16+
Вторник, 19 марта 2024
  • BRENT $ 86.71 / ₽ 7976
  • RTS1129.89
15 октября 2021, 19:15 Технологии
Спецпроект: Строго по делу

Новак: я не верю в достижение углеродной нейтральности в Европе и США к 2050 году

Лента новостей

Какими будут цены на нефть, как достичь экологичности энергетики и почему нельзя «увеличить по мановению волшебной палочки» производственные мощности «Газпрома», вице-премьер Александр Новак рассказал Business FM

Александр Новак.
Александр Новак. Фото: Александр Щербак/ТАСС

Вице-премьер и бывший министр энергетики Александр Новак дал интервью Business FM в рамках Российской энергетической недели. С ним беседовал Илья Копелевич.

Газовый кризис и выступление президента Путина здесь, на Российской энергетической неделе, второй день не сходят с первых полос европейских СМИ. Но во многих из них Россию продолжают обвинять в происходящем. Например, немецкая Bild обвиняет в первую очередь Ангелу Меркель, называя ее «ледяным канцлером», но дальше пишет: «Она продавила «Северный поток — 2», и вот теперь Путин припрет нас к стенке». Это, конечно, газета Bild. Серьезные деловые СМИ так не пишут. Но даже здесь ведущая телеканала CNBC дважды спрашивает Путина: почему вы не поставляете достаточно газа в Европу? Почему, на ваш взгляд, нас не слышат, по крайней мере многие?

Александр Новак: Да, действительно, сегодня в Европе наблюдается необычная ситуация. Еще год назад или много лет назад никто не мог себе представить, что цены на газ могут достигать таких значений, как 1900 долларов за тысячу кубических метров газа, которая была буквально там неделю назад. Сегодня, конечно, это пониже, но тем не менее цены все равно высоки, и это реакция рынка на ту ситуацию, которая происходит с точки зрения баланса спроса и предложения и ожиданий прохождения очередного осенне-зимнего периода.

Здесь есть ряд и спекулятивных, естественно, факторов, когда трейдеры разгоняют цены, понимая, что на этом можно заработать, потому что, на мой взгляд, цена, даже учитывая сегодняшние балансы, неадекватная. Мы исходим из того, что на сегодняшний день рынок европейский обеспечен газом в полном объеме, потому что поставки импорта в целом плюс собственная добыча обеспечивают внутреннее потребление европейского рынка. При этом даже частично газ закачивается в подземных хранилищах газа (ПХГ), то есть никакого дефицита газа нет. Есть проблема, связанная с тем, что заполненность газовых хранилищ на минимальном уровне за последние пять лет, то есть примерно 74%, в то время как обычно этот процент выше — 85-90%. Это, конечно, вызывает у участников рынка опасения, [есть] риски, в результате, как обычно, на рынке реагируют, возрастают цены.

Каковы причины? С одной стороны, экономические, с другой — управленческие ошибки. Сравним с нефтяным рынком, где мы четко понимаем баланс спроса и предложения. Из 100 млн баррелей в сутки, которые добываются и потребляются, мы понимаем, что каждые 100-200 тысяч баррелей в сутки, то есть 0,1%, влияют на рынок, и когда мы балансируем этот рынок путем наших совместных действий со странами ОПЕК+, мы, по сути дела, таргетируем рынок и обеспечиваем баланс спроса и предложения, его стабильность. На газовом рынке, к сожалению, такого нет, Европа столкнулась в этом году с тем, что наложился ряд факторов, в том числе прошлая длинная холодная зима, в результате которой значительно были опустошены подземные газовые хранилища, то есть газ был использован в большом количестве, порядка 70 млрд кубов. Длинная зима повлияла на начало закачки газа в подземные газовые хранилища летом, на полтора месяца была сдвижка вправо.

