Олег Митволь: «Мздоимство — часть системы госслужбы»

Олег Митволь, недавно занявший пост префекта Северного административного округа Москвы, в интервью BFM.ru пояснил, что причина всех проблем округа — взяточничество среди его подчиненных и их пренебрежение к закону

Олег Митволь, недавно занявший пост префекта Северного административного округа Москвы, в интервью BFM.ru рассказал о проблемах округа, которые ему достались от предшественника, и о том, что их причина — взяточничество среди починенных и их пренебрежение к закону.

— Прошло чуть больше месяца с момента вашего вступления в должность префекта Северного административного округа. Что удалось сделать?

— Наверно, сказать, что за месяц социально-экономическая ситуация в районе улучшилась, я пока не могу. Могу сказать, что многие вещи в хозяйстве достались мне в достаточно тяжелом состоянии. В других префектурах аналогичная работа по решению аналогичных проблем ведется на более высоком уровне, начиная с организации прозрачности конкурсов и аукционов, которая, к примеру, в Центральном административном округе, регулируется на федеральном уровне. В САО даже единой базы, единого реестра этих контрактов не было. Эта работа сейчас ведется. Раньше многие конкурсы в округе проводились под конкретного победителя.

Было большое количество нареканий по работе в направлении потребительского рынка, большое количество нареканий со стороны жителей по вопросам департамента жилищной политики, по работе с очередниками. Большое количество претензий к капитальному ремонту, по строительным недоделкам. Вопросы, которые есть везде — коммуникации, транспорт, социальные объекты, дошкольные учреждения, поликлиники, парки. Много серьезных проблем связано с тем, что многие чиновники префектуры САО не очень любили общаться с жителями. Мы это сейчас исправляем.

— Каким образом вы собираетесь решать эти проблемы, в частности, организовывать прозрачную структуру конкурсов и аукционов?

— Все документы есть, есть и федеральное законодательство — федеральный закон, который надо только выполнять. Есть столичные нормативные акты. Я хочу сказать, что в нашем округе существует и проблема специалистов, и проблема незнания закона и так далее, вопросы бухгалтерской культуры. Всем потихонечку будем заниматься.

— То есть основная проблема только в том, что закон не соблюдают?

— Да. При этом в законе прописано, как надо делать, чтобы был равный доступ, чтобы не было ограничений по конкуренции. А у нас здесь… Взять, к примеру, эту историю, по которой сейчас еще идет служебная проверка. Одному из чиновников префектуры захотелось ездить на Range Rover Sport, и для того, чтобы он попал именно в тот Range Rover, в котором он всю жизнь мечтал ездить, записали в условиях конкурса даже номер двигателя! И эту машину с этим номером двигателя предложили две организации, по странному стечению обстоятельств, находящиеся по одному адресу — улица Зорге, 15. И выиграла одна из этих двух организаций, которая одну машину предложила по цене на пять процентов меньше. Понятно, что это сговор, что это незаконно все. Естественно, мы все эти машины сейчас поменяли. У нас вместо Range Rover Sport руководитель уже пересел на Nissan среднего класса. Служебная проверка продолжается.

Я, когда пришел на работу, собрал руководителей всех подразделений и сказал, что я не знаю, что здесь было до меня, но с этого момента законы мы будем соблюдать. Предупредил о том, что ни минуты не будет жалости по отношению к тем людям, которые занимаются мздоимством на работе. Что называется, я предупредил, потом никакие семейные и иные обстоятельства в расчет не будут браться.

Когда меня назначали на эту должность, мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков честно мне сказал, что округ тяжелый, ситуация достаточно запущенная. Здесь и вопросы назначения многих специалистов не по квалификационным требованиям, а по личной преданности или знакомству с предыдущим префектом (в отношении Юрия Хардикова возбуждено уголовного дела о мошенничестве. — BFM.ru). Естественно, с этими людьми сложно работать. Очень сложно, потому что люди, случайно оказавшиеся на этой работе, не любят общаться с жителями, но при этом активно держатся за свои кресла. Ну, в общем, есть вопросы. Я надеюсь, что рано или поздно вместе с жителями мы все преодолеем.

— В декабре 2008 года Юрий Лужков подписал постановление, по которому расходы на содержание госаппарата были сокращены, по оценкам экспертов, на 15%. Такие нарушения, о которых вы сейчас рассказали, какой ущерб нанесли бюджету?

— Только после того, как я это заявление сделал, мы по всем автомобилям префектуры уменьшили класс, изменили режим работы водителей, затраты на содержание аппарата были уменьшены на несколько сотен тысяч рублей. Например, мне полагался трехсменный водитель, то есть три водителя. Я решил, что два мне будет достаточно. Когда я пришел сюда, здесь уже, может, на мое счастье, может, на мое несчастье, прошло дважды секвестирование бюджета. Ведь уже фактически год прошел с начала кризиса!

