Исторические здания Москвы должны быть живыми и доходными

После пожара 1812 года в Москве уцелела треть зданий. Приказ Наполеона о полном уничтожении города выполнен не был. Сейчас исторические здания ломают, освобождая место для коммерческой застройки. Что думает об этом главный архитектор Сергей Кузнецов?

В последние десять лет в Москве было принято «приукрашивать» исторический облик города. Исторические здания либо сносились, либо обновлялись современными материалами так, что угадать в них прежние уютные особнячки практически невозможно. Лет семь назад в приватной беседе с Владимиром Ресиным, который тогда возглавлял столичный стройкомплекс, прозвучало его толкование очередной «реконструкции»: «Ну, посмотри, лучше ведь стало… Все чисто, все блестит».

Координатор Архнадзора Наталья Самовер в беседе с BFM.ru рассказала: «При Лужкове было снесено, по моей оценке, около 700 исторических зданий, включая памятники архитектуры. При Собянине мы потеряли около 15 заметных исторических объектов. В частности, были снесены стадион Динамо, исторический дом на Арбате, 41, Московская соборная мечеть».

Дом Мельгунова (Арбат, 41) снесли в августе: освобождали место под строительство 5-этажного многофункционального центра с подземным паркингом глубиной не менее 15 метров. Последствия плачевные.

«Когда экскаваторами рушили дом Мельгунова и пошли трещины по дому Окуджавы, на дом Мельникова это, вроде бы, не оказало воздействия. Там есть старые трещины и прогибы грунта, а новых пока не наблюдалось. Но вот Мельгунова доломали и вывезли остатки, и тут Мельников треснул», — пишет Наталья Самовер.

Жилой дом-студия Константина Мельникова, всемирно известного архитектора-новатора XX века, был построен в 1927-1929 гг. Как и другие творения Мельникова, признан памятником архитектуры и охраняется государством. Дом представляет из себя фигуру из двух пересекающихся вертикально поставленных цилиндров разной высоты, но одного диаметра. Передняя часть первого цилиндра срезана стеклянным витражом и выходит на Кривоарбатский переулок. Противоположная часть цилиндра прорезана 38-ю ромбовидными окнами, которые освещаются на закате.

«Свежую трещину внутри дома Мельникова, на межкомнатной перегородке я видела своими глазами, — продолжает координатор «Архнадзора». — И Окуджава продолжает разрушаться, появляются новые трещины в тех квартирах, которые пострадали сразу же, и даже в следующем подъезде, более отдаленном от места сноса. Это очень плохо. Это уже не экскаватор виноват. Разрушительные процессы начались в грунтах. И это еще пока не начинали землю копать. Кстати, квартира Окуджавы на четвертом этаже как раз в наиболее пострадавшем подъезде дома 43. Что с ней — неизвестно, нынешних ее хозяев сейчас нет в Москве, но в квартире над ней полно трещин. «Ах, Арбат, мой Арбат» говорите? Забудьте. Уже не ваш. Пришли новые хозяева, и у них другая песенка: «Ах, «Траст Ойл» мой, «Траст Ойл»…».

В год 200-летия Отечественной войны Москва может потерять дом по Воздвиженке, 9 — литературный адрес «Анны Карениной» и «Войны и мира». Здание собираются надстроить: дополнительный этаж в престижном районе столицы — это большие деньги.

«Они не должны быть законсервированными экспонатами»

Нельзя сказать, что исторические здания в Москве никто не пытается защищать, но борьба общественных организаций и жителей с властями и инвесторами напоминает сражение с ветряными мельницами.

«Все раздражение, больная опухоль этого наследия базируется на простой вещи — новые здания, которые строятся вместо старых, очень плохого качества, а старые были лучше, — считает главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов, с которым BFM.ru побеседовал в Венеции, где проходит XIII архитектурная биеннале. — Поэтому люди так и бесятся от этого. Тема сохранения исторического наследия «взвинчена» в Москве, очень многие на ней и PR делают, хотя кто-то действительно озабочен проблемой».

Он убежден, что новый дом лучше старого, хотя бы потому, что он новый, он больше, красивее, выполняет возложенную на него функцию. «Если вдруг оказалось, что новый стал уродливей, чем старый, все начали об этом волноваться. Давайте запустим ситуацию в обратную сторону», — предлагает Сергей Кузнецов.

В беседе с BFM.ru он заявил: «С наследием работать нужно. Я как главный архитектор считаю, что комитет по архитектуре должен создать почву для роста качества нового проектирования. И если правильно создать условия создать для хорошего качества этих проектов, то весь этот перегрев на теме с наследием уйдет сам по себе».

Ранее Кузнецов заявлял, что намерен сделать исторические здания инвестиционно привлекательными. По его мнению, старые дома тоже должны жить рядом с новыми, «они не должны быть законсервированными экспонатами».

«Он — памятник — должен быть отдан людям, городу, люди должны в нем жить, работать, ходить на выставки. В мире есть механизмы работы с историческим наследием, в том числе и в городах, где об этом особенно заботятся. Работы ведутся таким образом, что есть четкий предмет охраны, внимательно смотрят, что и как можно сделать, и находят возможность, чтобы инвестор мог с этим работать. Венеция — хороший пример, Все палаццо, которые здесь существуют, не законсервированы, они приносят деньги. Эти дома потому живые, что ими занимается конкретный хозяин», — говорит Сергей Кузнецов.

По словам главного архитектора Москвы, государство не в состоянии быть хозяином в нужном формате, поэтому нужно искать инвесторов.

На вопрос BFM.ru, могут ли быть проданы исторические здания в Москве, Кузнецов ответил: «Я не в состоянии ничего продавать, я проектирую. Вопрос о механизмах — не ко мне. Я вижу свою задачу в том, чтобы следить за качеством новой архитектуры. Моя задача — сбавить раздражение, напряженность по поводу памятников, попытаться заставить новое быть хорошим. А то, что уже сложилось, как памятник работает — это уже другая работа».