Закон о страховании опасных промышленных объектов – «за» и «против»

Позиции страховщиков и промышленников корреспондент Business FM Иван Медведев обсудил с генеральным директором «Ингосстраха» Александром Григорьевым

Позиции страховщиков и промышленников корреспондент Business FM Иван Медведев обсудил с генеральным директором «Ингосстраха» Александром Григорьевым.

Медведев: Александр Валерьевич, для начала давайте в двух словах обозначим проблему. Расскажите, в чем же причина разногласий, и какие позиции занимают промышленники и страховые компании, какие аргументы стороны приводят?

Григорьев: Проекту закона, дискуссии и т.д. 10 лет. После того, когда год назад, после известных событий в Саяно-Шушинской, Распадской премьер ударил кулаком по столу, и сказал: «Закону быть!» - закон был принят, и, собственно, он 1 января должен вступить в действие. И вот за полгода до его вступления опять возникла дискуссия, причем, она идет от тезисов, что вообще нам закон не нужен, до тезисов, что закон не правильно написан. Хочу как раз проговорить пока первый тезис, что в принципе, закон не нужен. Я согласен с тем, что в принципе такой закон не нужен, но тогда встает вопрос, а как будут защищать интересы третьих лиц? Три варианта решения. Первое - принимается закон о, так называемой, государственной социальной ответственности перед пострадавшими, где написано черным по белому - при катастрофе, при техногенной и прочее, прочее, каждый погибший и его родственники обладают правом на компенсацию - два миллиона рублей. Пострадавшие - 500 тысяч рублей, слабо пострадавшие - 200 тысяч рублей. Эти выплаты выплачиваются за счет средств такого-то бюджета, и выплачиваются в течение 30 дней после того-то, и того-то. И это закон РФ. Вторая модель - сами предприятия, бизнесы платят за это дело. Давайте примем закон, в соответствии с этим законом в случае погибшего - два миллиона каждому, пострадавшему - 500 тысяч, слабо пострадавшему - 200 тысяч, сами должны расчистить территорию и т.д. И дальше встает вопрос механизма. Чтобы вы были обязаны, вы должны создать фонд предприятия. Пожалуйста, создали фонд, учредили управляющую компанию, положили денежки в «Сбербанк», и из этого фонда платите. По сути, касса взаимопомощи. Если вам хватает денег, вы этот фонд держите, платите, и все знают, что защищены. Замечательно. На следующий год возникнет большая катастрофа а-ля в кавычках, не дай бог, Саяно-Шушенской, где объемы измеряются сотнями или десятками миллиардов рублей. Денег в фонде не хватает. Что делать дальше? Каков механизм выплат в этом случае, если денег не хватит? Вот в случае обязательного страхования, механизм через перестрахование - обязательный. Страховая компания платит, есть механизмы - контроль, актуарные расчеты. И еще очень важный вопрос, ведь нам всегда говорят представители крупного бизнеса об этом, ну, или так называемый делегируемый представитель от "Опоры России", от малого и среднего бизнеса - а можно спросить 10 тысяч малых предпринимателей: «Ребят, вы готовы скидываться на всю сумму ущерба?»

Медведев:К вопросу о том, кто, на что и за кого будет скидываться. В этой части и у крупного бизнеса есть свои претензии. В частности мы связались с директором по внешним связям Новолипецкого металлургического комбината Антоном Базулевым. Предлагаю послушать, что он сказал:

«Речь идет о перераспределении средств от менее рискованных, то есть хорошо организованных и модернизированных объектов, в пользу более рискованных. Более рискованные объекты старые и крупные химические предприятия, объекты или другие какие-то объекты, они будут платить меньшие деньги. Но получать потенциально большие выплаты за аварии, которые у них будут. Во многих случаях это будут предприятия оборонного комплекса или госпредприятия. Вот, что еще на себя обращает внимание. Нигде в мире нет обязательного страхования аналогичного тому, что предлагается у нас. Во-вторых, нигде в мире нет такого широкого спектра опасных объектов. Почему лифт или кран является у нас опасным объектом. А автострада Москва-Дон - не является опасным объектом. В лифтах или под воздействием крана, если и гибнут люди, то единицы. И эти случаи уже покрыты во многом страховкой, которая называется страховкой от несчастных случаев на производстве, которая обязательна у нас. Мы видим сейчас подход, который четко нас уводит на избыточное страхование и на избыточные платежи, которые мы считаем необоснованными с точки зрения комплексной оценки рисков».