Естественно, это повлияло на то, что в течение летнего периода ПХГ не были заполнены в полном объеме, и сейчас существуют риски прохождения следующего операционного периода — осенне-зимнего. Плюс наложилось то, что не были заполнены водохранилища. Лето было сухим и жарким, работали кондиционеры, а значит, электроэнергия потреблялась на более высоком уровне. Наложилось то, что в какой-то период длительное время не было ветра, и, соответственно, те построенные ветровые электростанции, на которые рассчитывали европейские коллеги, не вырабатывают достаточное количество электроэнергии, и это тоже породило спрос на электроэнергию, который не был обеспечен предложением. Это экономические факторы.

И еще важный момент: резкий рост спроса по сравнению с 2020 годом за счет восстановления мировой экономики, которая в этом году, по оценкам экспертов, вырастет примерно на 5,5-6%. К этому не были готовы, и этот рост спроса был обеспечен в том числе и в Азиатско-Тихоокеанском регионе, куда в свою очередь на удовлетворение спроса пошел сжиженный природный газ, который ранее поставлялся в Европу. Это тоже дало дефицит газа по импорту в Европу. Что касается управленческих ошибок, я считаю, самое главное, что энергетикой в Европе управляют не профессионалы, которые занимаются энергетикой, а те, кто занимается политикой в первую очередь.

Все эти тенденции, заявления, директивы, связанные с тем, что, мол, закрываем угольные электростанции, закрываем газовые электростанции, не были подкреплены реальной балансировкой. Потому что, когда ты строишь возобновляемый источник энергии в большом объеме, ты должен тогда обеспечивать и резерв под отсутствие ветра, солнца [в определенных ситуациях], и должны увеличиваться объемы резерва. Чем выше доля выработки электроэнергии за счет возобновляемых источников энергии, тем выше должны быть резервы. Это тоже не было обеспечено и тем более не было посчитано. Поэтому совокупность этих факторов привела к тем рискам, к той ситуации, которая на сегодняшний день в Европе есть.

Что касается России, мы полностью выполняем обязательства по всем контрактам, которые есть между «Газпромом» и покупателями российского газа, это подтверждают и наши европейские партнеры, и в рамках Российской энергетической недели мы проводили встречи со многими руководителями европейских компаний, которые говорили о том, что у них нет вопросов и у них полностью исполняются контракты, и, в частности, у тех, кто имеет подземные газовые хранилища в рамках долгосрочных контрактов с «Газпромом», у них и в подземных газовых хранилищах полное заполнение.

