16+
Пятница, 29 марта 2024
  • BRENT $ 87.07 / ₽ 8033
  • RTS1129.55
28 августа 2020, 19:00 Стиль жизниКино
Спецпроект: Строго по делу

Файзиев о ситуации с Ефремовым: вычеркивать актера — это какой-то психоз, паранойя, паника

Продюсер и режиссер Джаник Файзиев и главный редактор Business FM Илья Копелевич обсудили первое после карантина большое кино — «Вратарь галактики»

Джаник Файзиев.
Джаник Файзиев. Фото: Вячеслав Прокофьев/ТАСС

В эти выходные во всех кинотеатрах — тех, что открыты, — показывают первый после карантина новый большой фильм — «Вратарь галактики». Чем рискует продюсер, когда снимает в России кино за миллиард, да еще и с Михаилом Ефремовым? И есть ли шансы у российского семейного блокбастера на других рынках в других странах? Чем мы отличаемся от Disney? На эти и другие вопросы в интервью главному редактору Business FM Илье Копелевичу ответил продюсер и режиссер «Вратаря галактики» Джаник Файзиев.

Наш гость Джаник Файзиев — продюсер, режиссер, известный зрителю уже давно по очень большим известным картинам: «Ночной дозор», «Дневной дозор», «Турецкий гамбит», «Адмиралъ» и так далее. А в эти выходные в наших кинотеатрах стартует наше первое большое кино «Вратарь галактики» с бюджетом миллиард. В этом фильме Джаник — продюсер, режиссер, наверное, автор идеи, автор сценария. В общем, насколько я понимаю, это дело большой части жизни.
Джаник Файзиев: Огромной!
Да, пишут, что это 12-летний долгострой.

Джаник Файзиев: Нет, это неправда. Все цифры уже перепутались. 12 лет — это цифра, которую я назвал, когда меня спросили, как давно мне пришла в голову эта идея. Я назвал цифру 12 лет, просто потому что мне цифра нравится, потому что я же не фиксировал в летописях: а вот меня посетила сегодня идея, и я написал первые три строчки будущего сценария. Официально мы получили первые деньги на проект и формально считаемся в запуске с 2014 года. Но, опять же, когда люди мне говорят про долгострой, я всегда спрашиваю: а у вас есть понимание, сколько мы должны были делать это кино, кто-то из вас знает? И никто не может мне на этот вопрос ответить хотя бы просто потому, что никто не понимает, как оценивать тот масштаб работы, который перед нами стоял. И если уж быть совсем объективными, то мы готовы были выйти в октябре прошлого года, как у нас и было запланировано изначально, просто там случилась чехарда с фильмами, Disney настаивал на том, что должна быть «Малефисента», и как-то мы не договорились с Disney. В общем, нам пришлось уйти, потому что кинотеатры очень боялись, что если не выйдет «Малефисента», то они не доберут план октября по сборам. А мы приблизительно на одну аудиторию рассчитаны, мы тоже кино семейного просмотра, и выходить под «Малефисенту», где бюджет первых двух минут явно был больше, чем весь бюджет нашего фильма, как-то нам показалось это обидным.

