«Брекзит» и «Грекзит», или европейская прописка

Вместо привычного «Грекзита» теперь в европейской повестке главным оказался «Брекзит» — реально замаячившая вдруг невероятность, выход Британии из ЕС. В Брюсселе прошло заседание Европейского совета — высшего политического органа ЕС на уровне глав государств и правительств 28 стран Европейского союза

Кэмерон настаивает на изменениях по четырем «корзинам» — группам вопросов, включающих финансово-экономическую независимость (евро как валюта не должна доминировать), конкурентоспособность Европы (смягчение регуляции единого рынка), иммиграцию (возможность ограничивать права на пособия мигрантам внутри ЕС) и политический суверенитет (отказ от дальнейшей интеграции федеральной Европы). Ключевой вопрос — о свободной миграции внутри Союза и правах граждан Европы.

Уходящий год был многокризисным для Европы: почти миллион беженцев, террористические атаки, украинский кризис, который никуда не делся, но был заслонен сирийским, а теперь еще и турецким «гамбитом». Еще одного удара, удара в спину со стороны Британии Европа старается изо всех сил избежать. Очевидно, этим политическим обстоятельством объясняется то, что на нынешней брюссельской встрече произошло нечто похожее на единогласную сенсацию — буквально все 28 стран, редкий случай, согласились, пусть с оговорками, с необходимостью реформ в устройстве ЕС.

Переговоры на сессии Европейского совета были, как теперь говорят, «субстантивными», то есть, попросту говоря, очень трудными, затронули реальные живые интересы. Даже при том, что Польша, Венгрия, Словакия и Чехия опубликовали совместное заявление, отвергающее любые изменения дискриминационного или ограничивающего свободу передвижения характера, — даже при этом в воздухе явно нечто новое. Председатель Европейского совета Дональд Туск, поначалу резко отрицательно отнесшийся к «неприемлемой» затее Лондона, в конце встречи выступал в примирительных тонах. Меркель поразила всех, сказав на пресс-конференции о возможности изменений. «Нам всем нужен компромисс», — сказала она. Не забывать: Меркель не просто неформальный лидер ЕС, она еще и «мост» между Западом и Востоком внутри самого сообщества. Олланд, при всем скептицизме, все же сказал, что можно договориться в деталях, не четыре года ждать, например, до права на соцпомощь, а меньше. Речь идет об кэмероновой идее «ценза оседлости» или «прописки» для внутриевропейских мигрантов — четыре года до получения права на полную социальную помощь.

Дэвид Кэмерон выступал на ассамблее евролидеров не по-европейски долго, тридцать минут. Своим избирателям он обещал добиться пересмотра условий дальнейшего пребывания в Европейском союзе. Дело в том, что в Соединенном королевстве нарастают настроения против. Популярна партия независимости Британии ЮКИП, партия сторонников выхода из ЕС. Постепенно, если верить опросам, набирают силу настроения против — доля сторонников выхода приближается к 50%. В попытке остановить сползание к уходу Кэмерон обещал общенациональный референдум по европейскому вопросу. Уверен, что ответ народа внесет окончательную ясность. Плебисцит должен состояться в течение ближайших лет, до окончания полномочий нынешнего парламента.

В чем-то сейчас повторяется история с референдумом о независимости Шотландии. Долго не верили, что такой развод возможен, а когда дошло до дела — спохватились, развернули по-настоящему серьезную кампанию за сохранение «британского СССР» — Соединенного королевства.

На дело с Шотландией и похоже, и не похоже. Не похоже в том, что в отличие от шотландцев, для британцев в целом главный мотив евроскептицизма — это даже не беженцы, а свободная миграция внутри ЕС. На эту больную мозоль чаще всего и давит лидер ЮКИП Найджел Фарадж, когда говорит о том, что британцы не желают, чтобы у них на глазах менялось лицо родной страны. Об этом же твердят другие лидеры евроскептиков, включая и ультраправых вроде Марин Ле Пен во Франции.

Особенность нынешней ситуации не в том, что Англия — «трудный человек» Европы, вечно пристает к евростроителям с какими-то своими особыми претензиями. И не в том, что Кэмерону нужны еще и внутриполитические очки. Особенность в том, что в ЕС, действительно, есть ощущение — в строительстве общеевропейского дома, «нового Советского Союза» наступает, наступил уже критический момент, когда нужно сесть и серьёзно подумать, куда и как идти дальше.

Сколько беженцев сможет переварить Европа? Насколько оправданы и так ли незыблемы фундаментальные принципы ЕС — недискриминация стран-участниц и их граждан, свободное передвижение людей, товаров, денег, услуг? В более общем плане — сколько суверенитета сохранить у себя дома и сколько передать на союзный уровень? И многое другое.

В Брюсселе не было достигнуто даже не рамочного соглашения. Говорить можно пока лишь о появлении политической воли, а некий рабочий документ должен появиться к концу января — середине февраля будущего года (следующее заседание по этой теме намечено на 18 февраля). Пока говорят о «юридических прогибах», то есть, о формулировках, которые бы позволили изменить правила, не изменяя принципам. До сих пор евродипломаты, юристы, бюрократы говорили: невозможно. Значение нынешней брюссельской встречи в том, что политические лидеры вместе топнули ногой на технократов. Как в пушкинской сказке: «Что я — царь или дитя?».

России это касается впрямую. ЕС и сейчас является, и в обозримом будущем останется ведущим торгово-экономическим партнером для нее. Это и вопрос украинских санкций, останутся они в силе или будут смягчены. И вопрос координации в борьбе с терроризмом, коррупцией, черными денежными потоками и многими другими вопросами, где сотрудничество жизненно необходимо. Да и само «цивилизационное» притяжение Европы тоже никто не отменял.