Когда я пришел, то столкнулся с ситуацией, когда в начале года позаключали контракты с подрядчиками, а потом прошло секвестирование на 30%, потом еще раз по некоторым позициям на 30%. А контракты заключены в начале года на полную сумму. И сейчас подрядчики имеют все шансы выиграть суды. И мы занимаемся активной работой: убеждаем подрядчиков, чтобы они выполнили свою работу с учетом нашего секвестра.

— Но в принципе закон на их стороне?

— Конечно. Но здесь возникает вопрос, что - извините, нам посреди года урезали бюджет. И виноват не город в этом, виноват кризис.

— Какие-то еще меры вы планируете принимать по сокращению расходов?

— Нам уже фактически сократили больше, чем наполовину бюджет. А прямой бюджет префектуры сократился с 11 миллиардов рублей до 8 миллиардов, и еще 20% из этой суммы подлежит резервированию. Но при этом, могу сказать, что город делает все, чтобы за те же деньги максимально стабилизировать ситуацию. И я уверен, что жители и северного округа, и города чувствуют кризис меньше всех.

— Москва, наверно, вообще меньше чувствует кризис, нежели регионы.

— По идее, она должна была больше чувствовать, потому что чем больше субъект, тем больше должны быть последствия финансового кризиса. Вы посмотрите, к примеру, что творится у наших соседей в Московской области! Есть с чем сравнивать.

— Одной из ваших инициатив является оснащение округа урнами для раздельного мусора. Не отказались ли вы от этой идеи в кризис?

— Мы ведем эту работу в пяти районах округа — Дмитровском, Тимирязевском, в Западном и Восточном Дегунино и Бескудниково. И мы столкнулись с двумя проблемами. Первая — у нас нет системы переработки мусора. Мы фактически собираем раздельный мусор в «тренировочном» режиме и ждем, когда заработает система переработки. В сентябре пройдет отдельное заседание правительства Москвы, на котором будет обсуждаться тема утилизации мусора. И надеюсь, там будут определены приоритетные направления этой работы, потому что для огромного мегаполиса это крайне важно.

— Насколько капиталоемка ваша инициатива?

— С учетом того, что у нас параллельно должны решаться проблемы капитального ремонта огромного количества домов, то естественно возникает соблазн отремонтировать балконы, которые могут упасть на жителей, а не расставить те же бачки во дворе. По округу на этот проект необходимо потратить десятки миллионов рублей. Эту работу мы ведем, можно было бы, наверно, вести ее более активно, но из-за того, что мы фактически сдаем мусор на общие полигоны и на мусоросжигательные заводы, то это, повторюсь, проходит в чисто тренировочном режиме. Активизация программы требует принятия серьезных решений со стороны мэрии. Если будет то, что требует с нас мэр, то есть налаженная современная система переработки, тогда, конечно, программа заработает в полную мощь. Мы эту работу начали, мы ее ведем, но она сама заработает только тогда, когда в городе начнут действовать более современные системы переработки этого мусора.

— Еще на посту замглавы Росприроднадзора вы выступали противником строительства новых мусоросжигательных заводов в Москве. Сейчас вы по-прежнему выступаете против такой инициативы?

— Да, я считаю, что новые мусоросжигательные заводы Москве не нужны, а нынешние требуют реконструкции.

— То есть дополнительных вложений и средств?

— Да. И здесь, как только появятся средства, думаю, что Москва проведет реконструкцию мусоросжигательных заводов. По крайней мере, я этого буду добиваться. Я считаю, что есть более современные технологии, и, наверное, многие чиновники заинтересованы в строительстве мусоросжигающих заводов, но я надеюсь, мэр поддержит нашу позицию, что новых заводов не надо строить, а старые необходимо реконструировать. Ведь там сегодня действуют старые системы локализации дыма. Проблема с диоксинами, которые образуются в результате сжигания мусора, как раз от этого дыма. И сейчас в мире действуют более современные технологии улавливания диоксина. Поэтому я считаю, что нужно проводить реконструкцию уже существующих заводов с учетом мирового опыта экологического безопасности.

— Но ограничиться вот этими пять заводами?

— Я считаю, что экологические последствия от работы тех заводов, которые уже действуют, могут быть не такими радужными. И особенно сложно на фоне кризисных явлений выводить эти предприятия на новые мощности, учитывая отсутствие новых полигонов. Я считаю, что старые заводы надо реконструировать, а новые заводы лучше проектировать и строить уже современные, не наносящие ущерб экологии.

— А где их строить?

— Есть современные другие технологии длительного хранения, утилизации и так далее. То есть строить необходимо в Подмосковье объекты не по сжиганию, а по переработке.

— В конце июля в префектуре прокуратура проводила обыски. Каковы их итоги?

— Могу сказать, что когда я пришел, то всем сотрудникам сказал честно в лицо: я сделаю все для того, чтобы «взяточник сидел в тюрьме, а не ездил на «Мерседесе», как писали в одной газете. Серьезность высказывания не все поняли. Вот мы сейчас разъяснительную работу ведем. Могу сказать, что недавно за взятки арестовали одну сотрудницу департамента жилищной политики по Северному административному округу. И я, со своей стороны, стараюсь оказывать помощь правоохранительным органам в этой работе.