В деловых СМИ Россию обвиняют, что не поставили больше, хотя якобы могли. Хотя в серьезных деловых западных СМИ бессмысленных обвинений нет: мол, «Северный поток — 2» строили, построили, а где теперь [объемы]? Как раз в серьезных обращают внимание, что в этом году мы больше поставили и поставим больше суммарно, но именно в сентябре мы поставили меньше, чем в предыдущие пять лет по этому месяцу.
Александр Новак: Что значит могли поставить больше или не могли? Кому поставить, на деревню дедушке, что ли? Должны быть соответствующие заявки и соответствующие контракты.
На их спотовый рынок мы не можем взять и поставить дополнительные объемы вне контрактов?
Александр Новак: Да, это одна из тем, которые наши европейские коллеги развивали в течение многих последних лет: снижение доли долгосрочных контрактов и увеличение спотовых, то есть надежда на то, что будет за счет спота обеспечено необходимое количество импорта газа. Но спотовый рынок показал: в такой ситуации, когда резко возрастает спрос, он не может обеспечить [нужные объемы], и в то же время сжиженный природный газ уходит на более выгодные рынки, например в Азиатско-Тихоокеанский регион. Россия всегда исходила из того, что нужно развивать именно долгосрочные контракты. В этом году спотовые поставки осуществлялись, но в настоящий момент ситуация складывается таким образом, что добыча газа идет на максимальных уровнях. Внутреннее потребление в нашей стране увеличилось, опять же, за счет снижения в электробалансе выработки гидроэлектростанций, за счет роста спроса на выработку электроэнергии, тепла за счет газа, на две недели раньше начат отопительный сезон плюс закачка в подземные газовые хранилища. И если говорить о цифрах, объем добычи газа в целом в этом году у нас будет на рекордных уровнях.
Мы все-таки можем больше. Допустим, мы не были готовы в сентябре…
Александр Новак: В сентябре закачка шла в наши подземные газовые хранилища, мы обеспечили в первую очередь энергобезопасность нашей страны.
Да, поэтому в серьезных и деловых западных СМИ это не обвинение, а констатация. Но тем не менее те, кто хотят обвинять, говорят: «Вы специально в сентябре взяли и поставили меньше».
Александр Новак: Есть производственные мощности, и это не сиюминутная история. Их нельзя увеличить по мановению волшебной палочки, для этого необходимы, если действовать на основе долгосрочных контрактов, инвестиции, а также увеличение объемов производства. Поэтому, конечно, если будет увеличение заказа со стороны наших европейских партнеров и увеличение объема долгосрочных контрактов, поставок, я думаю, что «Газпром», конечно, будет развивать свои производственные мощности в еще большем объеме по сравнению даже с сегодняшними, которые и так находятся на максимальных уровнях по сравнению с предыдущими годами.
Нас еще в западной прессе обвиняют в том, что мы не расширяем поставки, потому что хотим повлиять на Европу в плане увеличения доли долгосрочных контрактов и ускорить сертификацию «Северного потока — 2». Есть ли связь?
Александр Новак: Конечно, никакой связи нет. Почему? Потому что это инфраструктура, а не контракт. Контракты, еще раз повторяю, Россия исполняет в полном объеме, это подтверждают наши европейские партнеры. Будут дополнительные заявки и увеличение объемов, значит, будут рассмотрены и увеличены объемы, исходя из возможностей, исходя из дополнительных инвестиций, которые нужны для расширения мощностей, и так далее.
И поэтому, когда мы говорим о «Северном потоке — 2», этот новый коммерческий маршрут, строительство которого на сегодняшний день уже закончено, проведены пусконаладочные работы, труба заполняется техническим газом, получены необходимые сертификации. Следующий этап, который сейчас идет, — это лицензирование, то есть получение разрешений немецкого регулятора, согласованное с Европейской комиссией. В этом направлении идет работа компании Nord Stream 2 совместно с регулирующими органами.
Вы выступали здесь вместе с министром энергетики Саудовской Аравии, и тот сказал, что Россия и Саудовская Аравия в рамках ОПЕК+ не допустили хаоса на нефтяном рынке. Это просто оценка ситуации или намек на то, что стоит создать газовую ОПЕК? Ведь когда-то такая идея уже обсуждалась.
Александр Новак: Да, это прозвучало, я не знаю, насколько это было, скажем так, серьезно. Действительно, это прозвучало как сравнение нефтяного рынка с газовым со стороны министра Саудовской Аравии, [как] предложение: «Давайте посмотрим, а вдруг на газовом рынке тоже было бы целесообразно координировать свою деятельность всех участников рынка по аналогии, как в рамках нефтяного рынка ОПЕК+ это осуществляет». Конечно, это все надо смотреть, потому что это все-таки абсолютно разные рынки, начиная от потребителей и заканчивая тем, как устроены производство и поставка таких энергетических ресурсов. Мне кажется, что это довольно-таки сложная работа, которую нужно провести, и насколько она в будущем может получить какое-то одобрение, сегодня трудно прогнозировать.
Где в основном потребляется нефть? В транспорте, в двигателях внутреннего сгорания, при обеспечении движения автомобильного транспорта, морского, авиационного. Это львиная доля, больше 60%. И здесь в принципе рынок зависит от мобильности населения, от мобильности бизнеса. Зимой мобильность меньше, там припадает спрос, летом выше, или, допустим, происходят локдауны, как связанный с распространением пандемии, — спрос упал, рынок тоже провалился, сейчас идет восстановление. Газ направляется в большей степени не на транспорт, а на обеспечение выработки электроэнергии и на обеспечение выработки тепла в большей степени, больше половины. На втором месте нефтегазохимия, то есть получение из газа химической продукции и удобрений и так далее. Поэтому здесь волатильность зависит от абсолютно других факторов.

