«Я часть своего поколения. Я вырос на вырос на литературе о войне 60-х годов — Быков, Бондарев, Астафьев. И тогда война описывалась как время маленького человека, окопная правда, то есть не как место для подвига и триумфа, а как просто большая беда. Вот классическое произведение той поры — это «Двадцать дней без войны». Включая этот фильм с Юрием Никулиным, где как раз нет вообще фронта, а просто есть люди, чью жизнь переехала эта война. И вот очень печально, что сегодня происходит дегуманизация этой темы. То есть потихонечку мы тогда в те советские годы, поздние советские, шли, скорее, к тому, чтобы на войну смотреть глазами Хемингуэя и Ремарка. А сегодня снова эти фанфары, все эти идиотские лозунги «можем повторить». Что повторить? Мир с сотней тысяч безногих, безруких, слепых, миллионы искалеченных? Вот это печально, потому что это, на самом деле, не память о беде, а это сегодня некая политическая программа. Попытка цинично сплотить население, для которого все остального программы нашего правительства удачно проваливаются год за годом, срок за сроком. Просто это попытка выкачать историческую нефть в угоду нынешним олигархам».

«Жаль, красивый был храм. Храм, в котором венчался Пушкин, отныне будет славен другим: тут венчалась Ксения Собчак. Когда подобный выпендреж с таинством венчания имел место в Нижнем Новгороде, то храм просто снесли. Не придется ли то же самое делать и с Большим Вознесением?»

«Легойда уже поспешил заявить, что это беспрецедентное решение. Что, присутствие наблюдателей, послов — это беспрецедентное решение? Нет, конечно. А когда Российская империя просто до камня разрушила Грузинский патриархат и просто отменила существование грузинских патриархов на сто лет — это что, не прецедент? В этом некая беда, что все эти аргументы, которые сейчас мы обращаем к Константинополю, нам очень легко вернуть: а вы сами что делали? При этом да, греки, кажется, до сих пор не в курсе, что Константинополь уже пал. Константинопольским иерархам очень хочется воссоздать хотя бы иллюзию, виртуальный мир Византийской империи, пусть на церковном уровне».

«Для соучастия в распиле бюджетных денег. Потому что все равно, когда эти храмы окажутся на балансе епархии, она все равно тут же скажет: а у нас нет денег на их содержание и реставрацию. И будет просить то же Министерство культуры: нет, вы все равно платите — такие текущие ремонты, капитальные и так далее. Но поскольку уже епархия будет собственником, то она может оперативно распоряжаться этими деньгами по своей выгоде. Вот и все. В случае чего все претензии к музейщикам, а деньги нам, но с нас спроса нет. То есть это позиция церкви в современном мире — мы ни за что не отвечаем. То есть, как только нужны деньги, мы рядом с государством, как только требуют контроля — мы от вас отделены».

«Никто против Константинополя не пойдет. Делать то, что сделал сегодня наш Синод, никто больше не будет. То, что предъявлено в качестве повода, что Константинополь своих послов послал в Киев, когда какие войны из-за этого начинались? Это чисто превентивные выстрелы, превентивная анафема. Эти назначенные экзархи остались со своими кафедрами в Америке и Канаде, никто из них не назначен с титулом Киевского митрополита. Константинополь вроде бы намерен вмешаться в украинские дела, но это намерение, это не дело. То, что произошло сегодня, касается России. Не то, что будет на Украине, забудьте про нее, а то, что это решение Синода отравило воздух в самой стране, это гораздо важнее. То, что патриархия вслед за Киселевым побежала мобилизовывать народ на войну со всем миром, теперь уже и православным миром, это то, что отравляет атмосферу, то, что может обернуться реальной поломкой судеб наших детей. Спикеры Константинополя не произносят таких страшных слов, как произносят наши спикеры во главе с митрополитом Иларионом: война, вероломное нападение, ересь и так далее».