Медведев: Такова позиция промышленников. Скажите, чтобы отстоять свою точку зрения, не могли бы вы привести пример наглядный?

Григорьев: По новому проекту закона, берем АЗС. Она может взорваться в центре города и т.д., она относится к такой-то категории опасности. Как вы думаете, сколько стоит годовой полис по новому проекту закона для АЗС? Он стоит 15-20 тысяч рублей. Т.е. КАСКО среднего автомобиля менеджера этой заправки стоит дороже. А если возьмем самое большое предприятие, у кого ответственность по новому проекту закона 6,5 миллиардов рублей - большое предприятие, много ответственности. Сколько стоит этот полис? Для самого опасного производства порядка 5-6 миллионов рублей, а для среднего и неопасного производства до миллиона рублей. Третье - нужно ответить на вопрос, каким образом будет контролироваться обязательность выплаты. При наличии страховщика это контролируется в соответствии с действующим законодательством. Предприятие, которое пострадало, точно этого страховщика не упустит, а удушит, если он что-нибудь не то сделает, ну, точно не останется. Есть Страхнадзор и т.д. Что у нас остается с точки зрения не страховой модели, если это бюджет или если это сами предприятия? У нас есть вариант – «Булгария». Сколько там проверяющих? Проверяющих два десятка, и судно вышло. И поэтому с точки зрения реальности механизма осуществления, да, останутся правоохранительные методы, но они пока работают в нашей стране из рук вон плохо.

Медведев: Ну, если вы уж сами заговорили о «Булгарии», позвольте немножко развить эту тему. Насколько я понимаю, это судно никто из страховщиков страховать-то и не хотел. А вот когда строятся новые высокотехнологичные производства, сам промышленник, который вложил кучу денег в это производство, в том числе и в безопасность, он первый же идет и страхует.

Григорьев: Здесь нужно очень четко ответить. Свое имущество, вот эти новые технологичные, страхуются 99,9%, потому что бизнесмен понимает, он вложил деньги, не дай Бог что - он их потеряет. А вот ответственность-то не страхуют или страхуют усеченно, или страхуют минимально, т.е. для фикции. Поэтому - это два разных вида страхования.

Медведев: Но тогда скажите, отчего отталкиваются при определении страховой премии? Отчего это зависит, от стоимости объекта или от размера ущерба, который этот объект или катастрофа на этом объекте может причинить третьим лицам?

Григорьев: Хотя это вызывает критику, но еще раз хочу подчеркнуть, ведь и тарифы, и лимиты страховщики дали из предполагаемых размеров реальной ответственности и статистики - количество катастроф, среднее количество пострадавших, какие виды пострадавших, какие категории бывают, как выглядит катастрофа. Дальше то, что чисто страховые андеррайтинговые вещи. Каков вообще возможен ущерб при таких категориях предприятий и т.д. Это же несколько лет этой работы, вместе с Минфином. И обратите внимание, мы часто как страховщики спорим с Минфином по разным видам, в том числе по тарифам, но здесь-то за эти годы мы с Минфином сумели друг друга убедить, что именно эти тарифы для начала работы, скорее всего, верные. Будут ошибки - можно всегда пересмотреть. Вот это точно позиция государства, основанная на практике

Медведев: Мы продолжаем разбирать проблемы страхового сообщества и промышленников в области страхования особо опасных объектов. В студии генеральный директор "Ингосстраха" Александр Григорьев. Если возвращаться к началу беседы, то мы обозначили, что человеческая жизнь стоит два миллиона рублей. И я хочу понять, вот есть завод, на нем работает такое-то количество человек. Жизнь каждого стоит два миллиона, и получается, мы умножаем и...

