В интервью Business FM в кулуарах форума «Россия зовет!» президент-председатель правления ВТБ Андрей Костин рассказал, о том, что волнует банковский сектор РФ в нынешних условиях
Президент-председатель правления, член Наблюдательного совета Банка ВТБ Андрей Костин на VI инвестиционном форуме «Россия зовет!». Фото: Михаил Джапаридзе/ТАСС
Форум «Россия зовет!» на этот раз посетило без преувеличения огромное количество потенциальных инвесторов. Времена для российской экономики непростые. Как себя чувствует в условиях секторальных санкций российский банковский сектор? Как меняется подход в сфере кредитования бизнесов. Обо всем этом главному редактору Business FM Илье Копелевичу подробно рассказал президент-председатель правления ВТБ Андрей Костин.
Я с бытовой начну истории. Я на всех форумах был. В этом году такой аншлаг, что перед сессией Путина просто поднимешь ногу и поставить некуда — наступишь на инвестора. Это потому, что так старались? Ожидали, что некоторые не приедут, пригласили запасных, а все приехали?
Андрей Костин: Нет, наоборот. Нам пришлось ограничивать, потому что некоторые компании заявляли по несколько представителей. Большой интерес. У нас традиционно инвесторы из Европы и США дополнились большим количеством инвесторов из Азии, Ближнего Востока, и даже, вы видели, африканские. Причем не только, которые приносят инвестиции, но в принципе, которые рассматривают и совместные проекты, и соинвестирование, и так далее. Поэтому интерес, я думаю, вызван и тем, что это, наверное, такое первое крупное выступление президента перед иностранными инвесторами после питерского форума. Все-таки, питерский форум был в мае, с тех пор очень много чего изменилось. Прежде всего, секторальные санкции в отношении России и многие политические события, геополитические события произошли. Поэтому я думаю, что было очень просто интересно узнать, что думает первое лицо, главный человек в нашей стране относительно того, как будет складываться теперь экономическая политика, как руководство страны видит дальнейшее будущее экономики, что это — мобилизационная экономика, либо это все-таки тот курс, который был взят ранее.
Это все, конечно, отметили как самое важное заявление, он сразу провозгласил, что открытая рыночная экономика, свобода движения капитала и даже налоговая система. В дальнейшем, кстати говоря, я лично ожидал каких-то более острых вопросов, в том числе по политике, по прогнозу новых санкций. Острых вопросов не прозвучало, самый острый про Евтушенкова, как раз задавал не иностранец, а российский представитель.
Андрей Костин: Нет, он представляет...
Он российский гражданин.
Андрей Костин: Я не знаю, чей он гражданин, наверное, уже нет. Человек просто по происхождению из России, но, по-моему, он работает давно то ли на американский, то ли на европейский фонд, поэтому можно сказать, что он представитель иностранного фонда.
Ну, оставим это в стороне. Один из самых острых ответов о том, что в ВТБ много денег, сказал Владимир Путин, и ВТБ не знает, куда их деть, поэтому обращайтесь, но только с проектами. Я понимаю, что это, конечно, была определенная шутка для разрядки аудитории...
Андрей Костин: Вы знаете, эта шутка серьезна. Потому что в условиях, когда экономика находится на стадии небольшого экономического роста или почти нулевого роста, действительно, не так жестко стоит вопрос с ликвидностью даже, как с повышенными рисками. И в этом плане, действительно, хорошие предприятия, хорошие проекты можно кредитовать. Самое важное — найти. Мы готовы сегодня кредитовать экономику. Ситуация намного лучше даже, чем она была в 2008-2009 годах, когда мы, действительно, оказались не готовы, и у нас существенная часть пассивов банка формировалась за счет иностранных денег. Сейчас ситуация не такая, у нас всего 10% иностранные привлечения, поэтому мы спокойно можем продолжить нормально работу, но надо, чтобы в условиях вот такой экономически непростой ситуации, нам нужно искать такого рода проекты и предприятия, которые в состоянии эту долговую нагрузку обслуживать.
Вы знаете, на бытовом уровне, у меня знакомые — не самые крупные бизнесмены, но, тем не менее, с какими-то бизнесами. У всех впечатление, что в одночасье условия кредитования ухудшились. И в тех проектах, под которые давались кредиты, либо очень повышается ставка, либо вообще не дают. Это в действительности так?
