Жители Кемерова выразили власти тотальное недоверие

Люди, охваченные горем, продолжают не верить официальным данным о погибших на пожаре в Кемерове, упорно ссылаясь на непроверенную информацию в соцсетях

Жители Кемерова все еще не верят официальным данным о числе погибших. Впрочем, и цифры от разных ведомств до сих пор не сходятся, а в сети продолжается распространение все более жутких сообщений о замалчивании властями реальных масштабов трагедии. Почему все это стало возможным?

Когда происходят трагедии, подобные той, что случилась в Кемерове, хотя подобных еще не было — столько детей погибли из-за чьей-то безответственности, безалаберности и коррупции, так или иначе, когда в тот или иной город приходит большое горе, главное, что должна делать власть, чтобы не усугублять ситуацию, — это информировать людей.

Слухи о том, что администрация скрывает реальное число погибших, возникают при каждой крупной трагедии. В Крымске я сам судорожно искал рефрижераторы «Магнита» с телами погибших и ездил на плотину, чтобы убедиться в том, что ее не прорвало и город не смоет второй волной. И на месте все это ощущаешь по-другому. Паника. И все моментально начинают верить самым страшным сообщениям. Там работает эффект: «Мне сказал сосед, а у него родственник работает в МЧС, морге или где-то еще». Друг другу люди верят больше, чем власти.

Если же представители администрации еще и не выходят к людям, ситуация становится критической. Так случилось в Кемерове. У погибших при пожаре есть родственники. Если бы спустя целых три дня близкие нескольких сотен (как утверждается в соцсетях) человек не знали бы о судьбе своих родных, в городе был бы не митинг, а военные действия. Но в Кемерове до сих пор считают, что данные о числе погибших занижены и виновата в этом власть, говорит местная журналистка Татьяна Думенко.

Татьяна Думенко журналистка «Невнятная, нечеткая и нерегулярно поступающая информация из официальных источников порождает огромное количество слухов, разночтений, непониманий. Регулярность выдачи этой информации не была обеспечена ни одной службой. Никто не взял на себя такую задачу — говорить с людьми, выходить каждые полчаса и говорить, вот, ситуация такая-то, то-то, то-то на текущий момент. Ну, из-за этого огромные проблемы».

Если сравнивать с Крымском, то там к людям, не так часто, как нужно было, но все-таки выходили представители власти, там работали волонтеры. А еще тогда не так сильно было влияние соцсетей.

Во вторник широкой аудитории стало известно о том, что информацию о якобы 300 погибших еще в день трагедии распространял украинский пранкер. От имени сотрудника МЧС он обзванивал кемеровские морги и говорил, что ему некуда складывать сотни тел. Все — в самом морге уже дезинформированы, а дальше дело за сарафанным радио.

А что творилось в Facebook и в мессенджерах! Репосты непонятных аудиозаписей, где якобы работники «скорой», кладбищ и других учреждений говорили о сотнях погибших. При этом некоторые комментарии сопровождались таким количеством восклицательных знаков и призывов к действиям, что становилось страшно за то, что будет дальше. Нередко в Facebook все это попадало из Telegram-каналов, которым у нас почему-то верят почти вслепую. Почему?

Леонид Давыдов автор Telegram-канала «Давыдов.Индекс» «Специфика Telegram-канала — это доверительность. Да, то есть эта информация приходит тебе. Тебе лично, в твой мессенджер. Разговор идет конкретно с тобой. Поэтому, конечно, это высокоэффективный, в данном случае, образ коммуникации».

Печально, что анонимы, утверждающие, что они обладают неким инсайдом, похоже, уже имеют реальную власть над некоторыми традиционными СМИ, которые, на самом деле, все еще должны проверять информацию.

Это, кстати, решили сделать коллеги из издания The Village. Они сопоставили показания очевидцев, с данными о количестве проданных билетов, по крайней мере, с теми данными, которые им удалось собрать. Цифры примерно сошлись с официальными, но читатели все равно не поверили, говорит видеопродюсер The Village Анна Кожухарь.

Анна Кожухарь видеопродюсер The Village «Берем описание кинотеатра: сколько мест, сколько залов. Затем ищем афишу того дня. Затем, собственно, откуда мы взяли информацию о количестве проданных билетов. У каждого сайта есть кэш. И мы просто нашли сохраненные страницы того дня с информацией на сайте о проданных билетах. Эта информация — не истина в последней инстанции, потому что, возможно, билеты купили на месте, например. Или главный самый большой зал, там билеты на сайте не продавались вообще, не понятно, по какой причине. Дальше мы сопоставляем те данные, которые мы получили от количественного некоего анализа с рассказами очевидцев, что видели, на самом деле, люди. И вот, сопоставляя эти две переменные, мы делаем некий вывод. И вывод, к сожалению, не всегда нравится читателям, хотя, казалось бы, они должны были быть рады, что людей, на самом деле, погибло меньше, чем заявлялось в соцсетях».

Минимизировать объем дезинформации можно было бы, если бы власть проявила инициативу. Нужно было просто попросить граждан вносить в публичный список родственников, с которыми они по тем или иным причинам пока не могут связаться. Предупредить, что список сначала будет большим, но дальше сокращать его, регулярно докладывая о том, какие имена оттуда вычеркнуты, потому что эти люди нашлись живыми. Но нет, хорошо хоть, что пустили инициативную группу в морг. Иначе инициативы могли быть уже совсем другими.