Тем не менее миллиард для российского кино — это цифра, которая выглядит абсолютно космической. Я посмотрел рейтинг наших дорогих фильмов, Никита Сергеевич Михалков, конечно, лидировал по возрастающей с бюджетом на «Цитадель» 45 млн долларов во времена, когда доллар стоил примерно 30 рублей, то есть это было чуть больше миллиарда в тех деньгах. Но все равно в нашей истории с бюджетом миллиард буквально несколько картин. И у нас всего несколько фильмов, которые в выручке собрали больше миллиарда. Вы ведь не только творец, вы продюсер, руководитель студии. Вам не страшно было браться за миллиард?
Джаник Файзиев: Я, наверное, больше, чем все вокруг, понимаю, поскольку мы же формировались как дикие капиталисты, нас никто ничему не учил. И мы всегда, всю свою жизнь, все эти годы, начиная с первых шагов в кино, сами считали деньги. Что такое продюсер, мы не знали, нас этой профессии не учили, поэтому у меня всегда в заднем кармане лежал калькулятор, и я быстро считал, во что нам обойдется вот это, сколько колбасы мы можем купить и порезать в кадре, это просто была классика жанра. Поэтому я, как никто другой, понимаю, что значит экономика в кино. Я прекрасно понимаю, что для того, чтобы сегодня полноценно делать бизнес в кино, нужно снимать фильмы, которые стоят 30-40 млн рублей. Это очень сложно сегодня, поскольку цены выросли. Но для этого надо набирать команду молодых голодных людей, которые чего-то там сделают, сильно влиять на то, что они будут делать, особо нельзя, потому что как только ты начинаешь влиять, сразу начинает расти бюджет, смета и так далее. И потом то, что они сделают, ты должен тихо притащить в кинотеатр, отдать в кино. А если ты еще в Фонде кино получишь государственную поддержку, то свои 5-15 млн, которые ты вложил в кино, так или иначе на сегодняшнем рынке вернешь.
Так это заранее обреченное дело: делаем дешево, но продаем совсем мало?
Джаник Файзиев: Делаем дешево, делаем как получится, иногда получается хорошо, но в основном делаем зажмурившись — как выйдет, так выйдет. И мы, скорее всего, как-то во времени экономику сведем — если не в ноль, то в небольшой плюс точно выйдем. Есть такое английское выражение, я его в Америке впервые услышал. Когда-то мы делали сериал «Русские в городе ангелов». И меня послали на амбразуру, видимо, потому что я единственный, кто более или менее говорил прилично по-английски и разбирался в кино. Меня Эрнст послал на амбразуру заниматься обустройством тамошнего производства. Америка, наш копеечный бюджет, и я не понимаю, чего делать. И оператор мне говорит: «Я не могу с этим работать, вы же хотите, чтобы хоть как-то выглядело». И я иду в rental house к чуваку, который продает, как потом выяснилось, он был пилотом бомбардировщика В-52 во время вьетнамской войны. Он мне показывает, что сколько стоит. Говорит: это стоит столько, это стоит столько, вот самый маленький набор этих осветительных приборов стоит тысячу долларов за смену. Потом смотрит на меня и говорит: But if you bring me a good story I will give it to you for free. You know why? Я говорю: Why? — Because we are film people. («Если ты расскажешь хорошую историю, отдам бесплатно. Знаешь почему?» — «Почему?» — «Потому что мы киношники». — Business FM.)
И? Did it work? (Сработало?)

Джаник Файзиев: Как в старом анекдоте, тут мне такая пруха пошла. Я сел, рассказал ему в лицах, станцевал джигу, историю, мы сторговались и взяли этот трак, по-моему, за 350 долларов за смену, потому что у него не было тогда большой работы, он нам его отдал, но только, что называется, на личном участии. Вот это film people — это такой наркотик, бацилла, не знаю, как еще ее назвать, которая не дает тебе покоя, которая заставляет тебя любить то, что ты делаешь. И любить не потому, что это приносит тебе деньги. И уж точно мой коллега [Сергей] Сельянов тоже понимает, что нельзя делать кино дороже 120 млн рублей. Поэтому мы с Сережей понимали прекрасно, что только большими проектами, только проектами с задачами, которые доселе индустрия не решала, мы можем двигать вперед индустрию, двигать вперед отечественное кино. Например, вчера после премьеры ко мне подошли несколько молодых людей, в том числе Даня Козловский подошел ко мне и сказал: «Помимо всех прочих прекрасных слов, которые я могу тебе сказать, самое главное, что сегодня для меня случилось, я сегодня понял, что можно. Я вчера в эту сторону даже не думал, потому что думал, что это невозможно. А сегодня я посмотрел и понял: можно. То есть там, куда ты прыгнул, есть где приземлиться. То есть можно пойти туда тоже».