Я считаю, что мздоимство не должно быть системой. Некоторые молодые люди идут на госслужбу, ориентируясь исключительно на нее как на способ зарабатывания денег и собирания взяток. Понимаете, это следствие того, что у нас мздоимство — это часть системы государственной службы. Я считаю, что муниципальная власть, государственная власть должна быть в первую очередь сама заинтересована в искоренении этой беды. С этим надо бороться.

Во всем мире взяточничество есть, но это не система. Это как в песне «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет». Я пародию слышал на эту песню: «И готовы кое-чем по кое-чему...» У нас в систему не должно быть мздоимство встроено. То есть должна быть государственная система, муниципальная система — власть. А люди, которые работают в этой сфере, не должны это воспринимать как форму бизнеса, не должны ставить взяточничество на поток. У нас, к сожалению, до сих пор получалось так, что большинство взяточников спокойно уходили с госслужбы, уезжали в Америку, в Европу, становились там тихими, спокойными миллионерами. И это, конечно, не нормально, потому что на их примере появляются сотни людей, которые хотят точно также разбогатеть. И когда у нас наказание находит каждого пятисотого взяточника, то это и порождает систему взяточничества. А когда у человека есть понимание, что власть и деньги надо разделять, то он должен понимать, что если охота деньги зарабатывать, нужно идти в бизнес, а не во власть. Вот и все.

— Вы не первый год работаете на госслужбе. Считаете, что эту сложившуюся многими десятилетиями систему можно изменить в короткий срок?

— Ее превращает в систему тем, что с ней не борются. А если с ней бороться, то хотя бы можно взяточничество свести к случаям. То есть взятки у нас будут встречаться не повсеместно, а кое-где. А это уже совсем другая ситуация. Мы должны стремиться эту ситуацию превратить в ту, какая наблюдается во всех европейских странах, где есть такие проблемы, но это не норма. И большинство из этих людей, в конце концов, садится в тюрьму. А у нас, к сожалению, многие из госслужащих, замеченных в нечистоплотности, спокойно выходят на пенсию, увольняются с работы, и максимум, что им грозит — это увольнение.

— Вы еще на посту замглавы Росприродназдоры прославились выездными проверками. И вот сейчас вы очень часто совершаете рейды.

— Я считаю, что в кабинете сидеть неправильно. Во-первых, работа в префектуре связана с решением вопросов, которые касаются жителей. Одно дело изучать ситуацию по письмам жителей, а другое дело — выезжать самому на объект, на встречу с жителями, общаться. Без этого, я считаю, муниципальная работа невозможна.

— Вы считаете, что такой способ руководства эффективен?
Не похоже ли это на ручное управление?

— Вы знаете, префектура - это административно-хозяйственная работа. И о состоянии жилого фонда — балконов, карнизов, коммуникаций — можно узнать, только осмотрев их лично. Поэтому это единственные способ решения таких вопросов. Это такая работа, к сожалению или к радости. Да, приходится под 12 часов в день работать. И меня семья не видит. В отличие от госслужбы в министерстве, где график работы — с 9 до 18 часов и все, ты свободен.

— А каким образом вы выбираете объекты для проверки? Как вы решили устроить, к примеру, выездную проверку на Бутырском рынке, которая оказалась достаточно запоминающейся?

— У нас для проверки любой по новому законодательству требуется соответствующее решение прокуратуры. Я просто получаю график проверок, и если мне интересно, если я хочу посмотреть, как это выглядит вживую, то просто вместе с проверкой приезжаю туда и сам смотрю. Но это очень важно, потому что я вижу ситуацию на рынках, я вижу цены, я вижу продукты, я вижу, кто ими торгует. Вижу, что происходит за пределами рынков, какое у рынков санитарное состояние.

— За вашими выездными проверками следуют какие-то положительные сдвиги в решении существующих проблем?

— Есть уголовные дела, есть закрытые предприятия потребительского рынка. Я не знаю, насколько это положительно. По крайней мере, я знаю ситуации, когда они не решались. Например, искусственные ограничители скорости движения — лежачие полицейские. Они годами не ставились! Я выезжал, дал задание — за два-три дня поставить. Или вот еще пример: подъезжаю к парку Дубки, а там сняты ворота. И в центре парка на месте бывшего тира ДОСААФ, в здании, принадлежащем РОСТО, функционирует бордель. Мы заварили ворота и начали прокурорскую проверку этого заведения. Много таких вопросов. Те проблемы, на которые люди обращают внимание, мы стараемся решать.

— Каких итогов работы вы планируете добиться в этом году?

— Чтобы жителям жилось более комфортно и удобно в Северном округе. Это должно быть основным итогом моей работы. Соответственно, необходимо навести порядок, убрать мусор, помочь людям решить те или иные хозяйственные проблемы. Многим людям требуется помощь, понимание, звонок. Я звоню некоторым жителям округа. Например, после письма. У меня некоторые документы, которые ко мне приходят, закрываются по статье «Префект лично связался с заявителем». Да, вот такой демократичный стиль.