«Младич говорил, что мечтает о мире»

В военном трибунале в Гааге начался суд над генералом Ратко Младичем. Корреспондент Би-би-си Аллан Литтл вспоминает о первой с ним встрече 20 лет назад

Это было в июне 1992 года: я стоял на сербских военных позициях на горе Требевич с южной стороны Сараево и всматривался в раскинувшийся под ногами город, переливающийся в знойной летней дымке. Все улицы — как на ладони. Сразу понимаешь, как просто людям с оружием выбрать цель.

«Вы можете отсюда попасть в Holiday Inn?» — спрашиваю у пулеметчика. (Позднее в гостинице будет развернут корпункт для иностранной прессы. В то лето Би-би-си открыла там свое представительство. Мне оно казалось опасно незащищенным). «Ха! — рассмеялся он. — Попасть в Holiday Inn? Выбирай окно!»

Рядом с местом под названием Лукавица находились казармы югославской армии. Я зашел туда, пытаясь выяснить, как попасть в осажденный город — для этого нужно было получить разрешение от сербских военных на пересечение линии осады.

Вокруг бродили сербские ополченцы, в банданах и с пулеметными лентами через плечо; молодые люди, предвкушающие предстоящую битву и пугающие своей решительной, агрессивной развязностью.

Оружие шло по бросовой цене. Один человек рассказал мне, что ручную гранату можно купить за один доллар — по этой же цене, как я узнал позже, в осажденном, голодающем городе продавалось одно куриное яйцо.

Тайная война

Именно здесь, в тот же день я впервые познакомился с генералом Младичем лично, лицом к лицу. Я пожал ему руку. Рукопожатие у него было крепкое, и он не отпускал мою руку, как мне показалось, много минут. Он наклонился так близко, что можно было занервничать, — всего несколько дюймов отделяли его от моего лица.

«Я мечтаю о мире без войны, в котором оружие будет только из пластика, игрушечное, для маленьких мальчиков, которые будут воспроизводить битвы своих предков»,— произнес он.

Пока мы разговаривали, мужчины, служащие под его командованием, бомбили город под нами.

И это, в некотором смысле, было меньшим из зол. По всей северной и восточной Боснии, где боснийские мусульмане и сербы жили бок о бок и смешивались веками, шла другая война.

В каждой городской ратуше сербские националисты учредили так называемые «чрезвычайные комитеты». В каждом поселении такой комитет принимался изгонять не сербов из их домов.

В большинстве мест никто не сопротивлялся. Люди генерала Младича собирали несербское население, мужчин отделяли от женщин и детей, первых бросали в тюрьмы, последних изгоняли.

Многих их тех мужчин, кого сочли угрозой, попросту убивали. Многие из тех женщин попали в сексуальное рабство. Камеры телеканалов этого почти не видели. Вести медленно просачивались в недоверчивый мир.

Как-то вечером, когда война шла уже месяцы, помощник президента боснийских сербов, некогда учтивый исследователь Шекспира по имени Никола Колевич, позже покончивший с собой, заявил британскому газетному репортеру в частом разговоре: «Знаете, мы рады, что вы, репортеры, весной и летом 1992 года были так сосредоточены на Сараево, поскольку это позволило нам заняться тем, что мы должны были сделать на севере и востоке страны».

Криминальное предприятие

Термин «этнические чистки» не был придуман иностранной прессой для дискредитации сербов. Этот термин они сами употребляли для описания того, что они делали.

О зверствах в Сребренице знает весь мир. Но Сребреница не свалилась неба. Гражданских лиц выгоняли из домов, целенаправленно убивали, насильно изгоняли, насиловали и массово уничтожали в течение трех лет до Сребреницы.

Даже сейчас не утихают споры о природе той войны. Есть много тех, кто до сих пор утверждает, что все стороны виноваты в равной степени.

В конце концов, зверства были со всех сторон.

Однако есть нечто, что отличает военные действия сербов. По сути своей там было криминальное предприятие — преднамеренное насильственное переселение гражданского населения с целью создания этнически чистой территории.

Это происходило от города к городу, от деревни к деревне — централизованно, организованно, с тщательными планами, с привлечением больших ресурсов и подавляющих сил военных, и, самое главное, при поддержке государства.

Какую роль в этом сыграл человек, который пожал мою руку и держал ее в тот жаркий летний день 20 лет назад? Теперь настало время для суда, чтобы это выяснить.