«В условиях пандемии, конечно, мы вообще ни на что не рассчитываем, мы только надеемся, что хоть что-то окупим»

И все-таки миллиард как-то давит сейчас на вас?
Джаник Файзиев: Конечно, давит.
Сейчас кино начнет продаваться, выходит на экраны, мы поговорим об этом, естественно, подробнее, потому что знаем, что происходит с кинотеатрами. Сколько, как вы думаете, вы соберете?
Джаник Файзиев: Мы надеялись, если бы все было нормально, побороться хотя бы за break-even, выйти хотя бы в ноль, это приблизительно должна быть планка 1,4 млрд, чтобы мы себя чувствовали более или менее спокойно. Но в условиях пандемии, конечно, мы вообще ни на что не рассчитываем, мы только надеемся, что хоть что-то окупим.
А отдуваться потом за это как-то придется или нет?
Джаник Файзиев: Конечно, придется.
500 млн у вас из Фонда кино.
Джаник Файзиев: Да.
Еще 500 млн частных денег, довольно много дал Сергей Шишкарев, нашей публике он знаком по покупке «Трансконтейнера». Значит, они все, если что, войдут в положение и простят или студия может разориться, закрыться?
Джаник Файзиев: Студия может и разориться.
А каковы условия, когда дают миллиард?
Джаник Файзиев: Нам миллиард никто не давал, мы запустились с меньшим бюджетом, а я понимал прекрасно, что у нас будет какой-то финансовый дефицит. Но нам в этом смысле страшно повезло: как любому большому кораблю, который уходит в большое плаванье, мы встретили все шторма, какие только было возможно, за эти шесть лет. Вы лучше меня знаете, что за эти шесть лет случилось с рублем, со страной, со всякими экономическими кризисами, включая коронавирус и так далее. Мы встретили все, что было, по полной программе. Более того, когда мы начали разрабатывать проект, на проекте случались разного рода сложности: мы начинали заказывать какое-то оборудование или какие-то технически сложно изготовляемые объекты, и люди брали аванс и через какое-то время объявляли, что не могут с этим справиться, или то, что они делали, нас не устраивало, и мы шли в другую сторону. Это была в чистом виде лабораторная работа. Поэтому случился момент, когда мы поняли, что наш бюджет вырос довольно значительно.
Извините, скажу опять англо-бизнес-языком, у вас косты в основном в рублях или в долларах?
Джаник Файзиев: В рублях, конечно.
Я читал, что у вас команда аниматоров международная.

Джаник Файзиев: Я как раз хотел сказать. Компьютерная графика, программное обеспечение, все шнуры и апгрейды — конечно, все в долларах. Поэтому эта долларовая часть естественным образом выросла. И плюс у нас работала команда, по-моему, из около 30 иностранных аниматоров, причем аниматоров серьезного уровня, и, естественно, мы оплачивали их в долларах по курсу.

«Зал аплодировал на некоторые реплики Ефремова, и я понимал, что они аплодировали не только потому, что они яркие и смешные, еще это был такой акт поддержки»