Андрей Костин: Все зависит от экономической оценки, экономических перспектив. Одно дело, если приходит строитель, и мы знаем, что он за два года может продать свои квартиры — одна ситуация. А если за 5-7 — соответственно, экономика другая абсолютно. Обслуживание кредита за два года и за 5-7, дает совершенно другую ситуацию. И плюс, конечно, сегодня тренд к повышению ставок, безусловно, существует. Вы знаете, и ставки ЦБ растут, и денег все равно становится меньше. Поэтому тенденция к росту ставок есть, а это тоже повышает риски. Поэтому сегодня деньги получить сложнее, потому что банки стали строже следить за рисками. Огромная проблема для банков — это невозврат денег. На фоне бурного роста предприятия берут и отдают легко, на фоне роста нулевого предприятия сложнее отдают деньги. Хотя ситуация лучше, чем была шесть лет назад, потому что кризиса в России нет. Многие сегодня наши товары экспортные находятся на вполне приемлемом, даже хорошем уровне — скажем, алюминий, никель и так далее. Поэтому мы очень уж трагических сценариев не видим. Но то, что мы повысили требования к рискам и, в общем-то, ставки потихоньку подрастают — это правда.
Нет ощущения, что может какая-то обвальная ситуация произойти, потому что многие опасаются? Здесь один из основных вопросов задавали не про Евтушенкова, а все время спрашивали — борьба с инфляцией или все-таки, может быть, немножечко понизим ставки, потому что реальный сектор, например, очень боится, что сейчас придется сворачивать проекты.
Андрей Костин: Это, действительно, так. Это дискуссия, которая была, есть и будет. И президент об этом сказал: правительство или министры каждый день эти споры ведут, потому что даже среди наших ведущих министров есть нюансы. То есть, в целом они сторонники такого либерально-экономического курса, но есть разница между, скажем, ЦБ и Министерством экономики относительно ставок. Они меняются сложнее, но речь идет о том, что все равно президент сегодня подчеркнул, что без борьбы с инфляцией у нас не будет низких ставок и стабильной экономики. Поэтому я думаю, что в данном случае он поддержал эту точку зрения о том, что нам нужна борьба с монетарной инфляцией, и я думаю, что этот курс будет продолжен, я думаю, что это правильно. Очень легко расшатать базовый механизм стабильности, сложнее потом наращивать. Мы все помним, когда инфляция составляла сотни процентов, и это было лихое время, но экономика находилась в очень плохом состоянии, вы помните.
Теперь об Украине. Вы как раз президенту недавно отдельно рассказывали об убытках, которые на Украине вы терпите, и ожидаете еще удвоения убытков. Не знаю, почему президент решил после этого, что у ВТБ много денег, но, тем не менее, с чем связаны эти убытки на Украине? Это общая экономическая ситуация или есть некая, так сказать, в том числе не поддержка со стороны властей, что могут не платить кредиты российским банкам?
Андрей Костин: Мы особо на поддержку не рассчитываем, потому что, наверное, трудно было бы российскому госбанку рассчитывать на какую-то особую поддержку. Но позиция вполне нейтральная сегодня у нацбанка. Президент сказал, что на Украине политический и экономический кризис. Этим все сказано. Когда в стране политический, экономический кризис, да война еще идет, гражданская война, извините — какая платежная дисциплина? Как говорится, платить особо никто не торопится. Хотя, сказав это, могу сказать, что ряд крупнейших компаний все равно продолжают обслуживать и погашать даже долг. Но в целом, мы видим резкое падение платежной дисциплины, это совершенно понятно. Но просто выход оттуда, во-первых, означает, что мы уйдем надолго, а мы все-таки считаем, что у нас с Украиной большие связи были, есть и будут. А, во-вторых, конечно, выход, наверное, тоже будет не дешевый, потому что мы выдали большие кредиты, и нам нужно, конечно, работать дальше, добиваться возврата их. Процесс, в общем-то, понятный, и трагедии мы из этого не делаем. Деньги мы потеряем, но знаете, бизнес в этом и состоит — где-то зарабатываешь, где-то теряешь, по-другому не бывает. Не надо воспринимать каждую потерю как трагедию, особенно, когда мы переживаем такие геополитические катаклизмы как на Украине. Это за рамками нашей предсказуемости. Мы банкиры, экономисты, мы анализируем как-то движение валютных курсов, мы анализируем какие-то циклы экономические, но предсказать то, что произошло на Украине, было невозможно. Это как стихийное бедствие.
