Климатический саммит в Глазго: как спасти планету, ничего не меняя? Комментарий Георгия Бовта

Человечество находится в тупике. Помешать потеплению климата, даже выполняя все пункты Парижского соглашения, уже не удастся, особенно если не произойдет резкого снижения выбросов за счет сокращения производств и уровня потребления, считает политолог

В шотландском Глазго открылась 26-я конференция ООН по вопросам изменения климата. В ней принимают участие лидеры и представители 200 государств. Основная задача — проверить ход выполнения Парижского соглашения по климату и добиться от стран-участниц более интенсивно снижать выбросы парниковых газов. Владимир Путин не примет участия в климатическом саммите ни лично, ни по видеосвязи, заявил его пресс-секретарь Дмитрий Песков, уточнив, что на встрече не предусмотрена возможность выступить в режиме видеоконференции. Однако Путин записал видеообращение к приуроченной к саммиту конференции по управлению лесным хозяйством и землепользованию. Песков также напомнил, что на днях Путин уже представил российскую позицию по климату на саммите G20. Для России важнейшие темы в переговорах в Глазго — определение параметров и перспектив лесоклиматических проектов, возможность взаимного признания углеродных единиц, выпущенных в разных странах, а также признание атомной энергетики низкоуглеродной. Удастся ли договориться о спасении планеты?

Еще до начала климатического саммита в Глазго приводилось много мнений о том, что он не принесет прорыва в деле борьбы с глобальными климатическими изменениями. В этой борьбе пока вообще особо похвастаться нечем. Парижское соглашение по климату — это задача удержания прироста глобальной средней температуры намного ниже 2 градусов Цельсия сверх доиндустриальных уровней при приложении усилий в целях ограничения роста температуры до 1,5 градуса Цельсия.

Однако пока текущие тенденции указывают на то, что к середине века этих показателей достичь не удастся, и скорее всего земная температура повысится на 2,7, а затем и на целых 3 градуса, каковой рубеж считается «точкой невозврата» в плане необратимых и катастрофических климатических изменений. Средняя температура уже повысилась на 1,08 градуса. А если сохранять цель не выйти за пределы повышения в полтора градуса, то уже к 2030 году надо снизить общемировой объем выбросов на 45%. Это при текущей экономической модели невозможно. То же Парижское соглашение допускает рост выбросов на 16%. Так что даже его скрупулезное соблюдение не сулит решения поставленных задач.

Россия, которая сейчас считается пятой страной по объемам выбросов, обещала прийти к углеродно-нейтральной экономике к 2060 году, как и Китай, на долю которого приходится до трети всех мировых объемов. Наша страна ставит на конференции в Глазго свои специфические задачи. Наряду с некоторыми другими странами, где атомная энергетика занимает важное место в энергобалансе, она хотела бы, чтобы ее учитывали в качестве «зеленой», что может повлиять на расчеты «углеродного следа» каждой страны. Также Россия, большую часть территории которой занимают леса, предложила признавать лесные углеродные единицы для пересчета общего объема страновых выбросов.

Именно поэтому Владимир Путин так подробно говорил о российских программах по сохранению лесов, выступая перед недавним саммитом G20 в Риме. Однако по данному вопросу Москва останется в меньшинстве и это не поможет ей уйти от планируемого ЕС «углеродного налога» по отношению к ведущим российским экспортерам товаров, производство которых сопровождается большим количеством выбросов — металлургии, удобрений, нефтепродуктов и так далее. И вообще в нашей «зеленой повестке», вопреки некоторым надеждам на поиск тут общей платформы с Западом, как раз по этой части намечается немало разногласий и конфликтов.

Это помимо того, что Россия, наряду с Китаем и Индией, в принципе не поддерживают идею сокращения выбросов парниковых газов до нуля к 2050 году. А выступая в Риме, президент США Байден уже выделил Россию и КНР как страны, бездействующие по отношению к климатической повестке и не выдвигающие своих предложений, как будто не слышал выступления Путина.

Впрочем, общемировой согласованной концепции продвижения к даже поставленным Парижским соглашением целям вообще не просматривается. Нет понимания, как, резко сократив добычу угля, нефти и газа, при этом еще и увеличить помощь бедным странам на преодоление последствий климатических изменений. На саммите «двадцатки» вроде договорились «мобилизовать» до 100 млрд долларов на эти цели, но в реалистичность этой цифры не верится. Ровно такое же обещание было сделано богатыми странами еще в 2009 году. Ну и где эти 100 млрд?

«Двадцатка» в Риме не смогла по климатической повестке договориться ни о чем конкретном, кроме как об обещании свернуть зарубежное финансирование угольных разработок. Помимо этого, в мире вообще пока нет осознания того, что ускоренное продвижение к зеленой энергетике в принципе невозможно без резкого сокращения общего уровня потребления в развитых странах и его стагнации в неразвитых. Поскольку при нынешнем уровне рентабельности и не очень высокой надежности этой самой зеленой энергетики она ни нынешний уровень потребления, ни тем более еще более высокий просто не потянет. Либо же выполнение новых «зеленых нормативов» приведет к резкому росту цен на все подряд, что неизбежно ударит по спросу, но и будет иметь уже политические последствия.

Человечество находится в тупике. Соображения чисто климатические показывают, что даже выполнение Парижского соглашения не предотвратит повышения температуры на Земле не менее чем на 2,7 градуса. Соображения чисто экономические пока не дают реалистичных раскладов резкого снижения выбросов без резкого снижения производства и потребления по всем направлениям. И где выход? Он будет, скорее всего, политическим. Нынешние мировые лидеры или те, кто вот-вот придут им на смену, уже довольно скоро попросят ученых обосновать тезис о том, что даже и повышение температуры на 3 градуса не приведет к планетарной катастрофе. Ну а если и приведет, то это уже будут проблемы не их избирательного цикла, а будущих поколений.