16+
Четверг, 28 марта 2024
  • BRENT $ 86.92 / ₽ 8019
  • RTS1128.26
2 июня 2017, 13:04 Финансы
Спецпроект: ПМЭФ-2017

Шохин: налоговый маневр остается одной из гипотез

Лента новостей

Президент Российского союза промышленников и предпринимателей рассказал, чем новое понятие спецконтрактов помогает бизнесу, что тормозит эту помощь, а также чего ждать от налоговых изменений

Президент РСПП Александр Шохин.
Президент РСПП Александр Шохин. Фото: Антон Новодережкин/фотохост-агентство ТАСС

Новое слово — СПИК. Что оно означает, как поможет бизнесу, и что тормозит эту помощь? Об этом — и не только — в кулуарах Петербургского экономического форума рассказал президент Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) Александр Шохин. С ним беседовал главный редактор Business FM Илья Копелевич.

Очень много панелей на форуме. Сколько вы успели сегодня обойти?
Александр Шохин: На самом деле, чересчур много, и приходится бегать. Пространства большие, и накручиваешь километры. Я думаю, за день десяток люди пробегают между сессиями.
Среди всего этого разнообразия что вы считаете самым главным? Главное — вроде бы макроэкономическая панель.
Александр Шохин: Дискуссии на тему макроэкономики ведутся, пожалуй, с Гайдаровского форума, то есть с начала года, шесть месяцев уже мы в этой теме, в том числе и дискутируем по ключевым развилкам, по которым до сих пор не договорились. В частности, в январе была заявлена тема налогового маневра «22/22». Судя по совещанию у президента на этой неделе, налоговый маневр остается пока одной из гипотез. Решение не принято. И если в январе энтузиазма было много — и у экспертов, и у министерств — сейчас, по-моему, эксперты уже потеряли интерес к теме налогового маневра, причем я имею в виду экспертов вроде группы Кудрина, группы Титова. Тема осталась внутри правительства. По всей видимости, может быть, президент объявит свое решение на форуме, будет маневр или нет. Тем не менее, сейчас все увлеклись тонкой донастройкой налоговой системы. Кстати, бизнес в этом заинтересован: целый ряд решений может быть принят уже сейчас, в этом бюджетном цикле, то есть в том бюджете и налоговой политике, которые будут в сентябре уже лежать в Государственной думе. Если эта дискуссия затягивается, в том числе по той формуле, которую предложил сам президент — 2017 год посвятить дискуссиям по налогам, в 2018-м принять все необходимые решения, с 2019-го запустить — то мы как минимум теряем год. Во-вторых, если бы точно знали, что будет с 1 января 2019 года, можно было бы готовиться, адаптироваться, принимать те или иные бизнес-решения, исходя из того, какой налоговая система в 2019-м и последующим годах. Поскольку этого нет, стало быть, неопределенность.
Может быть, этого и не будет уже с 1 января 2019 года? Может быть, и не будет вообще?
Александр Шохин: Поэтому, я думаю, надо сейчас определить те направления налоговой донастройки, которую уже сейчас можно запустить. А происходят у нас какие-то вещи, не очень приятные для бизнеса вещи. Например, есть такой хороший механизм — специнвестконтракт, СПИК. Этот контракт требует разработки регионального законодательства и применения этих норм в том числе в регионах. По нашим оценкам, только 40 регионов приняли соответствующее законодательство, а их у нас, как вы помните, чуть больше.
Почти в два раза.
Александр Шохин: Вот вам тема, которую надо быстро урегулировать, подталкивая регионы.
Специнвестконтракт, насколько я помню, подразумевает налоговые льготы от пяти до десяти лет, и это важная штука, налог на прибыль.
Александр Шохин: Важная. Более того, он предполагает так называемую дедушкину оговорку: если вдруг условия деятельности бизнеса ухудшаются, для тех, кто в режиме СПИКа работают, они сохраняются на весь период реализации проекта такими же, как они были. Вообще-то говоря, для бизнеса иногда это важнее, чем льготы. Потому что люди входят в проект на одних условиях, потом вдруг — кадастровая оценка, налог увеличивается в десять раз, не потому, что кто-то увеличил налог, а кадастровая оценка выросла десятикратно! И поди доказывай, что ты заходил в проект, не имея это в виду. Так вот эта «дедушкина оговорка» — для многих иногда единственное, что им нужно. Гарантируйте, что условия контракта останутся такими же на весь период реализации. Или другой пример: налоговая льгота на вновь вводимое современное оборудование. Она есть, но будет сейчас применяться в случае, если регионы решат, давать или не давать. Но, поскольку у регионов сложная достаточно ситуация с бюджетами, скорее всего, они, по крайней мере, не все будут давать.
