Лавров о переговорах в Женеве: «Это не конец нашего диалога»

«Что касается нашего принципиального подхода о необходимости прекратить бесконечное расширение НАТО на восток, мы его, конечно же, повторили, Энтони Блинкен повторил свою позицию насчет права выбирать союзы. Я, как уже упомянул, поинтересовался, как Америка собирается выполнять свое обязательство, которое в рамках ОБСЕ наряду с правом выбирать союзы было одобрено на высшем уровне, не укреплять ничью безопасность за счет ущемления безопасности других. Он обещал объяснить, как США относятся к выполнению этого своего обязательства. Я вам сказал, что это не конец нашего диалога. На следующей неделе мы получим, как несколько раз подчеркнул Энтони Блинкен, письменную реакцию. Насчет нашего принципиального вопроса о нерасширении НАТО нас многие спрашивают: а почему? Потому что этот блок, он как был создан против Советского Союза, а сейчас он работает против Российской Федерации, причем это записано в доктринальных документах».

«Сегодня мы договорились о том, что на следующей неделе мы в письменном виде представим наши идеи, наш ответ на озвученные Россией тревоги, а также наши собственные поводы для беспокойства — и все это мы передадим России, опять же, в письменном виде. Мы намерены, опираясь на сегодняшнюю беседу, на наш будущий ответ, а также на документ, полученный ранее от России, провести позднее дополнительные контакты. Как минимум изначально — на уровне глав внешнеполитических ведомств. Если окажется, что полезным и продуктивным для двух президентов будет встретиться, поговорить и повзаимодействовать, чтобы продвинуться вперед, думаю, мы полностью к этому готовы. Президент Байден встретился с президентом Путиным здесь, в Женеве. Он неоднократно говорил с ним по телефону и в режиме видеоконференции. И если мы сочтем, и если российская сторона сочтет, что наилучший путь — это дополнительная беседа между президентами, мы определенно к этому готовы».

— Я прорыва не ждал, его никто не ждал, тут я не буду оригинален. По максимуму они могли договориться, что созвонятся президенты, но это только по максимуму. Они об этом не договорились. Но положительным моментом является то, что они согласились разговаривать дальше. А пока будут продолжаться эти переговоры, то есть надежда, что пушки пока помолчат и всякие выдвижения военных сил к границам друг друга тоже будут поставлены на паузу. Единственное, что настораживает, ну, не единственное, конечно, но в том числе настораживает, что Москва настаивает на этих письменных ответах. Мне кажется, что здесь есть определенная засада для будущих возможностей, видимо, то, что сказано устно, не удовлетворяет Москву в качестве ответов на свои предложения, она требует это все написать на бумагу, после чего в случае вероятного срыва переговоров это будет придано огласке для определенных информационно-пропагандистских целей. В то же время, конечно, можно попытаться найти какую-то слабую надежду будущих контактов в том, что какие-то ответы на озабоченность Москвы могут оказаться зацепкой по каким-то частичным переговорам. Но ведь до сих пор Москва ни на какие частичные переговоры не шла, она говорила, что это не меню в ресторане, а пакет, который надо либо есть целиком, либо не есть целиком.

— Каким может быть этот письменный ответ?

— То, что до сих пор и озвучивалось, расширение НАТО — это вопрос самого НАТО, каждая страна, согласно Хельсинкскому акту, имеет право на самостоятельную внешнюю политику, никаких сфер влияния быть не может и так далее. Лавров, кстати, тему сверхвлияния поднимал на своей пресс-конференции, он говорил, что НАТО само занимается распространением сфер влияния, но это такой разговор больше XX века, так что ответы будут отрицательные. А по разоруженческим вопросам там будет несколько пунктов, по которым будут ответы «давайте поговорим». Тогда зависит уже от России, захочет она разговаривать по частичным вопросам или нет.

— Насчет возможности новой встречи Путина и Байдена — Лавров говорит, что Путин всегда готов, но надо подготовиться. Такая новая встреча может произойти?

