Между «отравили» и «заболел»: битва диагнозов Навального. Комментарий Георгия Бовта

«Практически любой медицинский диагноз в политике — это прежде всего вопрос доверия тому, кто его оглашает», — отмечает политолог

Кремль в данный момент не видит повода для инициирования уголовного расследования предполагаемого отравления Алексея Навального, а обвинения в адрес российских властей считает «пустым шумом», заявил пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков.

«Сначала нужно найти вещество, установить, что стало причиной этого состояния. То есть для расследования должен быть повод. Пока мы констатируем с вами нахождение пациента в коме», — сказал Песков.

Он добавил, что отравление можно рассматривать только как одну из версий произошедшего с Навальным, при этом существует «много и других медицинских версий», включая прием определенных лекарств и реакцию организма на те или иные условия. Песков напомнил, что «все эти версии рассматривались в самые первые часы омскими врачами и специалистами из Москвы, это все уже десять раз обговаривали и проверяли, искали вещества», но признаков отравления не нашли.

Возможное отравление Навального стало одной из тем переговоров в Москве между главой МИД России Сергеем Лавровым и первым заместителем госсекретаря США Стивеном Биганом. Американский дипломат выразил обеспокоенность в связи с состоянием Навального.

Пока наиболее резкое заявление от влиятельных западных политиков в отношении инцидента с Навальным прозвучало лишь из уст председателя комитета бундестага по иностранным делам Норберта Реттгена, который является кандидатом в председатели правящего в Германии «Христианско-демократического союза». По его словам, за покушением на Навального стоит «российское государство и аппарат спецслужб». Впрочем, реакция официального руководства страны пока намного сдержаннее: оно лишь призывает российские власти провести всестороннее объективное расследование.

Между тем, как ни покажется это странным кому-то на Западе, но Кремль в данный момент не видит для расследования никакого повода, а обвинения в адрес российских властей, как выразился Дмитрий Песков, считает «пустым шумом». Согласно аргументации Пескова, надо сначала найти отравляющее вещество или причину того, почему Навальный впал в кому. А раз никаких веществ и причин пока не нашли, то и расследовать нечего. То есть по такой логике если и дальше ничего не найдут, то внезапное впадение в кому оппозиционера по неизвестной причине не может считаться поводом даже для доследственной проверки. Как говорят в таких случаях некоторые отечественные полицейские — «вот когда умрет, тогда и приходите».

Пока такая линия даже не защиты, а поведение российских властей, которое можно назвать «вызывающе-выжидательным», выглядит довольно крепко. Омские врачи, каковое понятие уже вот-вот станет мемом, твердо стоят на своем: никаких отравляющих веществ в организме Навального не обнаружено, то, что говорят немецкие специалисты, нам было известно с первых часов, лечили политика тем же антидотом атропин, что и в Берлине. То есть ваше слово против нашего. Тем более что пока немцам к своим первым озвученным результатам добавить нечего и запланированная на вторник пресс-конференция о состоянии Навального была отменена.

В этих условиях позиция Москвы по-своему тактически оправданна. Действительно, зачем начинать оправдываться и подбрасывать обвинителям новые подробности, если конкретных обвинений пока не прозвучало? «Какие ваши доказательства?» — как говорят в таких случаях. Опять же, по всем законам юриспруденции бремя доказательств и лежит на обвинении. В том числе надо еще доказать, что отравление Навального — дело рук людей, состоящих на службе у российского государства, а не, например, каких-то отдельных фигурантов его расследований, действовавших на свой страх и риск.

Все остальное — это эмоции прессы и отдельных политиков, которые будет трудно материализовать в конкретные санкции против российских властей или отдельных физических лиц, если в обозримом будущем не появится каких-то новых подробностей произошедшего. Пока также не припоминается никаких исторических прецедентов, чтобы вводили санкции за отказ возбуждать уголовное дело. Очень многое будет зависеть и от того, придет ли в себя оппозиционер и как быстро. Это тоже повод выждать, куда качнется маятник.

Сможет ли он говорить и выдвигать какие-то свои гипотезы и обвинения? В конце концов, это не единственное нераскрытое громкое дело, по поводу которого тоже будут выдвигать все новые и новые версии до той поры, пока все в них запутаются, но которые никого ни в чем не переубедят. Притом что практически любой медицинский диагноз в политике — это прежде всего вопрос доверия тому, кто его оглашает.