От погоды в первую очередь.

Александр Новак: Да, и от погоды, от потребности в электроэнергии, от таких факторов, как газохимия. Поэтому нужно на это обращать внимание в первую очередь, на климатические факторы, на погодные и обеспечивать балансировку с учетом резервов мощностей для прохождения именно отопительного сезона, для прохождения пиков потребления электроэнергии и так далее. Поэтому здесь этот рынок совершенно другой. Плюс газ поставляется как по трубопроводам, так и в виде танкеров сжиженного природного газа на разные рынки, поэтому сложнее, скорее всего, обеспечивать какую-то координацию.
То есть это оценка правильной работы ОПЕК, а не, так сказать, взгляд на перспективу переноса этой практики на газовый рынок?
Александр Новак: Я вообще сторонник рыночных подходов, мне кажется, что все равно рыночные механизмы, если они правильно налажены и работают, и те люди, которые занимаются обеспечением и прогнозированием [количества] потребителей соответствующих ресурсов, они могут в рамках рыночных механизмов нивелировать те риски, которые мы видим на рынке сегодня.

Что касается ОПЕК, то это тоже сейчас дискуссионная тема, потому что спрос на энергоносители всех видов очень резко вырос. И в США, в том числе на государственном уровне, звучат призывы к ОПЕК+ снять те ограничения, которые были выработаны. Какая у нас позиция на этот счет? Мы знаем, что цены на нефть тоже растут и достигли высокого уровня. Возможно, как президент Путин сказал, когда его спросили: «А может быть 100?», он сказал: «Не исключаю». Ну, это уже оставим, а в принципе наша линия в ОПЕК какова? Не пора ли увеличивать добычу?