А вот эти СПИКи — это тоже региональное решение?
Александр Шохин: В принципе, это совместное решение и регионов, и федерации. Все стучатся в Минпром. Сейчас СПИКи — хороший инструмент, но только промышленность им пользуется. Дело идет к тому, чтобы подтянуть энергетику. В принципе, сельское хозяйство можно переводить. Там есть и минусы в этой формуле СПИКа. Они связаны с тем, что участникам СПИКа гарантируется спрос со стороны государства, регионов и так далее. Вот для чего нужны законодательные нормы. Это механизм единственного поставщика, то есть я инвестирую деньги, а мне федеральный орган или региональный говорит: мы у тебя всю продукцию купим через пять лет, когда ты ее произведешь. Но за эти пять лет могут появиться энергичные частные предприятия, которые не хуже могут выйти на сопоставимый объем продукции, с хорошим качеством. В итоге здесь надо очень аккуратно определять механизм вхождения, чтобы не появилось ущемления конкуренции. Если вход в эти СПИКи будет кулуарный, скажем так, то это нарушение конкуренции. Если мы обеспечим прозрачность, и, условно говоря, все желающие, отвечающие универсальным критериям — финансовый план, финансовое состояние предприятий — могут войти в эти СПИКи...
Тогда и цену нужно оговаривать, если берется обязанность покупать.
Александр Шохин: Безусловно. Поэтому тут можно попробовать формулу, которая в фармацевтике применяется. Это формула «третий лишний». Запускать в этот механизм не меньше двух компаний, чтобы и цена правильно определялась, чтобы была конкуренция и так далее. Во всяком случае, я сейчас говорю о том, что есть много вопросов, которые можно назвать тонкой донастройкой налоговой системы.
Специнвестконтракты уже где-то действуют или это пока только в разработке? Я встречаю этот термин, и, по идее, это то, что бизнес просит.
Александр Шохин: Несколько компаний уже получили режим специнвестконтрактов, причем первый — иностранная фирма, немецкая Claas. У нее завод в Краснодарском крае. Это сельхозтехника. Несколько фармпредприятий получили, иностранные тоже. Кстати, это характерно, что иностранные компании получают доступ к специнвестконтракту иногда при наличии сопротивления со стороны чисто российской — с какой стати иностранцам давать? Но они локализуют производство на уровне, гораздо более высоком, чем наши компании. Они сразу могут разворачивать производство комплектующих и так далее, в то время как наши еще часто комплектуются из-за рубежа. По импорту — если «железо» у них свое, то «мозги», чаще всего, импортные. А вот тот же Claas, допустим, предложил вполне проходной вариант, когда ясно, что и «мозги» будут просто локализованы.
Их «мозги» будут просто не нужны.
Александр Шохин: Ну, это в идеале, конечно, но это, скорее всего, к отечественному производству. Такая конкуренция между российскими компаниями и зарубежными за СПИки, это неплохо, потому что стимулирует в том числе высокий уровень локализации зарубежных компаний в России. Они становятся российскими. Это условие, что вы будете производить продукцию и не менее чем на 80% комплектоваться из российских поставщиков, хорошо действует. Сегодня на форуме подписали соглашение-меморандум об открытии завода французской компании «Санофи-АвентисВосток» в Орловской губернии. Это фарма. Но интересно-то другое: главная часть этого проекта заключается не в том, что локализовано производство субстанции готовых форм инсулина, а то, что они выходят с этой продукцией на европейский рынок. Они возвращаются — в Германию, в ту же Францию, в большую Европу поставляют ту же продукцию.
Большое событие — когда пойдет поставка.
Александр Шохин: Уже да, наверное, скоро будет отмечать. В Орел поедете? Или в Германию? Ну, я в данном случае отклонился немного от темы, речь шла о большом налоговом маневре, либо о том, чтобы попытаться те инструменты, которые, как мы знаем, частично запущены, частично работают, частично, к сожалению, отменяют, отладить всю эту машину, и чтобы они с 1 января следующего года действовали, и их уже менять не надо. Надо шаг за шагом внедрять все проверенные механизмы и создавать большую определенность.
Александр Николаевич, резюмируя тему с налогами, она, собственно, одна из важнейших…. Вам не кажется, что никакой большой налоговой реформы не будет, потому что нет единства? Радикальные меры вначале привлекают своей новизной, потом при дальнейшей обкатке…
