«Понимаете, у России вообще какая-то несчастливая судьба свободных экономических зон. Несколько лет назад был отчет Счетной палаты, которая жестко прошлась по этим практикам. Выяснилось, что они вообще не принесли никакого позитивного результата. Привязка к расположению тех или иных производственных активов вполне может свидетельствовать о том, что требуются специальные усилия для того, чтобы инвесторы пришли и стали работать с этими активами. Вот если это удастся, как это удалось в свое время в Калуге — запуск кластера, — то, вполне возможно, какой-то позитивный результат будет».

«У нас осталось небольшое количество банков, которые способны перегонять деньги на Запад в долларах или евро. Естественно, что один из этих банков — Райффайзенбанк, который продолжает держать эту дверь открытой для приемах этих платежей, он пользуется практически монопольной властью на этом рынке. Возможно, это игра на то, чтобы остались совсем состоятельные клиенты, а клиенты поменьше отсеялись, чтобы платежи стали еще более маржинальными. Мелким вкладчикам все это становится слишком дорого, а крупные могут согласиться на такие условия. То, что банки любят снимать маржу с любых операций, это тоже не вызывает удивления, в современном мире это так. За последние несколько лет везде условия очень ужесточились. Это знак времени. Сегодня вы идете либо через кривые дорожки вроде криптовалюты, либо, если хотите сделать перевод через официальную банковскую систему, выбора по большому счету нет. Райффайзенбанк — один из сохранившихся каналов передачи денег».

«Речь идет о двух процессах. Первый — это материальный, который идет, изменение зарплат и статистика, говорит, что на крупных предприятиях шел рост реальных зарплат. Второй материальный эффект, о котором тоже нужно сказать, в последнее время произошел скачок инфляции, который тоже имеет влияние на ответы. Третье — это нематериальная составляющая данного опроса, это то, что люди считают для себя достаточным, это их амбиции и претензии на то, сколько им средств нужно, чтобы покрывать свои расходы. Эти три фактора, которые, переплетаясь, дают странный ответ. Такого кардинального ухудшения ситуации с доходами не было, но эти ответы ставят под сомнение ту статистику заработных плат, которая имеется, она формируется в основном по крупным предприятиям. Это означает, что все, что ниже, этот подлесок, где люди реально заняты, оказывается, что, возможно, доходы у людей падают, но официальная статистика этого не видит. Возможно, у каких-то людей, которые читают в прессе, что идет рост доходов, увеличиваются расходы бюджета на ряде предприятий, допустим, на предприятиях ВПК растут оклады, предприятия переманивают к себе сотрудников, пользуясь этим ростом окладов. Думаю, что у остальных занятых в стране тоже повышаются требования к тому уровню зарплаты, который им могут платить».

«Курс, который сейчас образуется, создается в довольно искусственных условиях: это не просто перекошенный торговый и инвестиционный баланс, это еще и различные валютные составляющие этого платежного баланса, не все из которых конвертируются друг в друга по одинаковому курсу и в принципе физически друг в друга конвертируются. Поэтому наш платежный баланс распался на разные кусочки, и в этих кусочках происходит совершенно автономный процесс. И в этой связи применять к сегодняшней российской экономике обычные мерки нормальной рыночной экономики, в которой свободный валютный оборот действует и прочее, было бы неправильно».

«Этот год довольно нестандартный по той простой причине, что мы не видим летней дефляции. Как раз на летние месяцы пришел пик всасывания в экономику вброшенных и в начале прошлого года, и в конце прошлого года денег, и что разогнало ту волну, по крайней мере спросовую, о которой мы сейчас больше всего и говорим. Но общую ситуацию в российской экономике, прошлогодняя, никто не отменял, она скорее так и оставалась дефляционной. И сегодня действительно второй фактор, который выполз из-под высоких темпов этого лета, это нефтепродукты, это тоже структурная особенность российской экономики, которая в данный момент играет ключевую роль в определении инфляционных тенденций. Если мы действительно верим, что бюджетный импульс затих, что меры ЦБ по сдерживанию, по крайней мере, спроса путем резкого повышения процентной ставки, что одновременно скажется несомненно на темпах девальвации, которую мы видели этим летом, то вполне возможно, что инфляционные тренды начнут затухать. Но опять же тут висит много неизвестных, я бы сказал, что эта ситуация неустойчивая, она может качнутся, что в одну, что в другую сторону».