Михаил Горбачев: как партаппаратчик дружил с диссидентом

По его собственному признанию, Михаил Горбачев далеко не всегда был реформатором

Он родился в небольшой деревне на юге России и рос в 1940-е годы. Во время сталинских репрессий 1930-х годов его деды подвергались аресту, высылке и даже пыткам. Но молодой Горбачев был убежденным патриотом и преданным коммунистом.

«Я был лояльным человеком, — говорит он с иронической улыбкой. — И показатель этого: на выпускных экзаменах в 10-м классе на аттестат зрелости я выбрал тему «Сталин — наша слава боевая, Сталин — наша юность и полет». И в коммунистическую партию я вступил добровольно, никто меня туда не тянул».

Горбачев признается, что некоторые сомнения появились у него только после переезда в Москву, и в особенности после смерти Сталина в 1953 году. Секретный доклад Никиты Хрущева с осуждением «культа личности» означал для многих, что критика системы больше не означает автоматического заключения за решетку.

Горбачев причисляет себя к поколению «шестидесятников» — молодых реформаторов хрущевского времени, которые приняли идеи новой эпохи — даже если те заключались только в совершенствовании советской системы, а не полном ее разрушении.

После нескольких лет «оттепели» Хрущев был смещен, и в Советском Союзе снова потянулись годы медленной и авторитарной стагнации.

Но у Горбачева появились друзья-студенты, которые помогли формированию его мировоззрения. В их числе была его жена Раиса, которая интересовалась социологией — наукой, в то время считавшейся едва ли не антисоветской.

Повезло с другом

Вторым близким другом был чешский студент по имени Зденек Млынарж. Сейчас трудно представить, каково это было — обсуждать новые политические течения не с кем-нибудь, а с иностранцем. В изолированном советском мире начала 1950-х о таком было даже трудно подумать — в особенности для Горбачева, выходца из провинциальной крестьянской семьи.

«Зденек был моим самым дорогим другом. Он был мне ближе, чем кто-либо другой, — вспоминает Горбачев. — Он был умен. Мне так повезло с другом! Наши взгляды во многом совпадали».

Интересно, что позже, в конце 1960-х годов, Зденек Млынарж стал одним из архитекторов «пражской весны» — попытки построить «социализм с человеческим лицом» в Чехословакии.

К тому времени Горбачев уже вернулся на родное Ставрополье, где начал делать стремительную партийную карьеру. Накануне пражских событий Млынарж приезжал к старому другу и поделился с ним своими идеями.

«Мне кажется, он прекрасно понял все, о чем я ему говорил, — рассказывал Млынарж в интервью незадолго до своей кончины в 1997 году. — Но он ответил мне: то, что в Чехословакии может сработать, в Советском Союзе не получится».

«Несмотря на это, я понял, что если такие люди, как он, придут к власти, все переменится», — добавил Млынарж.

Ложь и дезинформация

В 1968 году для подавления народных выступлений в Прагу были введены советские танки. По всему Советскому Союзу прокатилась новая волна репрессий, всем партийным функционерам было дано указание: отстаивать правильность военного вторжения в Чехословакию и разбираться с каждым, кто в этом сомневался.

Горбачев, партийный аппаратчик местного масштаба, послушно принял участие в том, что он позднее называл травлей диссидентов. К тому же, говорит Горбачев, в то время он искренне верил, что вторжение было необходимо. Странный образ мыслей — если учесть, что тем самым были похоронены идеи его лучшего друга.

На следующий год Горбачев приехал в Чехословакию в составе официальной делегации. И тогда, как он сейчас признается, в нем снова заговорила совесть.

«Это был шок. Люди не хотели с нами разговаривать, — вспоминает бывший советский лидер. — Нас уверяли, что жители Чехословакии просили СССР о поддержке, включая военную. Но это была ложь и дезинформация. Однажды мы приехали на завод, и все рабочие повернулись к нам спиной. Для меня это был настоящий удар. Мы оскорбили и унизили народ, который любил нас всем сердцем».

В любом полицейском государстве, где разговоры прослушиваются и записываются, многие люди говорят одно, а думают совсем другое. Похоже, Горбачев в этом преуспел: как простой гражданин, он был критиком власти и убежденным реформистом, но как партаппаратчик он являл собой эталон энергичного подчиненного, прекрасного преемника кремлевской «старой гвардии».

Реформатор или «просто понравился»?

После 1968 года Горбачеву пришлось еще долго карабкаться по карьерной лестнице, прежде чем он смог побороться за высшие партийные и государственные посты.

Головокружительной карьере Горбачева способствовали влиятельные покровители, в том числе генсек Леонид Брежнев, который перевел его в Москву, а также могущественный шеф КГБ Юрий Андропов, который выделил Горбачева как подающего большие надежды молодого человека.

По словам Горбачева, оба советских лидера были с ним предельно откровенны. Так видел ли в нем Андропов реформатора?

«Возможно да, а может быть, я ему просто понравился, — говорит он. — Андропов был сторонником реформ, он получал информацию по линии КГБ и прекрасно знал, что в экономике дела обстоят неважно. Впрочем, эта тема не была его любимой».

«Была эйфория»

«Реакция Москвы на события пражской весны в итоге нанесла сокрушительный удар по Советскому Союзу», говорит Горбачев. По его словам, все надежды на перемены пришлось отложить на долгие годы — до середины 80-х, но и тогда пришлось действовать осторожно.

«Перестройка и гласность дали людям шанс дышать и говорить свободно. Это была эйфория, — вспоминает он. — Но в то же время нам нужно было делать осторожные шаги. 70 лет мы жили без частной собственности и под тотальным идеологическим контролем. Все реформирование приходилось делать постепенно, чтобы люди принимали в участие и осознавали его необходимость», — рассказывает Горбачев.

Поэтому, объясняет Горбачев, его первыми перестроечными лозунгами стали призывы к ускорению и модернизации советской системы, а не к решительным переменам. К этой идее Горбачев придет позже — но время было уже упущено, контроль потерян, и, как следствие, в августе 1991 года грянул путч, который положил конец эпохе СССР.

Не правы те, кто называет его слишком осторожным и нерешительным, уверяет сейчас Горбачев: «Да, иногда я запаздывал. Но иногда, напротив, я опережал события».

Спустя 20 лет после отставки Горбачеву ставят в заслугу окончание холодной войны, однако и немало критикуют — за непоследовательность в реформировании системы, за то, что не отправил КПСС на свалку истории, за то, что стал жертвой компромиссов, пытаясь задобрить как сторонников, так и противников перестройки.

Но самая значимая заслуга Горбачева, возможно, состоит в том, что он, сам будучи продуктом коммунистической системы, сумел и отважился силой и хитростью нанести первый удар, который, в итоге, отправил чудовищную советскую машину в небытие.

Бриджет Кендалл, Би-би-си