Александр Новак: Мы этот вопрос обсуждали буквально неделю назад на министерском заседании ОПЕК+, [куда входят] 24 страны, обсуждали ситуацию на рынке, прогнозы и как нам действовать по увеличению добычи. Напомню, у нас было принято решение в начале августа о том, что с августа мы увеличиваем добычу по 400 тысяч баррелей в этом году и в следующем ежемесячно с возможностью пересмотра этих параметров в декабре. Такое решение было принято.
Потом у нас уже в течение августа, сентября и октября 1,2 млн баррелей дополнительно подали на рынок по сравнению с июлем. И это довольно большой объем, плюс есть все-таки еще неопределенности на рынке, связанные с распространением «дельта»-штамма COVID-19. Есть зимний период, когда спрос падает, это, конечно, надо учитывать при балансировке рынка. Поэтому было принято решение сохранить пока те параметры, о которых мы договорились. Если ситуация будет действительно перегреваться, естественно, мы будем иметь возможность корректировать те цифры, которые сейчас приняты. По сути дела, нам нужно держать руку на пульсе и оперативно реагировать на ситуацию на рынке.
На фоне этих высоких цен на газ и недостатка электроэнергии от возобновляемых источников резко вырос запрос на уголь, потому что в Европе стали запускать обратно угольные электростанции. Как сообщалось, европейские компании обращались к российским компаниям с запросом на дополнительные поставки, но российские компании якобы не смогли поставить больше, в том числе из-за возможностей железной дороги перевезти больше, чем она уже перевозит. Тем не менее есть ли какое-то видение со стороны правительства, будем ли мы сейчас увеличивать поставки угля Европе?
Александр Новак: Наши компании фактически увеличили объемы поставок, то есть у нас экспорт в этом году вырос на 8% за девять месяцев этого года. И мы видим, что объемы будут в этом году выше на 8-10% по сравнению с прошлым годом. Объемы производства, добычи и производства угля, объемы поставок на экспорт. Но я исхожу из того, что это коммерческие взаимоотношения, договоренности между компаниями, которые добывают уголь, и потребителями.
Это тот случай, когда у нас государство вообще не вмешивается в этот процесс и, собственно, вы им не занимаетесь?
Александр Новак: Нет, мы занимаемся, у нас, безусловно, министерство энергетики является регулятором. Это касается и других органов: Ростехнадзора, министерства промышленности. Но это регуляторы, скажем так, в области безопасности производства работ, технических регламентов и так далее. А вмешиваться в коммерческую деятельность по добыче и производству государство не может. Предприятия самостоятельно принимают решения об инвестициях, о добыче.
И о возможностях транспортировки в том числе?
Александр Новак: Да. Единственное, в чем государство сегодня принимает активное участие, — это в регулировке ограничений, связанных с инфраструктурой.
Но вот тут как раз железная дорога. Насколько больше она может перевезти, потому что резко растет спрос?
Александр Новак: К 2024 году будет второй этап расширения БАМа и Транссиба, а третий этап уже будет за рамками 2024 года. Идет расширение инфраструктуры для того, чтобы была возможность обеспечивать увеличение перевозки на Дальний Восток, в восточные порты, потому что увеличивается торговый оборот с Азиатско-Тихоокеанским регионом. И это касается не только угля, это касается всех видов грузов: и контейнеров, и других грузов. Что касается западного направления, здесь в меньшей степени есть инфраструктурные увеличения, есть свободные мощности. Вот в рамках этих свободных мощностей наши компании имеют возможность увеличить объемы поставок при том спросе, который сегодня существует, и они так и делают.
Как вы думаете, вот эти высокие цены на энергоносители, что для России, безусловно, выгодно, во всяком случае, на данный момент, насколько долго будут сохраняться? То есть понятно, что сейчас существует ситуация кризиса, роста потребления, плохой погоды, отсутствия ветра и прочее, прочее. Но как долго эти факторы будут оставаться? Это надолго или это закончится через несколько месяцев буквально?
Александр Новак: Это сложно спрогнозировать, потому что никто не мог спрогнозировать такие высокие цены. Я, честно говоря, считаю, что высокие цены тоже плохо для производителей и поставщиков. Краткосрочный эффект можно получить, дополнительную прибыль, но в долгосрочной перспективе это может приводить к негативным последствиям, связанным с тем, что и потребители переориентируются на другие, более конкурентные источники энергии, будут инвестировать в другие свои проекты.
Эта волатильность, честно говоря, не очень хорошо влияет на производителей. Мне кажется, здесь должен всегда быть баланс интересов производителей и потребителей. Если нарушается этот баланс, кто-то страдает: или потребитель, или производители. Поэтому лучше, чтобы была волатильность меньше, тогда будут приниматься более долгосрочные решения по инвестициям, которые будут более стабильны для отраслей, в угольной отрасли, газовой отрасли, нефтяной отрасли.
Весь этот кризис происходит на фоне главной стержневой идеи Европы и следом за ней США — декарбонизации. Соответственно, такие ускоренные темпы декарбонизации отчасти стали причиной того кризиса, который произошел сейчас. Самая главная и важная веха — 2050 год, когда Европа собирается выйти на уровень углеродной нейтральности, то есть практически прекратить использование углеродного топлива или сократить его до минимума. Вот сейчас пока происходит очевидный откат, и угольные станции, самые загрязняющие, открываются заново. Скажите, пожалуйста, верите ли вы в достижимость такой амбициозной цели к 2050 году?
Александр Новак: Первое, что хотелось бы сказать, немножко не согласен, что углеродная нейтральность — это только сокращение углеродных источников или выбросов СО2 в атмосферу. Это важный фактор, но вообще углеродная нейтральность — это когда разница между выбросами и поглощением равна нулю. Поэтому важна и вторая часть — поглощение. Это не только поглощение лесами СО2, но это и возможности утилизации и захоронения СО2 или чистого углерода, который может выделяться в производственном процессе. И такие технологии на сегодняшний день уже есть, прорабатываются и начинают внедряться. В том числе и в нашей стране, компания «Газпром нефть» активно сейчас этим занимается.