Поскольку я был на премьере, чуть позже скажу, что я думаю о фильме, но поговорим про картинку. Я прочитал, что все это актеры играли, грубо говоря, в комнате, а дальше все, что их окружает, эти потрясающие вещи, рисовались. Я знаю, что уже давно так снимают, но...
Джаник Файзиев: Ну, если павильон 1750 квадратных метров называть комнатой, то да.
Но это не в глубине, так сказать, сибирских руд, не в этой скважине, не в этих пролетах, не в этой тропической Москве 2071 года после этой предкатастрофы, которая предшествует началу фильма и потом нависает. Всего этого актеры не видели.
Джаник Файзиев: Да, они видели все это на картинках, на эскизах или в предварительно исполненных декорационных макетах и так далее. Мы построили огромные макеты, потому что, опять же, голь на выдумки хитра.
А Disney так же снимает?
Джаник Файзиев: Да, конечно. Я был когда-то на Disney, мне проводили экскурсию. Я был в павильоне «Пиратов Карибского моря», где снималась сцена морских боев. Это был павильон 5 тысяч квадратных метров, внутри которого они построили бордюр высотой 1,1 метра из металла сантиметровой толщины и просто залили водой. И все, у них эти огромные плоскодонные пятимачтовые корабли просто плавали в этом павильоне, как в огромной ванне. Меня больше всего поразило, что металл — всего-навсего эта десяточка, этот огромный водный объем держала эта десяточка. Причем очень смешно, они мне рассказали, что бордюр-то выдержал, но опора, основание не выдержало, пришлось рыть и там строить, и там уже было серьезное строительство, которое они могли себе позволить с их 200-миллионным бюджетом. То есть, естественно, были незапланированные расходы.
У нас таких фильмов довольно мало, если делались вообще. Наше кино все-таки драматическое. Сидим мы на диване в предлагаемых обстоятельствах, и все между нами происходит на диване. Фильмы с такой картинкой мы только начинаем делать. Наши актеры, хороший, замечательный каст: Миронов, Ефремов. Это будет первая роль Ефремова на экране после всего произошедшего. Мы знаем, что происходит в Голливуде: не то что из нового фильма, еще не вышедшего, вырезают, а даже замазывают в старых.
Джаник Файзиев: Миша действительно один из немногих людей, которого правда все любят. Его любят все люди внутри индустрии, его любят зрители, он какой-то фантастический коммуникатор — я даже не знаю, как это назвать. И то, что с ним случилось, это действительно страшная трагедия. И я не понимаю логики, по которой американцы вырезают и зачеркивают.
Потому что такое впечатление, что у них публика может не пойти, вопрос репутации так стоит.
Джаник Файзиев: Я не понимаю, почему публика так на это реагирует. Я помню, как-то рылся в сундуке у своей бабушки дома. Моя любимая бабушка, мы жили вместе, она меня воспитывала. И я что-то рылся в сундуке, не помню, что я там искал, я наткнулся на какую-то старую фотографию, на которой была группа каких-то молодых людей, и часть этих людей была крестом зачеркнута. Я говорю: «Бабуль, это что?» Она говорит: «Это дедушка, это его выпускной класс в его ПТУ, и он вычеркивал всех врагов народа». И у меня прямо встает этот образ, когда мне говорят, например, Кевина Спейси вычеркивают сейчас, еще кого-то. У меня всегда этот образ с перечеркнутыми лицами. А потом прошло время, сейчас это жутко выглядит. Какой-то вандализм высокого уровня мне в этом видится, тем более что прошло время, и мы понимаем, как эти враги народа формировались, почему они были опасны и так далее. И эта скороспелость принятия решения, на которую так сильны американские коллеги, у меня все время происходит отсыл к этому образу, этой фотографии. Я понимаю, что случилась трагедия. Я понимаю, что суд вынесет решение по поводу степени вины Михаила. И я уверен, он в этом смысле настоящий большой благородный человек, он с достоинством должен это принять. Я понимаю, что можно не сделать чего-то в будущем, наверное, если вынесут приговор, Мише вынесут срок, и он не сможет работать, не знаю, это в будущем. Но какое отношение это имеет к прошлому, я не очень понимаю.
А мы просто не знаем, как наша публика будет относиться к этому сейчас, потому что у нас таких случаев еще не было.
Джаник Файзиев: Это правда. Но именно потому, что их не было, я считаю, что...
Пусть и не будет.
Джаник Файзиев: Мы же сейчас какие-то новые морально-этические принципы выставляем. Почему, когда наша публика видит что-то, что мы заимствовали у американского кино, на нас начинают орать и говорить: «Безобразие! А что вы своего не можете придумать?» А при этом почему-то, когда мы носим шмотки нероссийского производства, никто на нас не орет и не говорит, что же вы не носите шмотки российского производства. Или тетеньки пользуются нероссийской косметикой, и их тоже никто в этом не упрекает. И почему-то никто не упрекает журналистов, которые бегают и спрашивают: вот Кевина Спейси везде вырезали, а вы чего же не вырезаете своих? И мне кажется, мы должны всем нашим, и в том числе коллегам по масс-медийным средствам, объяснить, что это точно заимствовать у американцев не надо, это какой-то психоз, паранойя, паника, которую не надо переносить на нашу почву. Она к нам не должна иметь отношение, мы в этом смысле более человечные человеки, мы своих не бросаем и дружбу не должны прерывать.
Я видел фильм. У Ефремова заметная роль, и его реплики, я видел в зале, вызывают огромную эмоцию. Наверное, дай бог, наша публика не будет накладывать одно на другое.
Джаник Файзиев: Я в это очень верю и надеюсь, и мне ужасно понравилась реакция зала. Зал аплодировал на некоторые реплики Ефремова, и я понимал, что они...
Они, как всегда, яркие.

