носители каждого третьего из существующих языков. Следствием постоянной лингвистической тренировки на ориентирование является способность говорящих на этих языках не сбиваться с дороги и понимать, где они находятся. Эти навигационные возможности сначала даже казались ученым выходящими за рамки человеческих возможностей, пишет Бородитски.

Чтобы проверить, как австралийские аборигены осмысляют понятие времени, Лера Бородистки и ее коллега Элис Гэби (Alice Gaby) отправились к представителям того же племени. Им показывали серию картинок, описывающих растянутое во времени действие (один и тот же человек в разном возрасте, растущий крокодил, поедаемый банан). Аборигены, которых исследователи просили попеременно садиться лицом на север, юг, запад и восток, должны были расположить картинки в правильном хронологическом порядке. Оказалось, что если испытуемые смотрели на юг, время для них текло с востока на запад, то есть слева направо, если же они располагались лицом на север, то справа налево. Когда аборигенов сажали лицом к западу, ход времени, по их представлению, был направлен в сторону их тела. Естественно, Бородистки не нужно было объяснять австралийцам, где находится та или иная часть света — аборигены устанавливали это и без ее подсказок.

Говорящие по-английски в ходе аналогичного эксперимента размещали картинки слева направо. Можно предположить, что так же поступили и русскоязычные испытуемые. Для носителей иврита хронологический порядок был обратным — справа налево, потому что именно так они читают. В китайском языке (мандарин) будущее может находиться внизу, а прошлое — наверху. То есть там, где англичанин и русский скажут «впереди нас ждет только хорошее», китаец употребит фразу «сверху нас ждет только хорошее». Для носителей языка аймара в Южной Америке грядущие события на оси координат находятся сзади, а прошедшие — впереди.

Кроме пространства и времени, языки накладывают отпечаток на то, как говорящие на них люди трактуют причинно-следственные связи. Говорящие по-английски, как правило, описывают события применительно к агентам действия, например, сообщают, что Джон разбил вазу, даже если это произошло случайно. В китайском или испанском для передачи того же смысла, как правило, будет использована фраза «ваза разбилась». «Эти различия между языками имеют глубинное воздействие на то, как говорящий воспринимает и запоминает события и причинно-следственные связи межу ними, кого и в какой степени считает агентом этого действия», — пишет Лера Бородитски в статье в WSJ. Она не исключает, что язык может накладывать отпечаток на приоритеты в юридической системе. В английском упор сделан на агенте, поэтому главный критерий отправления правосудия состоит в поиске и наказании виновного, а не компенсации причиненного вреда жертве преступления — это иной подход.

Очевидно, что допущение психолога из Стэнфорда может распространяться и на деловую культуру. Своим опытом общения с предпринимателями из КНР с BFM.ru поделился китаист Сергей Мстиславский. В Китае ценность письменной договоренности намного ниже, чем в Европе. Бумаги лишь дополняют устные соглашения, никогда их не замещая. «Для китайцев озвученная договоренность важнее любой бумаги. Выражение «подписать договор» по-китайски состоит из двух иероглифов: «чен дин». «Чен» — это некая отметка, а «дин» — четкое решение. В свою очередь, иероглиф «дин» состоит из двух частей, одна из которых обозначает «речь», другая — «гвоздь». Имеется в виду, что есть устная составляющая, которая просто зафиксирована на бумаге». Китайцы мыслят такими блоками-иероглифами. Чтобы понять, что они думают, нужно представлять эти иероглифы, из чего они состоят, их этимологию и внутреннее значение, рассказывает Мстиславский.

Российские бизнесмены не понимают этой особенности, считая, что раз договоренности подписаны, значит, все нормально, хотя проблема может быть в «устной части» соглашения между сторонами. К тому же китайцы очень редко на публике проявляют недовольство, дорожа налаженной коммуникацией с партнером. «Если возникают какие-то проблемы, китайский бизнесмен не стремится нарушить коммуникацию, а пытается найти обходной вариант для их решения. Россияне недоумевают: вроде бы на словах все было хорошо и красиво, китайский партнер улыбался, а потом выплывает какая-то неприятность», — говорит Мстиславский. «Язык отражает некую структуру мышления, и человек, который говорит по-китайски, тем более с детства, естественно, является носителем этой структуры мышления».

У носителей русского языка картина мира богаче за счет цветовой палитры. Мы различаем голубой и синий быстрее и лучше людей, родной язык которых английский. Это выявило исследование, проведенное учеными из Массачусетского технологического института. Оно показало, что носители английского тоже могут отличить синий цвет от голубого, но им это не нужно, потому что в их языке для описания обоих цветов используется одно слово — blue (производные типа sky blue или navy blue экспериментаторы в расчет не брали). В русском же языке, где нет единого слова для наименования синего и голубого цветов, делать такое различие обязательно.

«Различие синий-голубой есть лишь в каждом 20-ом языке на планете. Люди, которые говорят на них, живут в основном в северном полушарии», — отмечает исследователь из США Энжела Браун (Angela Brown) из университета Огайо. Причины пока не понятны, ученые предполагают, что жители северных широт лучше различают разные оттенки синего в силу каких-то физиологических особенностей. Косвенное подтверждение справедливости этой гипотезы — отсутствие различия между синим и зеленым цветами в языке многих народов, живущих в Южном полушарии. Комбинированный цвет, который доступен их восприятию, исследователи назвали «grue» — это сочетание английских слов «green» и «blue». Очевидно, яркий солнечный свет повреждает роговицу или хрусталик глаза, в результате жители тропиков перестают различать синий и зеленый, что со временем находит отражение в языке, предполагает Браун.

Еще менее ярким мир кажется живущему в Амазонии племени пираха (Pirahã). Из глубин веков до нашего времени индейцы — их осталось около 200 человек — донесли лишь единственное цветовое противопоставление — «темный-светлый». Пираха умудряются обходиться без числительных, в их языке нет придаточных предложений, прошедшего и будущего времени, и, следовательно, памяти о прошлом, а есть всего 8 согласных звуков и три гласных. Кроме числительных, в языке пираха отсутствуют слова, обозначающие понятие множества. Им не знакомы абстрактные понятия, они не понимают, что такое религия или искусство, и даже простейший рисунок приводит их в замешательство. Почти год американский лингвист Дэн Эверетт (Dan Everett), который жил среди индейцев, пытался научить их счету, но безуспешно. «У нас по-другому устроена голова», — успокаивал вождь племени отчаявшегося ученого.