Конечно, здесь нужно заниматься и стимулированием этих процессов, и выработкой, принятием соответствующей нормативно-правовой базы, которая регулирует эти процессы, потому что это никогда не принималось, это срочно нужно делать. Правительство сейчас этим занимается. Поэтому очевидно, что углеродные источники энергии даже в 2050 году еще останутся в глобальном топливно-энергетическом балансе, и при выработке энергии будут выделяться углерод и СО2. Другое дело, что мы должны прийти к тому, что это выделение будет идти не в атмосферу, а будет утилизироваться либо поглощаться лесами в рамках дополнительных новых климатических проектов и так далее.

Что касается «верю или не верю [я в эту дату]», на сегодняшний день те решения, которые приняты странами в рамках Парижского соглашения, не позволяют достичь такого показателя. И многие страны, которые объявляют об этом, а это уже более 60 стран, не имеют до конца четкой программы достижения этих целей. Да, ставится цель, но нет под нее проработанных мероприятий, действий по достижению. И это еще тот этап, который нужно будет пройти, и тогда можно будет сказать, что мы действительно верим в то, что к 2050 году мы придем к безуглеродной экономике или к углеродной нейтральности.
Одна из идей в рамках декарбонизации — это использование водородного топлива. Ну, скажем так, в Европе и в Америке в плане транспорта делается ставка на электродвигатели, но при промышленном производстве, там, где нужно, чтобы горело, чтобы была высокая температура, используют водород. А водород вырабатывают с помощью электролиза с использованием возобновляемых источников энергии. Но у нас есть свое направление по созданию водородного топлива и его использованию. Вот где мы в этом направлении сейчас? И на каких позициях и с какими идеями выходим на этот еще гипотетический рынок?
Александр Новак: Что касается водородной энергетики или использования водорода как чистого источника энергии в различных отраслях народного хозяйства, это не новая история, у нас водород давно используется в промышленности, в основном на нефтеперерабатывающих заводах либо при производстве химической продукции, удобрений и так далее. Сегодня в мире, если брать водород и аммиак, это считается водородно-энергетический ресурс, его соединения, в мире где-то 116 млн тонн на сегодняшний день уже используется. И рост потребления водорода примерно 3-4% в год.

Когда говорят о том, что сейчас нужно в энергетическом балансе значительно увеличивать долю водорода как чистого источника энергии, это говорится в большей степени об увеличении объемов в производстве и потреблении в таких отраслях, как транспорт, ЖКХ, промышленность и энергетика. Это делается с тем, чтобы снизить углеродный след за счет производства водорода из более чистых источников энергии, за счет строительства возобновляемых источников энергии, солнечных, ветряных генераций в больших объемах, кластеров для производства так называемого зеленого водорода через электролиз воды. Вот об этом идет речь. Но на сегодняшний день использование водорода — это новое направление. Он используется в основном в определенных отраслях. А в таких отраслях, как энергетика, он практически не используется. В транспорте очень мало, только-только начинает зарождаться.