Александр Шохин: Вот я лично чего боюсь при радикальной смене этой налоговой конструкции. Первое: если радикализм выражается в том, чтобы снизить страховые платежи, что неплохо для бизнеса, безусловно, дешевый труд лучше, чем дорогой, экономия на затратах, а сейчас все стремятся на костах экономить, но, вообще говоря, у нас труд-то дефицитный. У нас рабочая сила сокращается. У нас за последние десять лет, даже чуть меньше, на 10 миллионов человек сократился показатель. А за дефицитный товар приходится больше платить. Поэтому если вы снижаете эту планку, меньше платите за рабочую силу, то у вас какой источник? Это дешевая рабочая сила из-за рубежа, а она кончилась тоже, то есть на гастарбайтеров уже ориентироваться нельзя. Но если бы они даже были, они бы дестимулировали технологическое обновление производства. Если у вас есть рабочие, которые могут копать траншею лопатой, зачем вам экскаватор? Поэтому тут и есть вопрос...
Чем дальше, тем больше вопросов.
Александр Шохин: Второе. Если вы снижаете социальные налоги, но увеличиваете косвенные налоги, налоги на потребление, НДС — это все-таки повышение цен. Но у нас реальные доходы населения не растут уже давно, и когда начнут расти, неизвестно. Стало быть, нормальный работодатель... мы опрос проводили: что вы будете делать, если страховые взносы снизятся, а НДС повысится? Мы вынуждены будем повысить зарплату людям. Мы не можем у них отнять. естественно, инфляция подскочит, пусть даже единовременно, но вот на этот скачок мы вынуждены будем повышать зарплату, иначе разбегутся людей. Я имею в виду, что дефицит кадров есть. Или начнется все равно конкуренция за рабочую силу и придется доплачивать. Ну, и есть ряд других вопросов. Например, можно ли снижать вот эти страховые платежи, не имея картинки, какой будет пенсионная система? Потому что ясно, что вы, снижая страховые платежи, по-другому должны пенсионную систему формировать. Либо вы ее делаете бюджетной, субсидируете в полном объеме, либо вы меняете какие-то принципы страховой системы, в том числе на основе предложений того же Кудрина и его группы. Они предложили и баллов побольше зарабатывать, чтобы пенсию получать, и стаж побольше, и так далее. Но это серьезная реформа, которую прорабатывать надо не один месяц. Ну и есть еще один аргумент — это выборы президентские. Многие решения носят, мягко говоря, не очень предвыборный характер. Тут надо непопулярные меры применять. Поэтому, честно говоря, радикального маневра, скорее всего, не будет. Это не значит, что в нем нет плюсов. В нем и плюсы, и минусы есть. И мы вот с самого начала, как и РСПП, сказали: мы будем считать, где плюсы, где минусы. И, безусловно, какие-то отрасли выигрывают от этого, какие-то проигрывают. Тоже самое о конкретных компаниях малого или среднего бизнеса. Во всяком случае, было бы, конечно, неплохо, чтобы в той или иной форме началось более широкое обсуждение конкретных предложений с бизнесом, потому что сейчас мы в ситуации, когда вроде бы дуракам полработы не показывают...
Да. Президент на съезде РСПП сказал: не надо выносить налоговые проекты на публику. Народ пугается.
Александр Шохин: Правильно, на самом деле, потому что он повторил это на том совещании, которое недавно проводил. Он сказал так: если сейчас вбросить любую программу, будет, может, неверное толкование, что она и есть основа экономической политики в ближайшем будущем. А это ведь не так, поэтому давайте мы на экспертном уровне еще все просчитаем, прежде чем что-то выносить. Поэтому на съезде мартовском он сказал: рано вы выносите решение, оно не принято, поэтому на совещании в Кремле и до этого Дмитрию Медведеву дал понять — надо еще посмотреть, какая программа будет основной и что в нее можно добавить из других программ.
Мне кажется, они уже сильно перемешались, за редким исключением.
Александр Шохин: Это правда.
Есть какие-то принципиальные пункты у Столыпинского клуба, которые другие не приемлют, а во всем остальном, мне кажется, они сильно сплелись.
Александр Шохин: Борис Титов сказал на этом совещании: я со всем согласен, что написано у Кудрина, ну, за малым исключением. Так же как, наверное, и он со всем согласен, кроме нескольких пунктов. Но несколько пунктов принципиальный характер носят. Если Алексей Кудрин немножко подвинулся в своих жестких оценках, у него раньше ориентация была на 1% бюджетного дефицита и на цену на нефть в 40 долларов, и бюджетные правила, исходящие из этих 40 долларов за баррель, сейчас у него уже в последней презентации — 45 долларов за нефть,как цена отсечения формирования резервного фонда, и бюджетный дефицит допустимый — 1,5%. У Титова 3% составляет бюджетный дефицит.
