«Решение ЕЦБ имеет под собой простые понятные основания. Открываем Договор о функционировании Европейского союза. В нем есть статья 123, если перевести текст его положений, звучать она будет приблизительно так: «Европейскому центральному банку и национальным банкам государств-членов ЕС запрещается кредитовать или представлять любой иной вид кредита институтам, органам, учреждениям Союза, центральным администрациям, региональным местным органам, другим органам публичной власти и иным публичным и частным учреждениям и предприятиям государств-членов, куда целиком подходит Euroclear». Euroclear — это частная коммерческая организация. Продолжая эту норму: запрещается непосредственное приобретение у них Европейским центральным банком или национальными центральными банками их долговых инструментов. Это прямо запрещено делать Центральному банку Европы, поэтому он и принял такое решение. А то, что в Европейской комиссии не всегда внимательно читают либо не знают нормы своего законодательства, конечно, прискорбно. Есть ли еще у Еврокомиссии инструменты давления на ЕЦБ? Нет, поскольку Европейская комиссия — это по своей сути исполнительный орган власти Европейского союза, прямых полномочий как-либо воздействовать, давить у нее нет, призывать — да, может. Напоминать про 19 пакетов санкций и преамбулы соответствующих нормативных актов она может, но поскольку нет иных обязывающих правовых оснований, то ЕЦБ максимум, что может сделать, это принять к сведению сообщение и информацию от Еврокомиссии».

«Почему оспаривают санкции? В первую очередь, если руководство организации принимает решение о несогласии и желании пройти всевозможные инстанции, чтобы показать незаконность этих санкций и доказать свою правоту. Это может быть одна из версий. Второе — практики еще нет, никто до конца не дошел. Сам суд Европейского союза с такими делами не сталкивался, хотя отмечу, что другие секторальные дела все-таки были. Тоже надо помнить, что на сегодняшний день к 833-му регламенту уже 52 приложения, по этому механизму еще никто до конца не дошел, но есть устойчивая практика, она была сформирована еще до СВО, о попытках оспаривания секторальных санкций крупнейшими российскими банками и нефтяными компаниями. Достаточно посмотреть практику от 13 сентября 2018 года, там было вынесено целых восемь решений в один день по российским секторальным делам, там все было отказное. Поэтому если смотреть статистически, то Совет Европейского союза будет напирать на свое широчайшее усмотрение в вопросах общей внешней политики и безопасности, поэтому, возможно, что они убедят суд Европейского союза в необоснованности этих мер, те постановят исключить данный банк из секторального списка. Почему возможно второе — понадобилось оспаривание, чтобы показать своим западным, восточным контрагентам: смотрите, санкции — явление временное, мы предприняли необходимые меры по их оспариванию, скоро с нас их снимут, поэтому, пожалуйста, не прекращайте с нами уже все правоотношения».

«Европейский суд нельзя просить снять санкции. Все, что можно просить, — это признать недействительными нормативно-правовые акты. И мы уже с вами хорошо знаем особенность санкционной политики в отношении России и Белоруссии. Михаил Сафарбекович попал именно по антибелорусским основаниям — о периодическом продлении этих санкций, чтобы, пока суд да дело, и человек, бизнесмен либо компания оспаривали одни нормативно-правовые акты, они уже прекратили своё действие. И когда суд выходит на финальный отрезок, действуют уже совершенно другие нормативные акты, которые в первоначальный иск не попали. Это главная задумка евробюрократов в той санкционной политике в отношении России, в отношении Белоруссии. Что теперь может быть? Совет Европейского союза соберётся в 20-х числах февраля следующего, 2026 года, и у них в повестке дня будет вопрос о продлении антибелорусских санкций. Здесь самая интересная история начинается. Совет Европейского союза должен будет проголосовать единогласно, все 27 стран. Если хотя бы кто-то, например из Прибалтики, будет против, то решение не пройдёт, и человек останется в санкционном списке. В этом российские и белорусские санкционные списки Европейского союза довольно похожи. В России тоже много кейсов, когда не исполнялись судебные решения. Но самые известные из них — это решения по Петру Авену и Михаилу Фридману от 10 апреля 2024 года — они не исполнены до сих пор. Не исполняются решения по семье Пумпянских, не исполняются решения ещё по многим. Хотя, конечно же, с другой стороны, есть решения, которые были исполнены Советом. Это бывший руководитель компании Ozon Александр Шульгин — по нему решение было исполнено в сентябре 2023 года за одну неделю».

«Можно лишь предположить, что не уходили те отрасли экономики, на которые не оказывается санкционное давление. В частности, это фармацевтика, медицина, производство лекарств, продуктов питания, напитков и сельскохозяйственных удобрений, а также оборудование для обеспечения безопасности гражданской авиации. Президент вправе в любое время предусмотреть в том числе и возможность асимметричной реакции на недружественные действия западных государств, в том числе и конфисковать какие-либо активы граждан либо компаний из недружественных стран, находящиеся на счетах типа «С» и счетах типа «И».

«Что касается запрета полетов «Белавии» над территорией США, они никогда не запрещались. С момента начала специальной военной операции применялось два вида санкций: экспортные ограничения и финансово-экономические, но никогда не было никакого отдельного запрета на влет, пролет, транзит. Американским производителям было запрещено продавать «Белавиа» и ее дочерним предприятиям, в которых у нее 50% либо больше, какие-либо авиационные детали, запчасти, компоненты и сами самолеты. Последний раз такой запрет был опубликован 7 декабря 2023 года и действовал сроком на год. Когда наступил декабрь 2024 года, этот запрет не был продлен. Он не применялся из-за второго вида санкций. Теперь этот самый запрет чуть ослаблен, была выдана лицензия, страховщики и аэропорты, производители получили право вновь вступать в хозяйственные сделки с «Белавиа» и с ее «дочками». Это могут быть любые правоотношения от поставки запчастей до договора о, например, предполетном обслуживании, посадке, взлете. В теории «Белавиа» сейчас может спокойно летать над территорией Соединенных Штатов. Когда комплаенс банка получит какое-то сообщение о том, «Белавиа» хочет провести какую-то операцию, зажжется флажок, что эта компания находится под санкциями, так у них настроена внутренняя система контроля. «Белавии» сейчас нужно будет всем доказывать со ссылкой на эту лицензию, что мы снова можем заключать правоотношения, что санкции ослаблены. Это сложно, но можно с этим жить».