Джаник Файзиев: Они аплодировали не только потому, что они яркие и смешные, еще это был такой акт поддержки Мишки, потому что все понимали, что ситуация непростая.

Вернемся к миллиарду, который вы пока даже не надеетесь вернуть, хотя все бывает, никто не знает. Если вы не возвращаете миллиард, что с вами будет?
Джаник Файзиев: Фонд кино подаст на меня в суд, потому что я должен вернуть Фонду кино 200 млн рублей, которые взял. 300 млн были безвозвратные, 200 млн были возвратные. У меня есть в компании библиотека, это фильмы, которые мы снимали раньше. Наверное, они оценят библиотеку, опишут ее, и дальше я расскажу, как, в каком режиме я буду эти деньги возвращать.
А деньги частных инвесторов?
Джаник Файзиев: Поскольку это были соинвестиции, то деньги частных инвесторов — это их риски. В этом смысле я потратил часть своих денег и 200 млн государственных.
И за них вы отвечаете, это ваш предпринимательский риск?

Джаник Файзиев: Конечно, да.

«Я вообще не понимаю, почему со времен «Москва — Кассиопея» наши пацаны не спасали мир»

Теперь про само кино. Жанр — блокбастер, добрый, фантастический, семейное кино. Самое главное почему-то, когда речь идет о русском кино, большинство людей думают, что там будет что-то крайне печальное, грустное, темное. Я видел фильм, могу сказать, что с него выходишь в приподнятом, очень хорошем настроении. Я такие фильмы обычно не смотрю.
Джаник Файзиев: Я был уверен, что вам не то что кино не понравится, а оно, как сейчас модно говорить, не зайдет. Потому что я понимаю, что люди, которые работают с цифрами, с бизнесом, у которых мозги рациональные, как правило, не любят жанр фэнтези, фантастики. Как правило, эти люди любят вещи конкретные, утилитарные, которые нужно на правильные места расставить, которые, условно говоря, применимы в реальной жизни. Поэтому я был уверен, что, скорее всего, вам кино не зайдет. Клянусь вам, мне в десять раз приятнее ваши добрые отзывы о фильме, чем сотни людей, которые мне рассказали восторженно о том, какое удовольствие получили. Понимаете, невзирая на то что куча СМИ пишет о том, что это наш ответ кому-то, у меня не было никакой задачи никому ничего отвечать, потому что меня никто ни о чем не спрашивал. Я просто люблю фантастику, я обожаю рассказывать сказки детям. У меня много детей, и мне так повезло, что у меня дети разных поколений: старшей 30, младшей — два. Я много лет рассказываю детям сказки не переставая, я это люблю делать, я их сочиняю, импровизирую, иногда повторяю. У меня есть целая теория по поводу сказок, которые можно рассказывать детям. И я люблю фантастику, я страшно люблю фэнтези, и, самое главное, я вообще не понимаю, почему со времен «Москва — Кассиопея» наши пацаны не спасали мир, я вообще не могу этого понять, мне честно по-пацански было за это обидно.
Но и это тоже было не главное. Для меня была важна человеческая история, для меня было важно это мое подростковое самоощущение, когда тебе кажется, что ты гадкий утенок, ты себя вообще не понимаешь и тебе кажется, что тебя не любят, и ты отвечаешь кому-то колюче, и тебе кажется, что тебя за это тоже не любят, и ты начинаешь не любить всех в ответ, а главное, что чем больше ты начинаешь в этом закапываться, ты теряешь самое важное чувство, которое, как мне кажется, делает нас людьми, социальное чувство — это умение понять друг друга без слов. Зинаида Гиппиус говорила: если надо объяснять, то не надо