«Каждый регион решает в меру своей сообразительности, поэтому, например, на предыдущих акциях мартовских и июньских, скажем, в Казани все было либерально, а, например, в Петербурге — более жестко. В этот раз тоже, кстати, подтвердилась тенденция, что питерская полиция действует жестче московской. Я бы обратила внимание на эксцессы в Екатеринбурге, где это может быть связано с тем, что новоизбравшийся губернатор считает нужным как-то особенно наводить порядок на своей территории. И то безобразие, которое произошло в Якутске, можно надеяться, станет предметом уже уголовного рассмотрения, потому что там — черти что».

«Использование в конкурентной борьбе внутри элит методов, инструментов судебного процесса имеет свои оборотные стороны. Кажется, что это очень здорово и выгодно - бороться с конкурентами посредством уголовных дел, но потом ты приходишь к открытому и гласному судебному процессу. Если не позаботиться о том, чтобы с самого начала сделать его закрытым - но для этого нужны очень конкретные правовые основания, которых, судя по всему, в деле Улюкаева нет, - тогда, в этом случае, ты оказываешься под светом софитов. И более того, такого рода дела, естественно, не являются предметом интересов только какой-то одной группы или двух нападающей и обороняющейся. В ней всегда будет очень много участников, очень много интересантов, которые могут преследовать свои цели, которые в самом общем виде заинтересованы в ослаблении одного из участников, скажем так. И для них публичность - это тоже один из инструментов. Знаете, нет одного уровня, на котором такие вопросы решаются. Они решаются взаимодействием групп интересов, каждая из которых достаточно могущественная. Есть интерес у прокуратуры, есть интерес у Следственного комитета, есть интерес у ФСБ. Наименее влиятельный элемент тут, собственно, судья. Судье нужно провести процесс максимально гладко, быстро от него избавиться, и не получить потом какие-то неприятности внутри своего судебного цеха. А вот силовые игроки борются или торгуются в мирном варианте между собой. Понятно, что те записи, о которых идет речь, были опубликованы прокуратурой. Сейчас именно на нее направлено недовольства основного фигуранта. Он называет их работу «профессиональным кретинизмом», говоря, что это страшная государственная тайна и нельзя было это показывать. Из чего следует, что для него это было, во-первых, неожиданно, во-вторых, неприятно».

«Тут надо понимать, что любое российское ведомство и особенно силовое ведомство представляет собой не структуру вертикального подчинения, в которой начальник контролирует все происходящее и лично набирает себе заместителей, а представляет оно собой конгломерат кланов. То есть первое лицо часто вынуждено мириться с тем, что его замы представляют какие-то другие группы интересов и курируют свое направление в достаточной степени самостоятельно. Это, разумеется, не освобождает никого от ответственности в обычном бюрократическом смысле этого слова, но в реальности структура ведомства выглядит именно так, особенно такого огромного ведомства как МВД. Обычно каждый новый приходящий начальник ставит себе целью, что называется, подчинить себе вот эту всю поляну и ее полностью контролировать, но это редко бывает возможным. То есть не надо, я думаю, говорить о том, что начальство не замечало, что человек 4 года занимается чем-то странным. Очевидно, он был посажен на определенный функционал, и ему позволялось заниматься вот этим вот. Что касается того, что у него какая-то не очень высокая должность. Если мы вспомним дело, которое наиболее знаменито в связи с именем Магнитского, то мы увидим, что там тоже вот этими миллиардерами и покупателями всяких дворцов в Дубаях, оказывались люди с формальными должностями, не очень высокими. То есть, тут нет прямой корреляции, что чем ты выше по должности, тем больше ты вовлечен в эти процессы коррупционные. На самом деле это даже логично. Если устраивать какую-то вот такого рода сложную схему с обналичиванием, с завозом больших сумм денег, снятием из банков и так далее, то гораздо удобнее пользоваться для этого людьми, у которых нет публичных селфи и которые более надежно спрятаны в глубине бюрократической структуры».