То есть, вы уходить не собираетесь?
Андрей Костин: Нет. Мы на сегодняшний день, если не будет какого-то очень сильного политического или силового давления на нас, уходить пока не собираемся.
А между тем, в Минюсте Украины, об этом сообщалось, был разработан законопроект о конфискации, в том числе, госкомпаний России. Он достаточно сложный с юридической точки зрения и не всегда понятный, но политически понятно...
Андрей Костин: На Украине в последнее время принято очень много законов, которые никто не исполняет. Поэтому это, скорее, некая политическая борьба, где-то давление, где-то борьба внутриполитическая. Каждый где-то хочет показать, видимо, накануне парламентских выборов, где-то жесткость, где-то еще что-то. Я думаю, что это игра с общественным мнением больше, чем реальность. Я думаю, что серьезный политик не может сегодня об этом говорить, потому что разрыв экономических связей и конфронтация на уровне бизнеса только усугубят экономические и политические проблемы Украины.
Вас не беспокоит, что в России, в Крыму действия в отношении активов Коломойского, которые с правовой точки зрения спорные, могут провоцировать какие-то не менее спорные действия на Украине?
Андрей Костин: Моя позиция очень четкая: я категорически против какого-либо отъема собственности украинского бизнеса, в том числе государственных банков, поскольку вижу, что может быть цепная реакция. Да и вообще, это неправильно. На мой взгляд, если брать тот же Крым, никто там никакую частную собственность ни у одного гражданина Украины не отнял. Что касается Коломойского, тут некий особый случай... Господин Коломойский успешно вышел из своих активов в России. По-моему, активы проблемные были, и не без помощи российского государства... Я не могу дать правовую оценку, потому что я не юрист, но я могу сказать как банкир, что произошло. «ПриватБанк» был, наверное, крупнейшим банком в Крыму, и у него было наибольшее количество вкладчиков. Общий объем вкладов там, если не ошибаюсь, составляет порядка двух миллиардов долларов. Когда украинские банки ушли, некоторые выполнили свои обязательства перед вкладчиками, а некоторые, как «ПриватБанк», нет. Фактически это называется кинуть вкладчиков. Я вообще считаю, что для честного банкира кинуть вкладчиков — вообще смертельный трюк, потому что он окончательно теряет доверие. В данном случае вкладчики деньги не получили, и, насколько я понимаю, логика состоит в том, что правительство Крыма намерено эти активы продать и, продав их, компенсировать вкладчикам. Насколько это правовой механизм с точки зрения международного права, я не знаю. Господин Коломойский — человек опытный, у него куча юристов в Америке, в Англии, наверняка, будут с этим вопросом разбираться. Я не могу предвосхитить эти решения.
Мы знаем, что с политической точки зрения ситуация нестабильная вокруг России. Сейчас происходит какое-то обострение вокруг донецкого аэропорта. Все-таки всех нас интересует такая вещь, как система SWIFT. Разные специалисты по-разному оценивают степени риска для нас. Одни говорят, что это главным образом затронет международные расчеты, а это значит, наших иностранных контрагентов не меньше, чем нас. А внутри мы можем обходиться без нее. Другие говорят, что и внутри будет плохо.
Андрей Костин: Внутри проблемы вообще нет, мы можем хоть сегодня перейти на систему Центрального банка, просто она сегодня в три раза дороже. Я сейчас не помню, сколько рублей стоит перевод через систему ЦБ, сколько через SWIFT, условно говоря, 3 и 10 рублей. Поэтому это больше коммерческая часть. Технически это абсолютно возможно, есть альтернативные системы, которые сами банки в состоянии создать. Внутренние расчеты проблемы совершенно не составляют. Международные расчеты — большая проблема и технически, и вообще, санкции в отношении банковского сектора имеют воздействие не столько прямое, сколько косвенное, потому что создают атмосферу испуга вокруг российских банков. Все-таки эти огромные штрафы, которые американцы брали с банков за нарушение политических санкций, в частности, по Ирану, почти 9 миллиардов долларов с BNP, создают атмосферу большой настороженности со стороны банкиров, которые очень боятся, как бы чего не вышло. И в этой связи, конечно, любой дополнительный шаг в эту сторону, особенно, что касается расчетов, создаст еще большее напряжение в этой сфере и дополнительные трудности для деятельности наших банков. Я считаю, это просто враждебная акция, это будет вообще акт агрессии против России.