объяснять. Я всю жизнь был против этого постулата, потому что считаю, что наоборот, чтобы договориться, надо все проговорить. А вот потом наступает такой момент, когда ты все проговорил, и вроде бы ты все сказал, а дальше либо включается то, что вам... У меня был друг Петя Луцик, безвременно нас покинувший, мы с ним лет с 14 дружили. И вот я с ним впервые ощутил это понимание. Мы приезжали куда-то, и мы, не договариваясь ни о чем, могли потеряться. Кто-то увлекся чем-то своим, кто-то пошел за чем-то своим, и я точно знал, что через 30 минут я его встречу вот там, и мы там встречались.
И это невысказанное понимание друг друга было для меня главным драйвером в придумывании этой истории, потому что наш герой отчасти проекция всего того, что мы понимаем про наше общество. Наш герой не верит своим, мы же никому не верим, мы же никому не доверяем. Мы считаем, что нас все обманывают: врачи, милиционеры, правительство, институты, банки. И поэтому наш герой никому не верит, наш герой ни с кем не хочет общаться, он считает себя несчастным, потому что он один знает, как правильно, а все вокруг делают что-то другое. И он делает категоричные выводы из того, что знает, имея весь свой объем информации, и на основе этого объема информации предпринимает поступки максимально радикальные. Ну скажите мне, что это не портрет среднестатистического гражданина нашей с вами страны.
Да, соглашусь, и драматичный в данном сюжете.
Джаник Файзиев: Да. И это бессознательно.
Он ошибается.
Джаник Файзиев: Да. И потом вдруг, когда перед ним открывается картина больше, больше и больше, он вдруг понимает, что так было делать нельзя, мир выглядит иначе и надо делать все по-другому. Мне кажется, именно эти объемные вещи, может быть, даже бессознательно считанные вами, все-таки заставили вас повернуться к картине.
Я редкий случай, потому что я фэнтези не выношу вовсе. Я не смог посмотреть даже «Матрицу».
Джаник Файзиев: Это великий комплимент, потому что я обожаю эту картину.
Но я не смог посмотреть, а здесь я пришел в гости. Конечно, я первые 15 минут привыкал к этой условности, потому что я это в принципе не люблю, но потом — это мое личное восприятие — меня это зацепило и повело. Наверное, вы сделали то, что главное в таких фильмах и чего — мне кажется, я не профессионал — не хватает в нашем кино: часто не получается выдержать ритм, потому что с какого-то момента оно начинает развиваться очень быстро после этой разной видовой экспозиции. Это мое лирическое отступление. Это, по-моему, первый на нашей памяти случай, когда это зрительское кино, блокбастер, который ориентирован на массовую аудиторию, поддерживают все телеканалы, которые, как правило, бывают в конкуренции. И Эрнст сказал: «Мы сделаем все, чтобы об этом кино узнал каждый», — понимая ситуацию, в которой находятся сейчас кино и кинотеатры. Как это произошло? Вы с ними договорились или это такой благородный порыв всей индустрии — поддержать первый большой релиз на фоне фактически закрытых, полумертвых кинотеатров?
Джаник Файзиев: Это произошло само по себе. Константин Львович посмотрел кино как член совета Фонда кино — там выносился вопрос о поддержке фильма и так далее. Костя как раз из этой категории киношников, film people, ему кино очень понравилось. Нас просили не уходить с этой даты. Мы, конечно же, как нормальные бизнесмены с Сельяновым хотели уйти с 27 августа, потому что прекрасно понимали, что, по самым благоприятным прогнозам, откроются 50-60% кинотеатров.
