«Речь идет не о возобновлении дел, а о возбуждении новых дел. Следователи Следственного комитета не могут сами возбуждать уголовные дела в отношении судей. Им для этого нужно согласие Высшей квалификационной коллегии судьи. В прежние времена такого согласия можно было ждать годами. То есть, например, неявка судьи по уважительной причине или даже по причине неуведомления судьи вполне могла быть основанием для отложения заседания коллегии. И если материал в отношении судьи слабый, если доказательства собраны с нарушением закона — например, если прослушивание телефона или кабинета судьи не было санкционировано надлежащим образом, — то коллегия и вовсе могла отказать председателю Следственного комитета в таком согласии. Как будет в этот раз? Можно аккуратно предположить, что присутствие нового председателя Верховного суда на заседании призвано усилить дисциплину в коллегии либо, что несколько хуже, повлиять на восприятие стандартов доказывания в отношении самих судей, что, конечно, само по себе может иметь негативное влияние на установленные законом гарантии независимости судей, которые и так не на самом высоком уровне сейчас. На мой взгляд, в пользу этой версии говорит и тот факт, что коллегия будет рассматривать запросы председателя Следственного комитета, скажем так, оптом — сразу шесть заявок будет рассмотрено».

«Разумеется, о каком-то профессионализме в этой ситуации говорить не приходится. По сути, это внезапно вернувшиеся 90-е с поправкой на современные технологии. Все более-менее крупные города сегодня полностью покрыты камерами. Установленные системы распознавания лиц, номеров, искусственный интеллект, поэтому рассчитывать на успех со стороны похитителей, которые, в отличие от тех же телефонных мошенников, лично контактируют с потерпевшим, в таких ситуациях вряд ли приходится. Другое дело, что такие же технологии могут сегодня затруднять поиски заказчика чем более будет резонансным дело, тем больше вероятность, что получится выйти на заказчика».

«Если обвиняемый в своих показаниях указывает на соучастника, то расследование будет проходить в рамках одного дела. Если же обвиняемый рассказывает о каких-то иных эпизодах преступной деятельности, и если они ранее не были известны органам следствия, то обязательно должно быть возбуждено новое дело, и уже в рамках него предъявляются новые обвинения. Единственное, что здесь прямо запрещает закон, — это предъявлять обвинения по новому преступлению в рамках расследования старого дела. То есть все следственные и процессуальные действия в таком случае будут признаны недопустимыми. Знаете, здесь просто вопрос так звучит, что бывший заместитель дал показания. Он мог дать показания о своем соучастнике. То есть, если ему предъявлено обвинение, и он говорит: «А вы знаете, я его совершил не один, я его совершал вместе вот с таким-то товарищем», — то тогда обвинения этому товарищу будут предъявлены в рамках одного дела. А если он в рамках своих показаний или в рамках досудебного соглашения — сделки о признании вины — рассказывает о том, что: «А знаете, насколько мне известно, я узнал про этого товарища — он там еще с десяток преступлений совершил», — и он дает показания в рамках одного дела, то на их основании может быть возбуждено новое дело, и уже в рамках нового дела задерживаются все остальные люди. Если простым языком, то это выглядит вот так».

«Мы фактически становимся свидетелями, как государство закрывает так называемые „транзитные схемы номеров абонентов“, то есть когда абонентские номера мобильной связи выделяются одному лицу, а затем передаются третьим лицам в обход действующих требований операторов и законодательства. Сама статья нацелена не на обычных абонентов, которые на себя заключили договоры связи и используют сим-карты по назначению либо даже бесплатно передают их, например, пожилым родственникам или детям, а на тех людей, кто организует системную деятельность. То есть на регулярной основе получает номера, например, на юрлица, а затем передает их или предоставляет возможность их использования другим лицам, но с нарушением порядка. Причем делает это либо в корыстных целях, либо в целях совершения иного преступления. Предположу, что привлечение по этой статье будет массовым для граждан, кто вовлечен в такую деятельность. Как это уже происходит с привлечением к ответственности дропперов, которые также предоставляют доступ к платежным инструментам другим лицам».

«В России изъятый алкоголь после процессуального признания вещественным доказательством формально хранится при уголовном деле. Но поскольку у МВД собственные складские ресурсы для хранения вещдоков очень ограничены, закон допускает передачу на ответственное хранение иной организации по постановлению следователя. С такими организациями заключается государственный контракт, которым регулируются условия хранения, формально исключающие утрату, подмену или несанкционированный доступ. И есть даже специальные правила, которые определяют регулярный контроль такого хранения специализированными комиссиями со стороны МВД. Но условия хранения и охраны на таких складах сильно отличаются от условий, которые обеспечивают элитному алкоголю коммерческие организации. И так происходит не потому, что законом это плохо отрегулировано, а потому, что цена такого контракта чаще всего настолько экстремально невелика, что само по себе повышает смену соответственного режима хранения на предприимчивое, что, в свою очередь, влечет разного рода злоупотребления».