Водоробусы скоро будут ездить по Москве, как говорят.
Александр Новак: Здесь возникает большая неопределенность по поводу того, как быстро будет развиваться спрос на этот водород. То есть все сейчас объявили о том, что хотят производить водород, а его не так-то сложно произвести. Но сначала тоже нужна энергия. То есть если его выделять из газа, из метана, то тоже будет выделяться углекислый газ. Есть технология, которая позволяет и утилизирует при производстве водорода из газа. Это самый дешевый вид и способ производства водорода.
Ну а более сложный — это электролиз воды, там не будет выделяться углекислый газ.
Александр Новак: Самое главное — ответить на вопрос: кто его купит? Есть ли покупатели и контракты на этот водород? И вот этот процесс синхронизации производства и потребления водорода должен одновременно развиваться, должен быть баланс.
Какой водород производит Россия? Сейчас ведь делят водород на «серый», «голубой» и «зеленый»? Самый «зеленый» добывается из воды, там не будет выбросов СО2, а значит, он делается с помощью электроэнергии, полученной чистым путем. Вот такая идеальная картинка, тогда, значит, будет совершенно чистый источник энергии. А мы можем из метана его добывать и затем утилизировать СО2, потому что это все будет работать в замкнутом промышленном цикле, как на атомных станциях. Но из воды ли? Или из чего?
Александр Новак: В настоящий момент, как я уже пояснил, 116 млн тонн, которые в мире производятся и используются в производственных процессах, в основном, естественно, выделяют из метана в виде пиролиза либо паровой конверсии. Это так называемый «голубой» водород и «серый» водород. «Голубой» — это когда еще и утилизируется СО2, в основном [добывают] «серый». Но сейчас меньше утилизируется, это только задачи, которые поставлены. Что касается России, мы в данном случае являемся одними из лидеров по технологиям, по науке. Наши предприятия, наши ученые занимались этим еще в 1980-е годы, если вы знаете, у нас был экспериментальный пассажирский самолет на водороде.
Да, я помню, Ту-154, показывали в программе «Время».
Александр Новак: У нас большой задел, большие конкурентные преимущества. Правительство сейчас приняло программу «Чистая энергетика» в рамках 42 предложений, которые были разработаны по инициативе премьер-министра Мишустина Михаила Владимировича и одобрены президентом. Выделены даже деньги на разработку технологий, порядка 9 млрд рублей на ближайшие три года для того, чтобы субсидировать развитие новых технологий. И для нас это такая важная задача — диверсификация нашей энергетики, развитие новых направлений помимо традиционной энергетики. Водородная энергетика вошла в число новых направлений, которые в будущем должны стать основой нашего экспорта. И снижение выбросов для достижения климатических целей. Соответственно, концепция развития водородной энергетики и дорожная карта утверждены на уровне правительства.
Председателем правительства также утверждена рабочая группа по развитию водородной энергетики, куда вошли руководители предприятий, которые занимаются этими вопросами, представители научного сообщества, эксперты и так далее. Я возглавляю эту рабочую группу. Так вот в рамках нашей рабочей группы наши компании занимаются сейчас — правда, пока самостоятельно, а теперь будет и государственная поддержка, чтобы ускорить развитие, — проектами по производству водорода разных видов. В том числе и «зеленый» водород, и «желтый» водород. «Желтый» — это производство водорода путем электролиза, за счет использования атомной энергетики. Понятно, что с развитием технологии производство будет удешевляться. Сегодня самый дорогой «зеленый» водород, произведенный путем солнечной и ветровой генерации.
Вопрос совершенно приземленный, не из будущего, а из настоящего. У нас сейчас высокие цены на нефть, у нас благодаря бюджетному правилу, несмотря на высокие цены на нефть, все равно довольно заниженный курс рубля, а это всегда предпосылка для роста внутренних цен на бензин. Для этого придуман демпфирующий механизм. Он в основном работает, особенно в вертикально интегрированных компаниях, но мы очень часто слышим жалобы независимых автозаправщиков, это даже целые иностранные компании вроде Shell, что этот демпфирующий механизм до них не доходит и они, возможно, будут вынуждены закрывать заправки. Вопрос — это так или нет и что власти будут делать? Для них это сложная история, потому что, когда цены на нефть высокие, а рубль не сильно укрепляется, разрыв между мировыми ценами растет, и все тогда зависит от демпфера?