Но мне кажется, в программе Кудрина тоже гораздо больше разделов появилось, посвященных технологическим инициативам. Промышленным в том числе. Их администрированию, поддержке. Все это как-то взаимно друг друга обогащает, хотя при этом публика окончательно запуталась и ждет каких-то простых слов.
Александр Шохин: Не только публика, но и бизнес. Нет, многие вещи прописаны там абсолютно верно, они даже не требуют доказательств, что называется, что нужно цифровой экономикой заниматься, повышать эффективность системы управления. Важны механизмы-инструменты. Или возьмем, например, реформу судебной системы. И в той, и в другой программе — и Титова, и Кудрина — есть блоки такие. Правда, за этими слайдами есть еще какие-то доклады, расчеты и так далее, но, тем не менее, как сделать судей независимыми? Вопрос, который мы себе задаем не первый год. Но никто же не против независимости судей и того, чтобы суды принимали быстрые и справедливые решения. Вопрос в том, как это сделать. Как повысить квалификацию судей? Как сделать так, чтобы они не зависели от региональных руководителей, которые им дают квартиру или другие блага обеспечивают. Значит, судьи должны быть обеспеченными. Значит, им надо платить высокую зарплату. Может быть, в обмен на поражение в правах, то есть как в Соединенных Штатах. Они под колпаком, что называется. Их могут в любой момент и прослушать, и посмотреть конкретные дела не сильно публично, поэтому они дорожат своим местом, поскольку они занимают какое-то выдающееся положение. Можем мы себе позволить? У нас в судьи идут бывшие секретари суда. Девочки, которые стаж необходимый набрали, до 28 лет поработали в суде. Естественно, это не свидетельствует о высокой квалификации. Надо судей специально готовить. Любые институциональные реформы оказываются дорогими. Или контрактная армия. Ну, кто же против контрактной армии? Дорого контрактную армию держать. Конечно, можно сделать так, что очередь выстроится. Сейчас, кстати, во многие части ВДВ тоже очередь. Раньше бегали к знакомым в Минобороны, чтобы мальчика «откосить» от армии, а сейчас — чтобы записать в какую-то элитную часть типа ВДВ. Даже уже шутку я слышал среди военных: нам надо побольше частей объявить ВДВ, чтобы туда шли, а там уже разберемся. Поэтому институциональные реформы дорогими являются, но ими надо заниматься. В том числе потому что ведь сейчас какой дисбаланс основной? Раньше все недостатки нашей системы, системы управления, правоохранительной системы, судебной и так далее, коррупция та же, компенсировались достаточно высокой доходностью от операций. Компенсировались в том числе и наличием офшорных схем. И, в принципе, экономили где-то на налогах. Доходность была высокая. Кредиты достаточно дешевые зарубежные. Можно было инвестпроекты делать и решать вопросы с проверяющими и так далее. А сейчас доходность упала, издержки большие, а институты такие же плохие. Они не стали хуже, будем исходить из этого, но и лучше не стали. А уже платить никто не может. Может, он и хотел бы, но не может.
Решать вопросы, как прежде, да нечем.
Александр Шохин: Да, поэтому нечем решать вопрос по прежней схеме. Отсюда у бизнеса — у малого, у среднего, у крупного — есть запрос на институциональные реформы, на радикальное повышение эффективности государственного управления, эффективности судебной системы и так далее. То есть все равно, вот, кстати, оговорка есть у программы Титова, говорят, что у нас институты плохие. Да мы же работали с этими институтами, поработаем и дальше. Вот это ошибочная позиция, на мой взгляд, что давайте мы пока деньгами решим проблемы повышения темпа в ближайшее время, а институты пусть остаются такими, какими они сложились. Если мы начнем деньгами, ну, не заливать экономику, а подпитывать ликвидностью через полтора триллиона в год, там и проблемы инфляции, и прочее, но это означает, что опять мы восстановим эту систему, когда более высокой доходностью можно компенсировать недостатки институтов. А именно — решать вопросы откатами, взятками и так далее. Нам все-таки всю систему надо менять — и экономического управления, и правоохранительную.
Спасибо. Вы очень точно нам рассказали про запутанную систему подготовки нашей стратегии.
Александр Шохин: Наших стратегий. Больше стратегий — хороших и разных! Но будет одна стратегия называться «Предвыборная программа кандидата в президенты». И вот тогда мы поймем, что стратегия у нас одна — ясная. И начнем работать.

Рекомендуем:

Фотоистории

Рекомендуем:

Фотоистории
BFM.ru на вашем мобильном
Посмотреть инструкцию