Мы можем реально такую ситуацию представить?
Андрей Костин: Можем, и даже расчеты можно организовать, но это потребует колоссальных усилий не только со стороны наших партнеров, что, конечно, создаст существенные препятствия. Это мера настолько крайняя, что я даже не знаю, чем на нее ответить. Если брать такие страны, как Иран, конечно, там была финансовая изоляция, но ведь это означало, что не было ни дипломатических, ни политических, ни торговых контактов. Если Запад так видит отношения с Россией, он может действовать по SWIFT. Если он так не видит ситуацию, что Россия, крупная ядерная держава, будет сама по себе, не имея диппредставительства Америки в России или американского посольства, дальше жить, то переходить на отключение SWIFT было бы очень проблематично.
Это редко бывает, когда наши крупные бизнесмены подписывают некие политические документы. Вы подписали в рамках Всемирного экономического форума инициативу с призывом к взаимному поиску мирного решения на Украине. О чем этот документ и кому он адресован? Имеет ли эта бизнес-инициатива какой-то дальнейший потенциал?
Андрей Костин: Этот документ отражает наше восприятие этих процессов как бизнесменов. Собравшиеся бизнесмены — представители России, Украины, США, Европы — все смотрели через две призмы. Первая — общечеловеческая, потому что, когда где-то гибнут люди, наверное, любой человек хотел бы, чтобы эти жертвы были прекращены. И вторая — чисто деловая. Все, кто там собрался, и прежде всего украинские бизнесмены, говорят о том, что они страдают от этого, что страдает их бизнес, что они теряют деньги, бизнес, вплоть до того что физически страдают их предприятия в Донбассе, Луганске. Там были представители таких крупнейших компаний, как PepsiCo, для которых Россия вообще является чуть ли не вторым рынком в мире, — они тоже могут пострадать. Это вообще бизнес-подход. Сегодня геополитическая проблема, которая сложилась вокруг Украины, негативно сказывается на бизнесе и, прежде всего, украинских, и европейских, и российских, и американских компаний. И отсюда наша увлеченность решением этого вопроса в том плане, что мы сумели достичь некого согласованного документа путем консенсуса. Все, кто были, подписали, в том числе подписали вопрос о безъядерном статусе Украины. Это попытка найти некий консенсус среди бизнесменов и выйти с воззванием к лидерам четырех стран — США, Германии, Украины и России — с тем, чтобы они предприняли дополнительные усилия по стабилизации этой ситуации, именно с тем, чтобы сохранить нормальный бизнес-климат в мире.
Эта инициатива может дальше обрастать...
Андрей Костин: Я бы не преувеличивал ее роль. Давосский форум — это такая глобальная площадка бизнеса, это одна из первых попыток постараться, чтобы голос бизнеса тоже был услышан. Мы голоса политиков слышим и достаточно хорошо.
Были те, кто не подписал?
Андрей Костин: В этом и суть документа. Это заняло у нас целые сутки, но все, кто туда приехал, все подписали. Поэтому это компромисс. Мы считаем, что были важными такие элементы, как указание на внутриукраинский диалог, на безъядерный статус Украины. Нет нигде упоминания Крыма. Это все равно был компромиссный документ, его задача была не подсказать политикам, как решать вопрос, не в этом дело. Неважно, как решать, — намного лучше знают наши министры иностранных дел, другие политические структуры. Мы просто хотели выразить свой голос, что у нас нет никакой вражды, а наоборот, есть понимание. Я с любым украинским бизнесменом, кто там был, на дружеской ноге, как и с американскими или немецкими. И у нас нет никакого желания ни санкций, ни каких-то барьеров строить. В отличие от политиков, у бизнесменов это вызывает только негативную реакцию, любые барьеры, любые препятствия, любые искусственные, политически встроенные рогатки абсолютно нам не нужны. Это все подтвердили. В этом суть того призыва, с которым выступил бизнес на базе этой декларации в Женеве.