Александр Новак: Что касается демпфирующего механизма, я считаю, что он эффективно работает, он был создан в 2018 году, и были приняты изменения законодательства. Потом проходило совершенствование по мере возникновения проблем, но текущий год еще раз подтверждает: он работает, поскольку у нас цены на нефтепродукты на автозаправочных станциях растут в пределах инфляции, в то время как за этот период, как вы видите, цены на нефть вышли уже на 84 доллара с учетом курса. Этот демпфирующий механизм позволяет сегодня уменьшать тот уровень цен, который мог бы быть, если бы этого механизма не было. То есть на сегодняшний день рублей на десять цена была бы выше на заправках, если бы не работал демпфирующий механизм. Он позволяет нам иметь на заправках цены на уровне не выше инфляции, и это основная его заслуга. Что касается независимых заправщиков…
Которые жалуются, что до них этот демпфер не доходит.
Александр Новак: Согласен, что для независимых владельцев автозаправочных станций, у некоторых нет собственных нефтеперерабатывающих заводов и собственной добычи, как у вертикально интегрированных компаний, ситуация несколько хуже, чем для тех, у кого есть собственная добыча и поставки собственных НПЗ. Такие компании имеют возможность перераспределять маржу внутри своих компаний, обеспечивая в том числе и сохранение цен на приемлемом социальном уровне, не выше уровня инфляции, а независимые компании вынуждены покупать на бирже по тем ценам, которые складываются на бирже.
Но правительство проводит большую работу с тем, чтобы цены на бирже не росли, с тем, чтобы обеспечивался достаточно большой объем продукции, обеспечивающий удовлетворение спроса, то есть было предложение. Буквально в ежедневном режиме министерство энергетики проводит рабочую группу и взаимодействует с нефтяными компаниями для того, чтобы координировать эту работу, не допускать дефицита на рынке и чтобы спрос удовлетворялся предложением. Поэтому результаты есть, у нас за последние два месяца на бирже цены частично даже снизились относительно пиковых значений, которые мы наблюдали в июне-июле, это, кстати, идет на пользу тем же независимым АЗС. Такая работа действительно проводится правительством, министерством энергетики, держится на контроле совместно с Федеральной антимонопольной службой. Хотя, конечно, я еще раз повторю, что гораздо тяжелее переносить высокие цены тем компаниям, которые относятся к независимым АЗС.
Правительство ставит своей задачей сохранить этот сегмент рынка, не допустить, чтобы они ушли с рынка, продали свои колонки крупным компаниям? За это будет вестись какая-то борьба, чтобы для них создать условия, чтобы на бирже они могли покупать по тем же ценам, что заправщики крупных интегрированных компаний?
Александр Новак: Конечно, на рынке должны быть не только заправки, принадлежащие крупным нефтяным компаниям, но и независимым. У нас в стране примерно 25 тысяч заправок, из них порядка 15 тысяч принадлежат крупным компаниям и 10 тысяч — это независимые компании, автозаправочные станции, это малый и средний бизнес, по сути дела. Ну и, соответственно, для малого и среднего бизнеса это большая часть рабочих мест. Второе — независимые заправки работают часто в тех удаленных населенных пунктах, в которые не доходят крупные компании, и там занимаются обеспечением нефтепродуктами потребителей. И поэтому это, конечно, тот сегмент, который необходимо сохранять, и мы это будем делать, мы и сегодня этим занимаемся, поэтому будем обязательно ситуацию не только мониторить, но и принимать меры, которые позволяли бы сбалансировать этот рынок и для независимых компаний.

Рекомендуем:

Фотоистории

Рекомендуем:

Фотоистории
BFM.ru на вашем мобильном
Посмотреть инструкцию