Россия через 20 лет после распада СССР

Если Россия сможет адаптироваться к реалиям XXI века и научится сотрудничать с соседями, а не отталкивать их, она способна стать влиятельным и ответственным игроком нового мироустройства, считает директор Московского Центра Карнеги Дмитрий Тренин

Россия уже не является империей и сверхдержавой, хотя она по-прежнему играет важную роль в мировой экономике, культуре, геополитике. Если страна сможет модернизироваться и адаптироваться к реалиям XXI века, а также научится сотрудничать с соседями, а не отталкивать их от себя, она способна стать влиятельным и ответственным игроком в рамках нового мироустройства, считает директор Московского Центра Карнеги Дмитрий Тренин. Спустя 20 лет после распада СССР Дмитрий Тренин проанализировал постсоветский период в своей новой книге «Post-Imperium: евразийская история» (РОССПЭН, Москва, 2012), которая ранее также была издана на английском языке Фондом Карнеги за Международный Мир (США). В интервью BFM.ru автор поделился своим видением современной позиции России на постсоветском пространстве и в мире в целом.

— Через 20 лет после окончания холодной войны былая империя ушла в прошлое и никогда не вернется, сегодня Россия является не неоимпериалистским, а постимпериалистским государством. Так обобщает выводы вашей книги «Post-Imperium» журнал The Economist. Вы могли бы подробнее рассказать о книге и ее основных идеях?

— 20 лет — отрезок времени, когда прошлое — уже история, а свидетели и даже участники исторических процессов могут выступать в роли аналитиков. Но «Постимпериум», который, кстати, в начале 2012 года появится на русском языке в издательстве РОССПЭН, — не просто «книга к знаменательной дате». Я взялся за работу, потому что считал, что в исследованиях о российской посткоммунистической трансформации недостаточно внимания уделяется тому обстоятельству, что Россия — в отличие от других стран Варшавского договора или республик СССР — осознавала себя империей. Факт распада СССР и образования Российской Федерации берется как данность, без учета влияния почти 500-летнего имперского периода отечественной истории. Другим мотивом для того, чтобы сесть к компьютеру, стали обвинения России в неоимпериализме и, наоборот, псевдоимперская риторика некоторых российских публицистов. Ни то, ни другое, на мой взгляд, не имеет оснований и только вводит в заблуждение. Империя закончилась — к облегчению одних, к огорчению других, но Россия уже не будет империей. В то же время имперское наследие еще долгое время будет оказывать влияние на психологию россиян, и следовательно — на политику государства. Отсюда — «постимперия».

— Как с позиции сегодняшнего дня вы понимаете предпосылки и причины распада СССР? Был ли он самой большой катастрофой XX века, как назвал его в свое время Путин?

— Распад СССР стал следствием краха системы власти, в центре которой находилась КПСС. Реформы в СССР опоздали на 60 или, как минимум, на 30 лет. К 1985 году систему можно было демонтировать, но никак не реформировать. С другой стороны, распад СССР стал результатом ускоренного развития окраин империи в рамках единого государства. Это обстоятельство порождало не только рост национализма в союзных республиках, но и стремление союзной метрополии — РСФСР — освободиться от имперского бремени. Условно точкой начала «исхода из империи» могут быть названы 1970-е годы, когда чистый отток русских из РСФСР в другие республики сменился их притоком. Относительный успех советской модернизации и становление квазигосударственности в рамках союзных республик обеспечил сравнительно мягкий и преимущественно мирный характер распада СССР. Но главную роль здесь сыграл тот факт, что демонтаж союзного государства начала и довела до конца РСФСР. Остальные республики фактически получили независимость из рук России.

Путин, насколько я помню, говорил о «крупнейшей геополитической катастрофе ХХ века», то есть одном из самых больших катаклизмов в мировой политике прошлого столетия. В этом смысле он прав. Но это — факт, а не оценка. Нет сомнений, что самой большой трагедией для России за последние сто лет были большевистская революция, развязанная ею гражданская война, установившая террористический режим и, конечно, обе мировые войны — забытая у нас Первая, проложившая дорогу революции, и Вторая, обескровившая и разрушившая полстраны.

— Как можно определить основные векторы развития за прошедшие двадцать лет постсоветского периода и промежуточные итоги этого пути на сегодняшний день для России и других стран бывшего СССР?

— В области экономики: рынок, но с существенными обременениями в виде сращивания власти и собственности и, как следствие, коррупции. В области социальных отношений: расслоение, огромное имущественное неравенство и становление среднего класса, появление большой группы потребителей, некоторые из которых стоят на пороге осознания себя гражданами. В области политики: становление авторитарных режимов разной степени жесткости и прочности. В области международных отношений: включение в глобальный рынок, глобальное информационное пространство. Тяготение новых независимых государств к различным центрам силы — США, Китаю, Евросоюзу и попытки России создать собственную интеграционистскую конструкцию.

— Каковы сегодня цели России в международной политике и экономике?

— В самом общем плане Россия стоит перед необходимостью преодоления отсталости — экономической, технологической, социальной, политической — от передовых стран как Запада, так и Востока. Модернизировать себя с помощью только внутренних ресурсов Россия не в состоянии, да и необходимости в этом нет. Поэтому главная задача внешней политики РФ на всю обозримую перспективу заключается в том, чтобы обеспечить благоприятные условия для притока внешних модернизационных ресурсов.

— Как можно охарактеризовать сегодня отношения между бывшими советскими республиками? Что приобрела и что потеряла Россия в регионе в политическом и геополитическом смысле?