И в них будет только 50% мест продаваться.
Джаник Файзиев: Совершенно верно. И мы, конечно, хотели уйти с этой даты, но нам сказали: нет, вы что, вы не можете, потому что вы единственные, потому что весь Голливуд ушел на 2021 год, и у нас кинотеатры должны открыть, это социальная вещь, вы не волнуйтесь, мы вас будем поддерживать, мы вам создадим все условия, на правительственном уровне и так далее. Мы остались на этой дате. А потом постепенно все обещания поддержки как-то подрастворились или, мягко скажем, приморозились пока. И на очередном совещании, когда встал вопрос, Костя сказал: давайте мы втроем их поддержим, объявляем, как у Киплинга было, перемирие засухи.
Причем это фильм ничей.
Джаник Файзиев: РТР был нашим партерном изначально, мы должны были с РТР выходить, и РТР должны были быть нашим информационным партнером и так далее. СТС тоже присутствовал как сопартнер, они между собой должны были делить телевизионные права. А вот уже к ним присоединился Первый канал, это случилось буквально месяца полтора-два назад, когда было это знаменитое совещание совета фонда, на котором Эрнст сказал, что готов включиться по-честному.
У нас, конечно, нет опыта, чтобы мы вышли на большие рынки с нашим кино, но этот фильм в принципе по жанру вроде бы интернациональный, там нашей национальной специфики мало, кроме того, что тропическая Москва и замерзший Нью-Йорк.
Джаник Файзиев: Знаете, был такой опыт у Славы Полунина, он говорит: «У меня сидит ползала на снежном шоу — вот здесь сидят наши русскоговорящие люди, а здесь сидят иностранцы. Идет спектакль, ползала плачет, ползала смеется, а потом наоборот — эти ползала смеются, а эти ползала плачут». И он говорит: «Я до сих пор (он много лет он живет во Франции) не понимаю принцип, по которому иностранцы реагируют на наши русские шутки, шутки, на которые наши русские люди плачут». Я показывал фильм, естественно, в Голливуде, правда, всегда в разной стадии готовности, не в самой финальной. И один очень известный американский режиссер посмотрел картину на очень ранней стадии, наговорил кучу комплиментов, потребовал, чтобы я приезжал к нему каждый раз, когда у меня будет появляться какой-то апгрейд. И он каждый раз мне говорил, что это фильм, который в Голливуде сняли бы как-то так же и что давно в Голливуде не снимали такого хорошего кино. А когда мы пришли к прокатчикам, то несколько очень известных прокатчиков, высказываясь комплиментарнейшим образом о фильме, сказали мне: «Вы помните «Пятый элемент»?» Я говорю: «Да». — «Пятый элемент» непонятен американской аудитории». Я говорю: «Что вы хотите сказать?» — «Мы хотим сказать, что вы сняли не американское, а европейское кино. Есть очень многие вещи, которые нашему американскому зрителю непонятны». Я говорю: «Например?» Пауза. Не могут ответить, что конкретно им остается непонятным.
Так же как Полунин.
Джаник Файзиев: Так же как Полунин, да. Но какой-то флер, видимо, есть. Этот неуловимый флер, когда что-то такое мое не российское, а европейское воспитание в рассказывании истории и в снимании кино все-таки туда проникает. Видимо, действительно, для какой-то части американской аудитории это сложновато, нет каких-то культурных кодов, о существовании которых мы даже не догадываемся.

Рекомендуем:

Фотоистории

Рекомендуем:

Фотоистории
BFM.ru на вашем мобильном
Посмотреть инструкцию