— Только на этой встрече вообще все и может решиться, потому что там был Рябков, который был «злой следователь» и грозил ракетами на Кубе, потом Лавров — он уже не «злой следователь», и здесь уже не провал переговоров, они скорее забуксовали. А прорыв может быть только на встрече лидеров, в какой бы форме она ни происходила. Но ее действительно надо подготовить, и тогда на этой встрече действительно можно и «распакетить», наверное, тот ультиматум, который Москва выдвинула в декабре. Но, конечно, это в долгосрочном плане мало что решит, но тем не менее в краткосрочном плане данный кризис может спустить на тормозах. Но пока шансов на встречу, мне кажется, меньше 50%.

— Мне кажется, пока никакого сближения не намечается, ответы будут переданы, но в них, вероятнее всего, будет просто повторена эта позиция, которая заявляется. Это явно российской стороной рассматривается как очередная веха, после которой будут приняты решения, не говорится какие, но, вероятнее всего, такие, которые заставят еще более внимательно посмотреть на российские требования, то есть какая-то демонстрация сил и возможностей. Запад просто уперся в Украину, все вокруг Украины, но российская сторона, мне кажется, не случайно все время дает понять, что на Украине свет клином не сошелся, в конце концов, всякого рода демонстрации могут быть где угодно.

— Любопытно, что на этом фоне в Госдуме вдруг стали рассматривать вопрос о возможности признания ДНР и ЛНР. О чем это говорит?

— Ну, это некий асимметричный возможный ответ, и это способ надавить на украинскую сторону, и не только на украинскую, но и западную сторону, то есть дать понять, что если никакого вообще развития не будет, то Россия будет демонтировать дальше те действующие, по крайней мере, существующие институциональные рамки, которые сложились. Минский процесс — это одна из этих рамок, при всех изъянах он создавал, по крайней мере до определенного момента, какое-то пространство для политического маневрирования. Признание ЛНР и ДНР означает прекращение Минских соглашений, выход на какой-то совершенно другой уровень, который, вероятнее всего, будет означать более высокую степень неопределенности и нервозности. Но будет это сделано или нет, думаю, что пока такого решения нет, а есть желание дать понять, что есть всякого рода инструменты в распоряжении.

— Наметились некие устойчивые дипломатические контакты. Конечно, очень важно, что эти контакты осуществляются в том числе на уровне глав двух дипломатических ведомств, и то, что произошло в Женеве, показывает, что у России и США расходятся повестки дня. США, естественно, пытаются все свести к вопросу о положении на российско-украинской границе, призывая Россию к деэскалации. Россия продолжает настаивать на том, чтобы ее интересы безопасности, в частности, касающиеся расширения НАТО на восток, имели приоритетное значение в последующем разговоре. Здесь еще предстоит очень много работы, чтобы сблизить повестки дня, но, безусловно, сам факт проведения встречи является позитивным, и, наверное, его надо приветствовать. Я думаю, что, если говорить о позиции Блинкена, то для него главное, чтобы Россия отвела свои войска от границы с Украиной, может быть, сократила или как-то снизила масштабы предстоящих учений совместно с Беларусью, а для России, наверное очень важно было бы, чтобы со стороны США последовал четкий, недвусмысленный сигнал Киеву, что Вашингтон, как и участники «нормандской четверки», целиком и полностью поддерживает Минские соглашения и не готов помочь Украине, если Украина вдруг захочет решить проблему Донбасса силовым образом.

— Блинкен призывает Россию отвести войска от границ с Украиной, в то же время в самопровозглашенных ДНР и ЛНР говорят, что Киев стягивает все новые и новые подразделения к линии разграничения. И одновременно в Госдуме встал вопрос о возможности признания ЛНР и ДНР. Что это значит, как к этому можно относиться?

— Мне кажется, что это тоже инструмент сдерживания. То есть Россия все время пытается продемонстрировать Украине, что, если начнется какая-то крупная военная операция на востоке, если будет сделана попытка захватить Донбасс силовым образом, напомню, что там действительно большое количество российских граждан, и если это произойдет, то последствия для Киева будут очень существенные. Мне кажется, что это все-таки стратегия сдерживания, то есть попытка создать такие отрицательные стимулы для Киева, которые бы привели к сдержанности его на восточном направлении. Но в целом мне кажется, что это крайний вариант, для России неоптимальный, поскольку он будет связан с очень значительными сопутствующими издержками.