Насколько Россия и Украина близки к соглашению? Комментарий Георгия Бовта

Киев посылает противоречивые сигналы о ходе мирных переговоров с Россией, сообщает The Washington Post со ссылкой на компетентные источники в руководстве США и Европы. Как следует понимать подобного рода утечки?

Глава турецкого МИД Мевлют Чавушоглу заявил, что Россия и Украина приближаются к достижению соглашения, в том числе по «критическим вопросам». Он выразил надежду на прекращение огня, «если стороны не отступят от договоренностей, по которым уже удалось продвинуться». Подробностей он не привел. Газета The Washington Post в свою очередь написала, что из Киева исходят «противоречивые сигналы» по поводу намерений руководства страны и переговорных позиций Украины, что делает призрачными надежды на скорое соглашение.

Выбирая между двух позиций — условно более оптимистичной, выраженной в заявлении главы турецкого МИД, и менее оптимистичной, отраженной в публикации американской газеты, — следует, видимо, признать, что американская точка зрения пока более адекватна сложившейся ситуации. Тогда как чрезмерный оптимизм Мевлюта Чавушоглу, направленный в том числе, видимо, на стимулирование дальнейших посреднических усилий Анкары, пока не подтверждается ни официальным Киевом, ни Москвой.

Кроме того, скепсис влиятельной The Washington Post косвенно отражает настроения в американском политическом истеблишменте, согласно которым США пока не собираются, в отличие от Турции, посредничать в переговорах Москвы и Киева, выступать гарантом возможных будущих соглашений и тем более как-то давить на Владимира Зеленского, с тем чтобы тот пошел на какие-то уступки. Наоборот, военная помощь Украине будет нарастать, как и санкционное давление на Россию. Ни в Вашингтоне, ни вообще на Западе пока нет, судя по всему, впечатления, что в оказании такого санкционного давления уже достигнут предел. Чуть ли не каждый день озвучиваются все новые инициативные предложения, которые через некоторое время оформляются уже в виде новых санкционных пакетов. Основные усилия в этом плане сейчас направлены западными правительствами не на поиск каких-то послаблений даже на случай прекращения военной спецоперации, а на выработку мер адаптации самой экономики Запада к последствиям этих санкций для нее самой и на долгое время. Принятие сопутствующего ущерба от санкционной войны против России для самого Запада как неизбежного при этом становится политической аксиомой, в том числе на массовом обывательском уровне. Массовый обыватель пока готов платить за эту экономическую войну свою цену.

Что касается так называемого сближения позиций, на которое намекает глава турецкого МИД, то некие косвенные подтверждения тому есть как с украинской, так и с российской стороны. Тот же Владимир Мединский заявил на днях, что нейтральный статус Украины и ее невступление в Североатлантический альянс являются темами, по которым Москва и Киев максимально сблизили позиции на переговорах. Этому не противоречат и украинские источники. Однако при этом там говорят о готовности вести переговоры с РФ еще «несколько недель» или даже больше.

Можно легко догадаться, по каким вопросам стороны по-прежнему радикально расходятся. По территориальным. Очевидно, что Киев не хочет признавать ни вхождение Крыма в состав России, ни независимость ЛДНР, тем более в административных границах по состоянию на 2014 год. Столь же очевидно, что Россия сейчас пытается добиться контроля над Донбассом в указанных границах по факту ведения боевых действий. Упорные, уже уличные бои за Мариуполь тому подтверждение. Плюс Херсонская область и контроль за каналом, снабжающим Крым водой. Тогда как пауза в попытках взять под контроль Киев может косвенно говорить в пользу правдоподобности утечки, опять же, с турецкой стороны о том, что на нынешнем этапе целью российской спецоперации не является свержение Владимира Зеленского, который пока остается легитимной стороной для переговоров.

Что касается призыва президента Украины к встрече с Путиным, то они звучат уже не в первый раз. И всякий раз на них следует примерно одинаковый ответ Москвы: мол, для такой встречи должна появиться содержательная основа. Ее пока нет. В создании такой «содержательной основы» ставка делается пока на военную силу с целью добиться решающего перелома на поле боя для дальнейшего ведения переговоров. Так, российская армия впервые применила на Украине сверхзвуковое оружие, а также, по всей очевидности, она решила наносить более мощные уничтожающие дистанционные удары не только по военным объектам, но и по живой силе ВСУ, по-прежнему при этом избегая лобового штурма крупных городов. Кроме Мариуполя. Остается неясным при этом один ключевой вопрос, касающийся как раз боевых действий. Что именно российская сторона будет считать «коренным переломом» или успехом в спецоперации, когда можно уже будет перейти к фиксации такого успеха на переговорах? Или же это будет некая временная граница? И совпадет ли это с восприятием Киевом той степени военно-технических пределов, сверх которых дальнейшее сопротивление там будут считать нецелесообразным? Риск того, что в данном контексте понимание сторонами ситуации на поле боя может категорически не совпасть, очень велик. В этом случае все может затянуться, перейдя в стадию позиционной войны, не то что на недели, но на месяцы и даже годы.