Григорьев: И дальше мы считаем, первое - сколько таких заводов среди таких заводов может взорваться. Сколько всего таких заводов существует, как они делятся по степени риска?

Медведев: Но ведь это все равно получается средняя температура по больнице.

Григорьев: Тариф страхования на запуске любого закона запускается как средняя температура по больнице. Это - правда.

Медведев: И не важно, был у меня завод - деревянные бараки 27 года или это сверхсовременное производство с высоким уровнем безопасности.

Григорьев: Нет, но категорийность в проекте есть, потому что категорийность относительно защищенности в законе частично присутствует.

Медведев: А кто определяет качество объекта, кто это оценивает?

Григорьев: Вот это вы самое главное говорите, в суть смотрите. Чтобы установить риск защищенности и категорийность объекта, страховщик должен завод изучить, посетить. Вот это-то и является, на мой взгляд, одной из главных причин такого, ну, если хотите, жесткого противостояния и т.д. Объясню, опять возвращаясь к «Булгарии». Там много было госэкспертов и госчиновников, и они все почему-то все подписали. Так вот проблема в том, что страховщика-то гораздо сложнее заставить подписаться, он же за деньги свои отвечает. Острота этой дискуссии со стороны бизнесменов и промышленников связана с пониманием того, что придет тот самый техконтролер, который им расскажет правду, и потребует от них правды. Если вы приняли этого страхового эксперта, и он вам написал, что у вас все хорошо, вы же имущество страхуете по любому. Это значит, что ваша рискозащищенность высокая. Тут же страховой компании вы в нос суете: «Дорогой мой, ты мне сам только что акт по ОПО дал хороший. Ну-ка, снижай мне тариф по основному имуществу!». А тариф по имуществу во много раз выше, чем тариф по ответственности, не на проценты, а во много раз. А вот если предприятие плохое, то вот тогда, извините, тариф обоснованный, и кто хочет страховать плохое предприятие, пожалуйста, страхуйте.

Медведев: А с кем интересно работать вам, как страховой компании? Кого страховать интересней, старые компании, которые ничего не стоят или же высокотехнологичные производства, на которых опасность аварий гораздо меньше?

Григорьев: В ответственности, конечно, выгодно страховать надежное предприятие, где не будет страховых случаев, техногенных катастроф, и эта забота страховщика является естественной, и тариф нового предприятия, конечно же, должен быть лучше, т.е. более рискозащищенного, чем старого и прогнившего.

Медведев: А вот если сравнить ОПО и ОСАГО, когда человек едущий на старенькой, ржавенькой «шестерке», за страховку которой он платит копейки, и он врезается в «Maserati». Понятно, что выплата, которая причитается ему, она никогда не покроет ущерба, который он нанес владельцу «Maserati». Вот с точки зрения страховых премий и лимитов по выплатам, не стоит ли опасаться повторения аналогичной ситуации в случае со страхованием ОПО?

Григорьев: Вы затрагиваете великолепную, с точки зрения профессионального обсуждения, анализа и методологии тему. ОСАГО плох как закон тем, что он вводился, как социальный закон, а не как закон о защите интересов населения. И вот 8 лет тарифы не пересматриваются, как вы знаете. И именно поэтому суммы возмещения по ОСАГО - недостаточные. Если пойти по пути социальной пенсионной системы, т.е. вот лимиты большие, премии большие, давайте сделаем меньше премии, и меньше суммы возмещений, то та же самая автозаправка, которая может в центре города взорваться и сто человек, не дай Бог, погибнет, и еще окружающие магазины, инфраструктура и т.д. пострадает, а мы скажем: «Хорошо, лимит 5 миллионов рублей!». Ну, и чего? А если мы скажем: «Нет, давайте-ка принципиально. Лимит должен быть такой, чтобы хватило на всех возможно пострадавших, в данном случае, в данной системе риска».

Медведев: Но это же какая тогда должна премия быть?

Григорьев: А они небольшие премии. Сейчас же я вам называю премии - 12 тысяч рублей, 15 тысяч рублей. Самая большая сумма на самом гигантском предприятии - 6 миллионов рублей.

