«У нас оптовые цены показывают стремительный рост по всем видам топлива, а Аи-95 просто ставит рекорды. Но, в целом, цены растут также и на Аи-92, и на дизельное топливо, и даже на СУГи. Происходит это в связи с недальновидной политикой регулирования. Во-первых, глобальная экономическая причина – это демпфирующий механизм, который, по сути, сегодня стал налогом на кризис, и эта существенная дополнительная выплата со стороны НПЗ в бюджет напрочь убила экономику переработки. И наши регуляторы не придумали ничего лучше, как поднять искусственным путем цены на топливо на внутреннем рынке, чтобы «поддержать» переработку, но при этом не потерять возникший внезапно дополнительный доход в бюджет. Что было сделано: были вдвое снижены объемы реализации товара на бирже, с одной стороны, с другой стороны, был запрещен импорт, который сегодня более выгоден, чем покупка на внутреннем рынке. Меры были приняты в условиях достаточно жестких изоляционных решений, и был расчет на постепенный рост оптовых цен. Но так как изоляционный режим стали оперативно снимать, и спрос начал восстанавливаться интенсивно, то мы вместо постепенного роста начали расти стремительно. С мая по июнь мелкооптовая цена, цена на нефтебаза в регионах выросла, рост составил около 50%, оптовая цена, по сути, сравнялась с розничной, и это создает очень серьезные предпосылки для роста розничной цены».

«То, что запрет на экспорт введен не будет, было достаточно очевидно. Мы эту меру рассматривали в качестве некой страшилки для нефтяных компаний, демонстрации силы: если вы не увеличите объемы поставок на внутренний рынок, то мы можем, как в свое время в 2018 году, торговать относительно заградительных экспортных пошлин. Важно понимать, что ключевым генератором оптовой цены выступает биржа: если увеличивается предложение на бирже, то биржевая цена падает, и, как следствие, падает мелкооптовая цена - цена на нефтебазах в регионах. Поэтому никакой запрет на экспорт не нужен. На топливном рынке пожар – настоящий кризис, 60% инфраструктуры топливного рынка находится за гранью рентабельности. Пока действия нашего правительства выглядят в формате, что оно само собой рассосется: давайте подождем, сейчас еще до сентября дотянем, выборы пройдут, там высокий сезон закончится, и ситуация скорректируется. Вообще, говоря про розничную цену на топливо, как и про любые цены, нужно говорить в первую очередь не о том, как снизить цены, а о том, как увеличить благосостояние и доходы граждан. А любое сдерживание и регулирование цены всегда вредит экономике и убивает бизнес. А нет бизнеса - нет увеличения доходов, потому что не рабочих мест, нет достойных зарплат и прочее по цепочке».

«Факторы для снижения потребления присутствуют — недостаток предложения, все те же рыночные факторы, плюс еще снижение уровня жизни, зарплат. Но учитывая, что бензин, как и топливо в целом, не самый эластичный товар в плане цены, ожидать сильного снижения потребления в короткие срокине стоит. Люди отказываются от топлива в последнюю, может, в предпоследнюю очередь. Переход на пропан, бутан — это достаточно простая операция, и практически любой двигатель внутреннего сгорания можно перевести и сделать его многотопливным. Там есть определенные последствия для автомобилей, но здесь и существенная экономия тоже имеет место».

«По сути, речь идет о том: а давайте мы не будем системно решать проблему, создавать экономические, внятные экономические стимулы для нормальной работы и для нормального функционирования рынка, а в очередной раз заставим нефтяные компании грузить на внутренний рынок не потому, что так выгодно, так эффективно, а потому, что так надо. В моменте это решит проблему, которая актуальна, поэтому в какой-то степени мы ее поддерживаем, единственное, с оговоркой, что она не системная, она в долгосрочной, даже в среднесрочной перспективе, ни к чему хорошему не приведет, но сейчас нужно тушить пожар, и эта мера действительно способна сдвинуть тренд, действительно способна снизить оптовые цены внутри страны в силу увеличения объема реализации. Проблему в принципе решает создание нормальных паритетных условий налогообложения между поставками на внутренний рынок и экспорт, с одной стороны. С другой стороны, либерализация рыночного ценообразования. Хотим низкие цены на топливо – снижаем акциз, но при этом цена розничная должна быть ровно такой же рыночной, как и оптовая, и это нормальная. Тогда и цены будут падать, и повышаться как бы в случае повышения, но это нормально, так весь мир живет».

«Ситуация давно уже очень тяжелая, с начала года у нас оптовая цена все растет и растет, а розница растет значительно медленнее, чем опт. Опт вырос на 30%, а розница — на 5%, вот и вся математика. Мы подготовили письмо в Федеральную антимонопольную службу. Что касается закрытия частных АЗС, а это 60% инфраструктуры рынка, это не угрозы, а тот процесс, который уже сейчас наблюдается, то есть уже сейчас в регионах операторы уходят с рынка. Уходят более слабые операторы, но тем не менее. В России Shell — это все-таки, скорее, независимая сеть, потому что не имеет своего производства, соответственно, не получает демпфирующую субсидию и вынуждена работать с теми оптовыми ценами, которые есть на рынке. Конкурентная ситуация в рознице очень простая — есть соглашение между правительством и нефтяными компаниями: «Вы, господа, держите цены в рамках инфляции, а мы вам за это будем субсидировать производство в рамках демпфера». Естественно, у независимой розницы субсидии, которая позволяла бы сдерживать розничные цены, просто нет, поэтому это дискриминационная политика. Система нуждается в пересмотре, нужно пересматривать ту систему управления топливного рынка, которую мы имеем».