— Единого постсоветского пространства давно уже нет, и отношения РФ с каждой отдельной страной имеют свои особенности. С Белоруссией и Казахстаном развивается экономическая интеграция. Армения получила российские гарантии безопасности, страны Центральной Азии входят в систему коллективной безопасности. Отношения с Украиной очень тесные, но Украина никогда не согласится на интеграцию с Россией, опасаясь утратить свою независимость; Украина будет тяготеть к Европейскому союзу. С Грузией отношений практически нет. Освободившись от империи, Россия приобрела способность к маневру, но утратила геополитический вес.

— Можно ли говорить о неоимпериалистском продолжении постсоветского периода истории России? Есть ли такое мнение на Западе, и обоснованно ли оно?

— Неоимпериализм — термин однозначно негативный. Он подразумевает продолжение имперской политики в условиях формальной независимости бывших колоний. Я не вижу особых оснований для этого. Россия не сохранила за собой, например, контроль над природными богатствами Каспия, не занималась организацией переворотов и созданием марионеточных режимов в Центральной Азии, не подчинила себе внешнюю политику даже ближайших союзников — например, Белоруссии. Да, у России есть определенные политические и экономические позиции, кое-где остались небольшие российские гарнизоны, но «зона влияния» России в традиционном понимании этого термина распространяется, пожалуй, лишь на Абхазию и Южную Осетию. Даже с Приднестровьем Москве приходится не просто.

— Согласно ноябрьскому опросу ВЦИОМа, почти половина россиян поддерживает идею интеграционного объединения на постсоветском пространстве, в частности, почти четверть россиян хотят вернуть СССР. В какой форме и до какой степени возможна и целесообразна для потенциальных партнеров интеграция? Может ли действительно быть создан Евразийский союз?

— Мнения, которые регистрируют социологические службы, отражают эмоции. Люди не всегда отдают себе отчет в том, что любая широкая интеграция постсоветского пространства возможна только на средства России. Вновь стать донорами россияне точно не хотят. Слышатся призывы типа «Хватит кормить Кавказ!». Это — более реальное отражение общественных настроений.

Что касается Евразийского Союза, то все зависит от того, что вкладывать в это понятие. На мой взгляд, экономическая интеграция РФ, Казахстана и Белоруссии — вплоть до образования экономического союза — возможна и желательна. Политический союз, напротив, мало реален: Казахстан, например, вряд ли захочет расстаться с независимостью, да и белорусский народ в массе своей не хочет объединения с Россией. Отношения с некоторыми странами — например, Киргизией — могут принять форму ассоциации, а не членства в интегративном объединении. Помимо экономической, есть интеграция в военно-политической сфере и области безопасности. Необходимо совершенствовать ОДКБ.

А в более близкой перспективе очень важно, чтобы Казахстан и Белоруссия вошли в ВТО.

— Как повлияет интеграция на статус и престиж России и партнеров на международном уровне? Как изменятся экономические и политические связи с другими активно развивающимися центрами мировой политики — США, ЕС, Китаем, Турцией, Ираном и Индией?

— Успешная интеграция укрепит позиции России, имитация интеграции — ослабит. Очень важно, чтобы РФ как страна действительно приобретала от развития интеграционных связей, чтобы она не поддалась на уловку: вы нам — деньги, мы вам — приятные речи. Надо иметь в виду, однако, что даже самая успешная интеграция не превратит Россию в державу первого класса, равную, например, Евросоюзу. Надо видеть и другое: слияния государств в процессе интеграции не будет. Россия останется Россией, и думать россиянам придется прежде всего о себе.

— Как проблемы и уроки интеграции в ЕС могут отразиться на сближении стран бывшего СССР?

— Экономическая интеграция не приводит к полному отказу от государственности. Нет прав без обязанностей. Солидарность требует ответственности. Модель ЕС в ее нынешней форме неприменима к постсоветскому пространству. Успешный ЕАС — это общий рынок, плюс свобода передвижения капиталов и рабочей силы, плюс координация валют.

— В книге сделан вывод, что изнутри Россия сегодня представляет собой «неоцарское» и умеренно авторитарное государство. Как будет меняться государство? Как проецируются события двадцатилетней давности на сегодняшнюю ситуацию, послевыборные протесты и митинги?

— После распада СССР и турбулентности 1990-х годов жители России ушли в частную жизнь, сосредоточились на личных интересах, оставив управление страной ее правителям. Говоря иначе, люди «похоронили» государство, «отвязались» от него и сосредоточились на личном. Сейчас происходит процесс выхода наиболее активных людей из частного пространства в публичное, на «площадь». Это естественный процесс гражданского созревания: потребители, чьи потребности растут, постепенно становятся гражданами. Власть признает это с опозданием, идет на уступки нехотя, но процесс набирает силу и динамику. Если она, власть, будет упорствовать, возможны серьезные потрясения. Россия сейчас вступает в чрезвычайно важный период своего развития: рождение республики — в буквальном значении слова: общее дело, — в которой есть место всем частным и групповым интересам и идеологическим течениям, но которая основана на соблюдении всеми определенных демократических процедур, зафиксированных к Конституции.

— Как бы вы оценили выдвижение Прохорова — значение, перспективы и смысл для предстоящих выборов?

— Михаил Прохоров должен представить на выборах правое крыло политического спектра, долгое время отсутствовавшее в России. Вне зависимости от тактических расчетов кремлевских политстратегов и гаданий на тему «кому это выгодно», сам по себе этот факт — положительный.