Медведев: Должен отметить, что у промышленников немного другие расчеты, исходя из тех же данных. Предлагаю вновь послушать директора по внешним связям Новолипецкого металлургического комбината Антона Базулева:

«Если мы рассматриваем любой доход предприятия, то по нашему законодательству каждый объект на его территории является отдельным опасным объектом. Вопрос здесь тоже сводится к тому, а как мы будем тогда рассчитывать страховую премию по объектам. Мы будем прибавлять страховую премию одного к другому или будем просто объединять на территории предприятия объекты и считать одну премию. Получается, что у нас на металлургическом предприятии НЛМК - сотни объектов, которые причислены к разряду опасных. И если мы будем за каждый объект страховую премию исчислять как отдельную, на НЛМК обсуждаемый вид страхования будет стоить не шесть, а около 12 миллионов рублей в год, при текущем уровне страховой премии в 60 тысяч рублей. При этом статистика за последние 10 лет показывает, что ни одного случая, который мог бы быть признан страховым в рамках данного закона на предприятии не было. И похожая статистика по большинству крупнейших металлургических компаний, по которым РСПП проводил специальное анкетирование и сбор статистики. Данная информация была уже представлена в Минфин. И также в страховые ассоциации. Поэтому утверждение о максимальной премии в 5-6 миллионов рублей - мягко говоря, спорное. Если у предприятия есть шанс нанести большой урон третьим лицам, если это крупное химическое предприятие, которое стоит около города, который оно может просто отравить, то, разумеется, оно должно его и страховать и быть объектом пристального контроля и надзора. Но если предприятие имеет территорию, на которую не могут прийти третьи лица, например как металлургический комбинат, на котором работают только его сотрудники, то здесь можно смотреть более внимательно на адекватную сумму компенсации при ущербе для сотрудников, а третьи лица фактически не имеют возможности летально пострадать от деятельности этого предприятия. Можно понять озабоченность законодателей тем, чтобы предотвратить или как-то компенсировать вред, который наносится этим, но здесь подход должен быть комплексный и не такой линейный, как предлагается в законе об обязательном страховании».

Медведев: Для того, чтобы закончить наше интервью на более позитивной ноте, хотелось бы спросить о том, возможен ли компромисс? И в частности, вы, как представитель страхового сообщества, готовы ли вы идти на встречу своим оппонентам?

Григорьев: Одна из логик заключается в том, что вот страховщики обогатятся, и самое главное, что как бы еще неизвестно, куда они свои резервы девают. Пожалуйста, любая форма общественного контроля, это мое сугубо личное мнение, если хотите, общественный совет при ФСФР создать из РСПП, либо в самом РСПП создать, либо сделать специальный комитет в НССО - в объединении страховщиков опасных производств, который будет контролировать резервы страховых компаний по ОПО. Я двумя руками за. Это уж тем более позволит убрать с рынка нечистоплотных страховщиков. Они будут контролировать, что резервы есть. За любую форму общественного контроля со стороны ТПП, РСПП - это, чтобы у них не было сомнений, что эти деньги, во-первых, резервируются правильно, и идут на выплаты - я только за. Второе. Тарифная ситуация. Здесь нет большой проблемы. если резервы поставлены под контроль, и, допустим, за 3-5 лет, т.е. за, так называемый, актуарный период станет ясно, что тарифы завышены, пожалуйста, эти излишние резервы можно будет направить на предупредительные мероприятия и т.д. Хочу обратить внимание, что в ОСАГО такое было, когда первые годы резервы были, и считались завышенными - создавался специальный резерв, который висел у страховщиков, а потом, когда убыточность пошла в другую сторону, стала гораздо выше, то этот резерв стал использоваться. Я не думаю, что кто-то из моих коллег будет против создания специального изменения к закону относительно перераспределения, если эти деньги излишни.

Медведев: Ну что ж, Александр Валерьевич, большое спасибо. Мы будем наблюдать за развитием дискуссии, и будем надеяться, что в итоге идея обязательного страхования опасных производств не отразится на инвестициях в развитие промышленности. Спасибо, держитесь курса.

Business FM